И снова. В его руках мое удовольствие, в моих его жизнь. И я уже задыхаюсь от сладости совокупления, чувствую, как слезы бессилия стекают по щекам. Мы вместе. На грани жизни и смерти. Дышим в унисон и несемся в преисподнюю, где черти приготовили для нас общий котел. Как же хорошо. Как же хорошо не торопиться, а прочувствовать каждую выступающую вену. Со следующим грубым толчком ощущаю, как член внутри меня становится каменным, увеличивается, а Макар просто прикрывает глаза и обрушивается на меня, со стоном: — Кончаю. Внутри все хлюпает и горит, а на ухо слышу шепот: — Моя очередь. И Макар выходит, уже затягивает ремень на моей груди, стягивая ее и обжигая соски, а затем начинает ласковое вторжение в давно подготовленный анус. — Терпи, — выдыхает он, когда я морщусь и снова ощущаю, как от переполненности внутри рождается предвестники оргазма. И так горячо и медленно не было никогда, и столько ласковой боли я не испытывала, словно сегодня Макар решил отыграться за все грубое, что между нами было. Но я уже не обижаюсь, и давно простила. Себя. Его. Нас. А самое главное, я чувствую, как любовь переполняет нас обоих, точно так же как сперма, которая в очередной раз обильно врывается в мое нутро. Так же как стоны, слившиеся в удивительную симфонию гармонии и страсти. А после мы болтали, смотрели на звезды, качались на волнах в нашей маленькой яхте и решали, как жить дальше. И было так просто, кроме того, что мы не хотели пока что оседать на одном месте. Путешествие. Поиск приключений. Новые страны и города. В эти две недели я увидела больше чем за всю жизнь и была безмерно счастлива слышать, сколько всего знает Макар. А еще я хотела найти ту девочку Алену, и он пообещал мне помочь. Кроме того, нам было необходимо открыть клуб, о котором к моему большому удивлению рассказал Макар. С одной стороны, было даже обидно, что это решение помогла ему принять Настя, а не я. Еще обиднее было знать, что он ее чуть не трахнул. Но все это казалось мелочами под напором его внимания и любви. Но за всем этим бесконечным удовольствием я забыла белобрысую проблему, которая ждала нас в Москве. И об этой проблеме я напомнила Макару, с которым ехала в его клуб из аэропорта. Я не хотела, чтобы Макар был жесток, но Данил, а речь именно о нем, сам выкопал себе яму своими поступками. Перечеркнул кознями все хорошее, что связывало их с Макаром. И я молчать не стала. Высказала все, пока мы ехали в машине. Макар только задумчиво молчал, а на лице крутилось выражение четкого отвращения и гнева. Но я даже не ожидала, что Данил потеряет берега и устроит такое…. До сих пор в некоторой прострации от его затеи и снимков, которые с большим интересом разглядывает Макар. * * * Макар долго молчит. Рассматривает, подносит к свету, словно проверяя фото на достоверность. Только открываю рот, чтобы заговорить, но он бросает в меня взгляд и чуть качает головой. Сразу понимаю, надо помолчать. Заглядываю в фото, на которых обнаженная блондинка в самых развратных позах с арабом, и сглатываю тошноту. А ведь похоже. Это почти я. Это какое нужно мастерство иметь, чтобы вот такие фото сделать. Да и подставить так можно кого угодно. А это очень страшно. Потому что оправдаться почти невозможно. Замечаю, что Макар ведет себя как сторожевая собака, учуявшая вора. Поглядывает по сторонам, принюхивается даже. Почти незаметно. А потом вдруг до дрожи оглушает меня криком: — Тварь! Только расстались, — поворачивается он ко мне и трясет карточками. — А ты *баря себе нашла! Я значит здесь! А ты там?! Ничего не понимаю. Раскрываю и закрываю рот, как выброшенная на берег рыба, слушая обидные, лживые слова в мой адрес! Скотина! Как он мог поверить в это! Как мог, после всего, что мы пережили вместе! Да как совести хватило, говорить мне такое! — И не лги мне, похотливая шлюха! Тебе бы только потрахаться! — кричит он и бросает мне в лицо фотографии! — Макар! Ублюдок! — кричу, чувствуя боль, разрывающую сердце. Не могу поверить! Замахиваюсь, но тут же оказываюсь в плену его руки, прижатая спиной к груди. — Отпусти! Мне больно! — Больно тебе будет, когда я начну тебя пороть! А потом трахну, как ты любишь! — орет он мне в ухо, подталкивает к двери. Потом отпихивает, захлопывает дверь ногой и повернувшись к ней кричит: — Сейчас ты познаешь всю силу Макаровского гнева! Задыхаюсь от гнева и обиды, утираю слезы. Но после его крика в дверь они как-то разом высыхают, словно кто-то отключил напор. Макар прикладывает ухо к двери и делает мне какой-то знак рукой. И снова заводит шарманку: — Я любил тебя! Хранил тебе верность! Бросил лучшего друга! Ах ты, сука! Сейчас ты увидишь, как я зол. Почему-то именно эта фраза вызывает у меня непроизвольный смешок, настолько она пафосная и не в стиле Макара. Да и вообще, каждый его крик сопровождается странным кривлянием. Теперь смотрю внимательнее на сосредоточенное выражение лица и отпускаю весь негатив. Вот же я дура. Эта была игра. Жестокая, действенная, рассчитанная на кого-то. Чувствую, как дрожь в теле сходит на нет, и Макар указывает взглядом на самый дальний угол помещения. Подчиняюсь, ухожу туда и даже скрываюсь за шторкой. Макар прячется так, чтобы открывшаяся дверь его прикрыла. Она отворяется ровно через пять минут, тогда, когда мои конечности от страха и стояния в одной позе почти онемели. Смотрю на белобрысую, подстриженную шевелюру и резко напрягаюсь, словно готовая к прыжку. Он оглядывает помещение, хмурится и делает от двери несколько шагов в центр. И тут же резко вздрагивает, когда дверь захлопывается жесткой рукой Макара, стоящего у стены. Данил пятится от злобного, пробирающего до нутра взгляда, и натыкается на стеклянный стол, где Макар когда-то подписывал наше соглашение. Когда это было? В прошлой жизни. Вот и Макар кажется таким озлобленным не был уже очень давно. Я и забыла, как от одного его взгляда сердце отбивало ритм тамтамов, а душа стекала в пятки. — Макар, ты уже… вернулся? — напряженным тоном вопрошает Данил и пытается улыбнуться. — А ты не знал? — Не знал, когда точно. Вот решил навестить по старой памяти… — По памяти? Просто так? Или ты решил, наконец, закончить то, чего с таким трудом добивался? — повышает Макар голос, подходит ближе, крадется и одним резким броском сбивает Данила с толку. Удар пришелся по челюсти. Но тот даже выпрямиться не успевает, Макар наносит новый удар по голове, а потом берет за волосы. — По старой памяти, так по старой. Сейчас, п*дорас, ты мне расскажешь все. Макар наседает. Данил отказывается говорить до тех пор, пока его голова любовно не касается стекла, что под давлением трескается. Данил сильный, он пытается увернуться, сопротивляться, сказать хоть что-то, но Макар не дает вставить ни слова, уже сам перечисляя его грехи. А там было, что перечислить. Именно Данил подставил Макара с анализами, заплатив лаборантам. И пусть он невольный, но виновник потери нашего ребенка. Именно он сделал в больнице бесполезный анализ на отцовство, тем самым перечеркнув мое доверие к Макару. Данила делал все, чтобы клуб «Голод» разорился. И он через нынешнего работодателя привлек ко мне внимание шейха. А про фотографии можно не упоминать. — Ну что, гнида!? — шипел Макар в лицо Даниле, приставил огромный кусок стекла к его горлу. Сам он словно не чувствовал боли от пореза на ладони об острие. — Что мне с тобой сделать? Порезать как свинью прямо здесь или отправить к зэкам, чтобы твоя задница прочувствовала всю прелесть мужской любви. Отвечай! — Прости… — Не слышу! Передо мной не извиняйся. Перед Васей! Иди сюда. Я шумно выдыхаю, откидываю шторку и смотрю, как по щекам Данила стекают слезы. А в глазах мольба. Жалко мне его? Пожалуй, нет. Но и смерти он не заслуживает. — Прости меня, Василиса. — Что ты мямлишь! Член во рту застрял? — рявкает Макар, царапая горло Даниле так, что побежала тоненькая струйка крови заливая и без того окровавленную рубашку. — Прости меня, Василиса! — орет на грани истерики Данила и начинает совершенно не по-мужски рыдать. Большего унижения придумать и невозможно. — Отпусти его… — Ты с ума сошла?! — поднимает горящий бешенством взгляд Макар. — Он убил нашего ребенка. — Он всего лишь сыграл на нашем недоверии друг к другу. Больше ничего. Теперь нет смысла ему мстить, с ним надо просто попрощаться. — А если он… — То ты его убьешь, — пожимаю я плечами и подхожу к Макару ближе, чувствуя обжигающий запах адреналина и злобы. Кладу ладонь на выпирающие мышцы руки, даря покой и ласку. — Отправь его из Москвы. Пусть живет своей жизнью, а мы будем жить своей. Вместе. Взгляд Макара светлеет. Он переводит его то на меня, то на задыхающегося Данилу. — Я хочу его убить. — Понимаю… Правда, понимаю, но ты обещал больше не быть жестоким без острой необходимости. Не бери еще и это надушу. Прошу тебя… — шепчу ему уже на грани слышимости, поднимаюсь на цыпочки и касаюсь напряженной скулы, по которой двигаются желваки. Макар стоит недвижим, как статуя, почти минуту и только потом еле кивает. Отпускает стекло и отпихивает от себя Данилу на пол, тут же притягивая меня к себе за талию. — Пошел вон! Чтобы в течении суток тебя не было в Москве, иначе следующая встреча наша состоится без Васи. Ясно? — Да…