– Низкотемпературная?! – Высокотемпературная сожгла бы нас вместе с городом. – Частично стабилизированная? – Она рассеивается, но не сразу. Валлерт не был идиотом. Он не стал бы создавать модификантов, не разрабатывая одновременно оружие против них, – сказала она с горечью. Я хотела спросить, откуда она столько знает об этом, но не успела. – Этого хватит, чтобы купить нам безопасный переход границы, – сказал Ди. – Этим нельзя платить за переход границы! – рявкнула Эрика. – Ты что, не видел, что… что это может сделать… с человеком?! Положи эту дрянь! Она снова отвернулась, и мы замолчали. – А без зарядов? – спросил Коди. – Без зарядов? – Если расстрелять всю обойму… или что у этой штуки вместо обоймы? Мы все посмотрели на Коди. Он уже забрал у Ди пистолет и теперь смотрел на него со смесью восхищения и ненависти. – Если расстрелять заряды прямо здесь. Сжечь этой плазмой лабораторию Вессема, – сказала я медленно, поняв, о чем он говорит. – Сжечь все – архив Амелии Лукаш, Измененных, которые здесь остались, все оборудование… И все запасы нейротоксина. Я по очереди обвела взглядом каждого. Они внимательно слушали меня, и пока что никто не возражал. – Это оружие – единственный шанс покончить с Вессемом, – сказала я, и Коди кивнул. – Больше Измененных ничто не возьмет, – согласился Ди. Мы посмотрели на Эрику, словно признавая за ней право решать. Она молчала, и взгляд ее снова был направлен вниз. На Детлефа. – Да, – сказала она наконец. – Сожжем нахрен это место. Пусть сгорит. *** Мы стреляли по очереди – у каждого из нас были свои счеты к Вессему. Эрика начала первой. Она молчала – губы сжаты в нитку, глаза прищурены, – и лишь раз за разом нажимала на спусковой крючок, уничтожая все следы Измененных и – заодно – устраивая огненное погребение их создательнице. Когда находиться на нижнем этаже лаборатории стало невозможно, мы поднялись – один заряд Эрика потратила на то, чтобы выбить дверь, с которой мы не смогли справиться в прошлый раз. Пролезая в оплавленную дыру, я задела рукой металл и зашипела от боли. Эрика молча протянула мне оружие, и я пошла вперед, к кабинетам, где оставались бумажные свидетельства того, что здесь происходило. Мы должны сжечь все. Чтобы никакой полковник Валлерт, никакой Мартин Винценц на смогли заявиться сюда и что-то достать. Чтобы они не притащили сюда модификантов, не заставили их разбирать завалы и вытаскивать то, что здесь лежит, и чтобы не заставляли медиаторов вдыхать нейротоксин. Чтобы никто не смог воссоздать технологию копирования памяти и не попытался сделать Измененных, способных себя контролировать. Отдачи почти не было. Бумага рассыпалась в пепел мгновенно, а следом начал плавиться металл, и я всадила еще несколько зарядов. Вот так. За Детлефа, который остался внизу. За нас с Коди. За Тенну. За всех, кто умер от Вентра за эти сто лет. За Нико. За Владимира Джехону, его жену и детей, и за всю его группу, которая погибла в этих тоннелях. За Ди. За то, чтобы мы стали последними жертвами FX-116. – Это все? – спросила Эрика. Я помотала головой. – Есть еще кое-что. – Тогда давай быстрее, пока мы сами тут не поджарились. Пот катился градом, температура в лаборатории была градусов сорок. Почти бегом мы выскочили в коридор, который вел к выходу, и я остановилась. – Идите на улицу, я сама. – Что ты собираешься делать? – спросила Эрика с подозрением. Я посмотрела на Ди. – Выведи их отсюда, – сказала я. – И проследи, чтобы стояли на свету. Он понимающе кивнул. Еще один спуск в тоннель, лестница, с которой я упала в прошлый раз – прекрасная точка, с которой можно попасть прямо в дверь склада с баллонами. Я повернулась к Коди. Достав из кармана чип с формулой и инструкциями по синтезу, я сунула его ему в ладонь. «Я пойду с тобой», – сказал он жестами. Я помотала головой: «Позаботиться об Эрике, – ответила я ему. – Она скажет, что ей это не надо, но ей надо». Коди прикрыл глаза, соглашаясь. Уже через минуту я осталась одна. Температура росла, дышать стало тяжело. Даже если что-то пойдет не так… Если окажется, что это вещество еще и взрывоопасное… По крайней мере, остальные выживут. Через трещины в потолке падал свет, и я пошла вперед. Один коридор ведет к кухне. Второй заканчивается лестницей. Мне сюда. Металл успел нагреться, и я спускалась, стараясь не касаться перил. Ступени под моими ногами проседали, угрожая вот-вот развалиться. И когда одна из них не выдержала и сломалась, я вскрикнула, замахала руками, пытаясь сохранить равновесие – и почувствовала, как кто-то хватает меня за рукав и тянет обратно. – Я держу, – сказал Ди. – Ты должен быть на улице! – разозлилась я. – Ты должна перестать решать за других, – улыбнулся он. – Стреляй. – А если взорвется? – спросила я тихо. Он помотал головой. – Все получится. От его уверенного тона мне стало легче. Конечно, он знал не больше меня. Но рядом с ним страх отступал. Рядом с ним я была смелее, увереннее. Я была лучше. – Задержи дыхание, – прошептала я. И выстрелила. Когда снизу стали слышаться негромкие взрывы, когда наши лица обдало волной жара, когда лестница издала протяжный стон, проигрывая войну со временем и температурой, мы разом подались назад и кинулись бежать. Где-то за нашими спинами что-то с грохотом обрушились, пол обжигал ноги даже сквозь подошвы, и я задержала дыхание, чтобы раскаленный воздух не сжег легкие, а потом я вообще потеряла направление, и меня спасло лишь то, что Ди бежал и тянул меня за собой. Задыхающиеся, в насквозь мокрой одежде, с обожженными лицами мы вывалились наружу и кинулись бежать дальше, вместе с Коди и Эрикой, а когда остановились и обернулись назад, над Вессемом разгоралось зарево. – Получилось? – спросил Коди. Я кивнула. – Кажется, да. Я слышала, как они взрываются, и… Я замолчала и посмотрела на Ди. Как быстро плазма сжигает нейротоксин? Почему мы кинулись бежать – потому что нам правда грозила опасность остаться в той лаборатории навсегда? Или была другая причина? – Я уже все равно вдохнул это, так? – сказал Ди, верно истолковав мой взгляд. – У меня есть лекарство, – сказала я тихо. – То есть, у меня есть формула, нужно будет найти лабораторию, и его нужно принимать постоянно, делать уколы вот сюда, – глотая слезы, я дотронулась до своей шеи и сбилась. Это моя вина. Это я попросила его о помощи, это из-за меня он оказался с нами в тех тоннелях, это я кинула нож и взорвала баллон. Какие мои слова теперь смогут это исправить? – Прости, – прошептала я. – Прости, я не хотела, чтобы тебя это… – Как долго? – перебил меня Ди. – Что? – Как долго надо принимать это лекарство? – Всю жизнь, – сказала я едва слышно и опустила взгляд, не в силах смотреть ему в глаза. Ди дотронулся пальцем до моего подбородка, заставив меня поднять голову. Странно, но он не злился. Он не начал меня ненавидеть за то, что я сделала. Он не выглядел так, словно собирается меня ударить.