Решение принято. Я просто стану жить как раньше. Макар станет приятным воспоминанием и не более того. Макар. Макар. Так легко все решить для себя. Но так трудно перестать, как дура ждать смс. Гипнотизировать экран и каждую минуту обновлять Телеграм. А вдруг завис и я пропустила сообщение? Одно его «вернись» и все бы обещания, решения я собрала в один бумажный комок и с веселым визгом отбросила в сторону, стремглав помчавшись в любимые, такие жесткие руки. Они умели быть нежными, а умели причинять боль. Но, наверное, в голове совсем помутилось, потому что даже удар его руки, даже отметина, расплывающаяся синим пятном на лице, кажется мне романтичной. — Надо лечиться, — говорю я сама себе, осматривая в зеркало опухшую от жестокой мужской руки щеку. Про боль от удара об стол можно не заикаться. — Я так и знал! — вскрикнул в почему-то мятой футболке Паша, появившись в двери комнаты, и подлетел ко мне, поворачивая к себе и осматривая. — Этот ублюдок избил тебя. Я позвоню… — Паша, — убираю руки друга и смеюсь с его такой бесполезной заботы. — Ну расслабься. Это просто синяк. — С этого все и начинается. Синяк, порез, сломанные ребра. Ты знаешь, что побои в семье самая распространенная причина разводов? Статья в конституции… — Оставь свою юридическую чушь для будущих клиентов, — взмахом руки прекратила я его стенания. Сколько можно. Как будто я тупая и ничего не понимаю. — О какой семье ты говоришь? Все. Баста. Теперь точно. — Уверена? — Я-то может и нет, а вот Макар все решил. — А если позовет обратно? — поднял брови Паша и взглянул на столик с женской косметикой. Благо у Вероники было все, что нужно, чтобы замазать синяки. — Пойду, — пожала я плечами. Как будто он ожидал услышать другой ответ. — Вот и дура! — отрезал он, а я тут же раскрыла рот, чтобы защититься. Тем более в моем не остывшем от возбуждения мозгу всколыхнула злость и обида. — Я рад, что он тебя бросил. Резкий неосознанный взмах руки и Паша уже летит на кровать, что была за его спиной. — Не смей говорить так! — слышу сквозь шум в голове свой рваный крик и утираю выступившие злые слезы. — Ты ничего о нас не знаешь! Ты не знаешь, как я его люблю! Как он любит меня! Паша уже вскочил и хотел высказаться, но в дверях появились Даша с присвистнувшей Вероникой, и он умолк. — Да делай ты что хочешь! Когда сдохнешь, не жди, что я приду на могилку, — рявкнул он, отвернулся, резко вытащил у Ники, как всегда одетой в мини юбку, сумку. Забрал оттуда пачку сигарет и как ошпаренный выскочил из комнаты. А я села. Плюхнулась на стул, понимая, что впервые повысила голос на друга. Впервые услышала крик от него. Впервые сорвалась с катушек. Может он и прав. Все к лучшему. Потому что мозг кипит от возбуждения, словно у него забрали какой-то важный элемент, отвечающий за равновесие. Палку, на которой я балансировала между безумием и рациональностью. А палку эту поставил своим появлением в моей жизни Макар, теперь так легко выбивший ее у меня из-под ног. — Смотрю у кого-то голос прорезался, — смеется Ника, смотря в след Паше, скидывает свои шпильки, подходит и осматривает мой синяк. Вот от кого точно не будет вопросов. Ей не привыкать к побоям. Она привыкла общаться с не очень нежными парнями. И порой сама выводила их на эмоции, чтобы получить от секса максимум удовольствия. — Что он сказал? — тихо спросила Даша, продавливая кровать своей пухлой попой. Она сложила локти на своих безразмерных штанах, подперла подбородок и наблюдала, как макияж творит чудеса с моей кожей. Я пожала плечами. — Что отправит меня в Америку, если я буду дурить. — Так может он всех отправит? — развязно предложила Ника и рассмеялась. — Я бы не отказалась попробовать на вкус х*й американца. Мы с Дашей переглянулись и прыснули со смеху. — А еще афроамериканца, индуса, китайца, и еще пол сотни национальностей, — загибала пальцы Даша, а я только радовалась, что могу окунуться в эту вот девчачью атмосферу, которая поможет мне немного приглушить боль потери. — Ну а что мне делать? Сидеть и ждать, когда великий и ужасный Марк Синицын соизволит обратить на меня внимание? — бросает она взгляд на тут же насупившуюся Дашу. — При чем тут Марк? — сразу ощетинилась она, поджимая пухлые губы, и вскочила с кровати. Пробуравила взглядом спину Ники, с которой вообще неизвестно по какой причине сдружилась и прошла к единственной книжной полке. Там она стала демонстративно рыться в финансовой литературе. — Моя влюбленность, над которой ты так любишь глумиться никого не касается. Я же не хожу за ним с транспарантами. Я тихонько сижу. — А может быть пора действовать, — повысила голос Ника. — Посмотри на Васю… — Не надо на меня смотреть, — оглядела я свое подправленное лицо и встала. — Спасибо, Ник, как всегда шикарно. Я тоже ничего больше не буду делать. И если Даша хочет любить на расстоянии, то это ее дело. Не всем быть такими смелыми как ты. — Я могу трахать, кого хочу. Хоть эскимоса. — Трахай, — одобрительно махнула я, подошла к обиженной Даше, и потянула ее за собой. — Куда… — Будешь моим парламентером. А то вдруг Паша меня убить захочет. — А чего ты кричала? — спросила Даша, взяв меня под руку и еле подстраиваясь под шаг по крутой лестнице. — Ты никогда голос не повышала. — Да-а… — улыбнулась я натужно и толкнула дверь балкона, на котором все собирались покурить. — Мозги от похоти расплавились, вот и стала на всех кидаться. Скоро буду спать с каждым встречным, как наша Ника. — Ну не-ет… — протянула Даша с усмешкой, забирая пачку сигарет у насквозь обиженного Паши, и усаживаясь возле него с одной стороны. Я села с другой так, что ноги свешивались вниз с балкона и положила подбородок на плечо друга. Подула в ушко. Когда он смерил меня обиженным взглядом, улыбнулась. Хватит дурью мается. У меня ведь кроме этой троицы больше и нет никого. — На такое ты даже под тяжелыми веществами не пойдешь, — продолжила Даша, затягиваясь сигаретой. — А если вдруг пойду, пристрелите меня, — улыбнулась я ей широко и покачала головой на протянутую сигарету. Никогда не имела тяги к никотину. — Макар пристрелит, — подал голос Паша, выпуская струю дыма. Ну и хорошо, что заговорил. Хоть и ворчливо. А еще голову на мою наклонил, извещая о полной капитуляции. Когда перед тобой раскинулся, как разноцветное поле, целый город, волей-неволей задумается о смысле жизни. Вот задумалась и я. Кто? Зачем живу? Что двигает моими поступками. Не много ли места в моей голове занимает Макар Черкашин? Не стал ли он ориентиром всего, что я делаю? А самое главное, почему так быстро я, вполне себе самодостаточная личность, стала зависима от бандита? От человека, которого ненавидят все должники столицы. Собственно, об этом всем, в том числе о моей наивности, уже минут десять толкует Паша. — Ты же за своей влюблённостью совершенно не замечаешь, кто он такой. — И кто же? — Ростовщик. Владелец чужих душ. Коллектор, если хочешь. Он дает деньги, чтобы потом отнять жизнь. — При мне он никого не убивал. Глава 11 — А ты считаешь, только останавливая сердце, можно отнять жизнь? — смеётся Паша и я устало вздыхаю. И почему он считает меня дурой? Откланяюсь от него и опираюсь на один из нижних поручней, свешивая вниз голову. Закрываю глаза и вспоминаю, что именно Макар объяснял про свой род деятельности. Вернее, как я вытягивала, как нитки из шва, крохи информации. Он держит казино и притон для извращенцев. Многим даёт деньги в кредит для воплощения ими самых грязных фантазий. Назначает срок. И когда он приходит, а долг не возвращают, посылает парней. А вот что происходит дальше, он молчал. Но нетрудно догадаться. Ведь именно с этого началось наше знакомство. Устаю слушать наставления во всем идеального Паши, словно он сам никогда не совершал ошибок. Впрочем, я не считаю Макара ошибкой. Скорее, переломным моментом, в котором мне нужно решить, стану ли я такой же, как весь женский род Рябиных. Зависимой от любых мужских решений. Рабой его желаний. Или буду сама вершить свою судьбу. Ну тут как бы Макар не оставил мне выбора. Никому кроме него я не собираюсь подчиняться, так что остаётся стать сильной и независимой. «Никому», думаю я, чувствуя, как солнце припекает голову, а в противовес этому задницу холодит бетонная плита. Еще и жужжание Паши. И вот в этом гуле знакомого голоса, я вдруг слышу странный вопрос Даши. — А что ты делал у этого Данилы?