– Я вдова теперь, – сказала тогда Дарья и посмотрела на Герду так, словно эти слова все объясняли. – Я поняла, – кивнула Герда. – И я тебе соболезную, но все еще не понимаю, что из этого следует. – Борис не оставил завещания. Обещал составить когда-нибудь потом, но так и не собрался. – Это плохо, – поняла Герда. – А что, по вашему закону тебе ничего не положено как вдове? Ну, дом там… Есть же у вас дом? Украшения, деньги… – Только украшения и те деньги, что находятся у меня на руках, – объяснила Дарья. – Но дело не в этом. Денег бы мне Иван дал, только попроси. – Но… – напомнила Герда. – У меня трое детей от Бориса, и один из них сын. Он наследник. Но до его совершеннолетия все права переходят к отцу Бориса. В его доме мне придется жить, ему подчиняться… – Что-то еще? – уловила Герда некую недосказанность. – Отец Бориса на меня давно глаз положил, – нехотя призналась Дарья. – Не был бы Борис в силе, его отец давно бы меня… – краска залила ее лицо, а в глазах появились слезы. – У нас такое не редкость. Сноха молодая, жена старая, а вся власть у свекра. Но Борис имел свою власть, да еще князь Иван… А теперь за меня заступиться некому. Войду в его дом, значит, и под него лечь должна… – Не понимаю! – Герда и в самом деле ничего не понимала. – Погиб твой муж, это беда. Но брат-то твой жив. Неужели Иван не вмешается? – Он теперь великий князь, ему нельзя, – покачала головой Дарья. – Закон запрещает? – удивилась Герда. – Нет, – вздохнула бедная женщина, – закон не запрещает. Не позволяет традиция. Великий князь силен поддержкой народа. А народ – это главы семей и их сыновья. Поставить под сомнение права главы рода означает поколебать собственную власть. Иван на это не пойдет. А ты иностранная принцесса, если поступлю к тебе на службу, мне никто не указ, потому что на тебя наша традиция не распространяется. – Раз так, считай, что поступила на службу. Однако, говоря это Дарье, думала Герда не о ней, а о себе. Сестра Ивана, сама того не подозревая, разрушила своими словами последние иллюзии, которые оставались у Герды. Если Иван не пойдет на такое незначительное, в сущности, отступление от традиции ради любимой сестры, то ради «любви всей своей жизни» он на попрание устоев не решится точно! * * * На этот раз Герда проснулась сама, а убийца в этот момент приблизился к ее кровати настолько близко, что ему оставалось сделать всего два или три шага. От неожиданности, от ударившего ее под дых мгновенного страха Герда забыла, что она колдунья. Но вот рефлексы, вбитые в нее в школе «Неофелис», сработали, как надо. У нее под подушками лежали два метательных ножа – под левую и под правую руку – и кинжал. Выбор оружия диктовала целесообразность, и автоматизм движения ее не подвел: Герда метнула нож с левой руки, одновременно меняя положение тела на кровати. Теперь уже ее правая рука дотянулась до кинжала, а тело между тем продолжило вращательное движение, и в левую руку лег второй нож – тот, который изначально предназначался для правой руки. Все случилось настолько быстро, что убийца не успел понять, что уже умер. Он сделал еще два шага вперед, нащупывая левой рукой рукоять ножа, вошедшего ему в горло под самой челюстью, и, выронив меч из правой руки, начал валиться туда, где только что лежала Герда, предпочитавшая спать на левом боку у самого края кровати. Впрочем, сейчас, перевернувшись еще раз и удачно не запутавшись в одеяле, она спрыгивала с правой стороны. А в дверь уже ломились еще двое вооруженных мужчин, и все еще не пришедшая в себя, не очнувшаяся ото сна Герда снова метнула нож и снова попала, но это было уже неважно, потому что в следующее мгновение она вспомнила наконец о своем Даре и подожгла на мужчинах одежду. Так сработало на этот раз ее спонтанное колдовство. Убийцы закричали. Видно, огонь оказался достаточно жгучим. Но главное, это колдовство выиграло Герде то время, которое потребно для активации одного из трех боевых заклинаний, приготовленных как раз на такой случай. Короткая скороговорка, и заклинание, сорвавшееся с ее губ, швырнуло оба живых факела в коридор, навстречу еще одному герою, вышедшему охотиться на спящую женщину в броне и с обнаженным мечом в руке. Убить, может быть, и не убила, но наверняка всех троих покалечила, да к тому же наделала столько шума, что проснулись бы даже мертвые. Но если мертвые остались лежать на погостах, Тильда, Юэль и Ян, спавшие теперь в комнатах неподалеку от ее опочивальни, вылетели в коридор почти сразу после этого. И остальных четверых они перебили достаточно быстро. Герда колдовством, наемники – мечами. – Последний, – выдохнула Тильда, одетая в один лишь нательный крест. – Во всяком случае, надеюсь, что это был последний. Она присела рядом с убитым ею ассасином и вытерла окровавленный меч о его камзол. – Зря погорячились, надо было допросить, – констатировал Юэль, рассматривая одного из убитых. – Слышь, принцесса, а ведь это гридень из дружины князя Ивана. – Я тебе больше скажу, – нахмурилась Герда, у которой от гнева только что пар из ушей не шел. – Похоже, они все его дружинники. А тот, что добрался почти до самой кровати… Я сейчас вспомнила, где видела это лицо. Его зовут… Ох, ты ж! Звали! Этого говнюка звали Лукьян, и он был ближником Ивана! – Думаешь?.. – подняла бровь Тильда. – Надеюсь, что нет, – покачала головой Герда, – но боюсь, что такими темпами скоро у меня начнется паранойя, и я стану чернее чернозема. – Может быть, так и следует поступить? – Охрана дома ненадежна, – перебил их разговор Ян. – Иди-ка, принцесса, одевайся. И ты, Тильда, не свети своими прелестями. Мы с Юэлем подежурим, потом будет ваш черед. Так и сделали, так что уже через полчаса все они – и Герда, и ее наемники – были уже в броне и вооружены до зубов. Тогда Герда собрала стражников. Те, видно, уже знали, что произошло, как знали и то, что те двое из них, кто стоял на страже у выхода на хозяйственный двор, исчезли со своего поста. Стояли перед ней в приемном холле, переминались с ноги на ногу, отводили глаза. – Сейчас соберете вещи, – сказала она, никак не выражая своего отношения к теме разговора, – и уходите. Без обид, господа, но доверять я вам больше не могу. Вы преданы князю Ивану, а не мне. И это нормально. Но, пока я остаюсь во дворце, охранять вы его больше не будете. Когда будете уходить, захватите с собой трупы. Они свалены в коридоре второго этажа. Хоронить их не надо, просто выбросьте на улицу, чтоб не завоняли. Через час – на улице как раз рассвело – они ушли, а еще через час пришли наемники-варяги во главе с Тедом Норнаном и встали на охрану дворца. Еще через пару часов в Полоцкое подворье, как это случилось и перед мятежом, перебрались ведьмы Неревины. Но на этот раз они пришли не одни, а с несколькими верными им женщинами и мужчинами, которых представили как свою ближнюю родню. Еще позже прибыла травница Сигрид Норнан и привела с собой новый отряд викингов. – Вчера, – объяснила она Герде, – пришел торговый караван из Дании. Пять кораблей. Я выбрала лучших, – кивнула она на дюжину здоровенных воинов в черных кольчугах. – К тому же все они приходятся нам с Тедом родней. Дальняя, но все же родня. Я пообещала им по пять золотых на брата за месяц службы. Сможете заплатить? – Смогу, – улыбнулась Герда. – И спасибо вам за заботу, Сигрид. Могу ли я предложить и вам некую сумму для компенсации материальных потерь? – То есть не за дружбу? – прищурилась травница. – За дружбу не платят, – покачала головой Герда. – Но вы наверняка понесли убытки… – Пятьдесят золотых? – осторожно спросила женщина. – Сто, – с улыбкой ответила Герда. – И мы больше не будем возвращаться к этому вопросу… Женщина улыбнулась в ответ и ушла, а Герда заперлась в своей опочивальне, достала из сундука маленькую серебряную фляжку и серебряный стаканчик размером с наперсток для крупной руки, трубку из можжевельника и кисет с табаком. Пока набивала трубку, пока раскуривала ее от огонька, возникшего по ее желанию на указательном пальце, старалась не думать о ночном нападении, но когда налила себе в «наперсток» толику виноградного бренди, который привозят в Новгород из-за моря, плотина рухнула, и мысли, одна ужаснее другой, хлынули ей в голову. Мог ли Иван подослать к ней убийц? Вот был главный вопрос, на который ей нужно было найти ответ. Все остальные вопросы выеденного яйца не стоили. Потому что, если мог, значит, она не просто раззява, упустившая свой шанс, но и дура, не увидевшая в своем кавалере законченного подлеца. А если не мог, а она все-таки ему не поверит, это будет означать, что дрянь она. Час времени, полпинты бренди и две трубки – вот и все, что потребовалось Герде, чтобы решить, что Иван к ночному происшествию отношения не имел. Несколько позже, уже в вечерних сумерках, гонец из Великокняжеского терема доставил письмо от князя Ивана. Странно, но он то ли не знал о случившемся, то ли решил оставить этот инцидент без внимания, – то, о чем не говорят, вроде как не существует, – но писал Иван только о своих чувствах, переживаниях и «тяжелых мыслях» и спрашивал разрешения посетить Герду в Полоцком подворье. Приглашал приехать в Великокняжеский терем. Вполне убедительно доказывал, что без того, чтобы объясниться с глазу на глаз – а то и втроем, если таково будет ее желание, – ничего путного ни у кого из них троих не получится, «и так уже вся жизнь пошла наперекосяк». «Наверное, я действительно должна к нему поехать, – Герда не хотела принимать решение так быстро, медлила, откладывала, но от судьбы не уйдешь. – Не сегодня, но завтра с утра… Поехать все равно придется. В конце концов, от того, что я оттягиваю неизбежное, ничего уже не изменится». Приняв это промежуточное решение, Герда написала Ивану короткую записку, в которой сообщала, что приедет в Великокняжеский терем завтра с утра, и вышла из опочивальни, чтобы передать послание ожидавшему ответа гонцу. Но там ее перехватила Тильда. – На два слова, ваше высочество! Прозвучало многозначительно, поскольку они с Тильдой давно уже перешли на «ты», а мальчишка-гонец явно не та публика, перед которой нужно демонстрировать официоз. – Жди здесь, – бросила Герда гонцу и вернулась в комнату, но уже вместе с Тильдой. – Что-то случилось? – Скорее да, чем нет, – криво усмехнулась наемница. – По городу распространился слух, что Иван послал своих гридней, чтобы тебя убить. – Не думаю, что это так, – поморщилась Герда, которой не хотелось возвращаться к этой болезненной для нее теме. – Дело не в том, что думаешь ты, Герда, а в том, что думают новгородцы, – возразила Тильда. – О чем же они думают? – насторожилась Герда. – Они думают, что Иван неблагодарный мужик. – Но он же их князь! – Это Новгород, – пожала плечами Тильда. – Мне Неревина объяснила, что власть князей ограничена народным волеизъявлением. Если вече решит, что князь не люб, ему не править. – Что такое вече? – Герда еще не совсем разобралась в том, что пытается сказать ей Тильда, но уже начинала улавливать причину ее озабоченности. – Вече – это народное собрание, – объяснила Тильда. – Объявить его непросто, но в ночь мятежа вечевой колокол призвал народ к оружию, и значит, вече уже де-факто созвано. А дальше просто. Есть закон и есть традиция. Следуя закону и традиции, Иван, как старший мужчина в роду, должен воссесть на престол и обязан жениться на Шарлотте, тем более что у него как у великого князя есть еще и политические обязательства. Но кроме всего этого, есть еще и такая вещь, как справедливость. Не окажись ты героиней сражения за детинец, никто бы о тебе сейчас не вспомнил, но все случилось так, как случилось, и теперь ты «люба» новгородцам, а князь не очень. Бледно выглядел в ту ночь, показал нерешительность и мягкотелость… А потом стало известно, что он к тому же совершил на тебя покушение. Стражники и прислуга разболтали. Опять же трупы в сугробе перед воротами, и кое-кто опознал среди них гридней князя Ивана. В общем, я к чему. У стен дворца толпа народа, жгут костры, бьют шапками оземь, клянутся тебя защитить. Иван в их глазах поступает неблагородно и несправедливо. И вообще, ты, как ни странно, «своя», вон даже по-русски говоришь… А Шарлотта чужая. Похоже, назревает бунт. – Оно нам надо? – тяжело вздохнула Герда. – На кой бес мне их бунт! Это не моя страна, мне в ней по-любому не править. – Тогда надо переговорить с делегатами. – С какими делегатами? – не поняла Герда. – Внизу тебя дожидаются депутаты от народа, посланница от бояр и Карлотта де Роз с письмом от Шарлотты. – Карлотта ее фрейлина? – попыталась вспомнить Герда. – Рыженькая такая? – Да, – подтвердила Тильда. – Ну, и кого первого прикажешь принимать? – Думаю, боярыню Василису Борецкую, тем более что вы с ней уже встречались… С Борецкой Герда действительно знакома. Ее к этой сильной колдунье однажды привезла на чаепитие бедная Дарья Полоцкая, но они и после этого пару-другую раз виделись тут и там, все больше на пирах и на балах. К тому же в боярыне Василисе Герда узнала профессора Ирину из Коллегиума, у которой сама она не училась – та преподавала на втором году обучения, но которую хорошо запомнила еще с тех пор. В свою очередь, Борецкая Герду не узнала, что не удивительно, и о том, что принцесса Герардина является очень сильной и совсем неплохо подготовленной колдуньей, водившей к тому же «дружбу» с настоящими богинями, не знала. Думала, что она талантливый дичок с ветром в голове, и никакие слухи о ее огненных подвигах в ночь мятежа это мнение изменить не могли. Это Герда поняла сразу, едва они встретились в одной из малых гостиных Полоцкого подворья. Прийти к Герде с боевыми заклинаниями на губах и на кистях рук мог только тот, кто полагает, что искусство «видеть» чужие заклинания – это высший уровень колдовства, возможный только, если ты обладаешь сильным Даром, хорошо обучен и отлично натренирован. Кроме того, чтобы «увидеть» заранее сформулированное колдовство, нужно быть к этому готовым. Однако, во-первых, Дар Герды был много сильнее и оригинальнее, чем могла предположить Борецкая. И это в значительной мере компенсировало недостатки в теоретической и практической подготовке, а, во-вторых, у Герды с ночи разыгралась такой силы паранойя, что она была готова на всё. – Здравствуйте, ваше высочество! – поклонилась боярыня. – Спасибо, что согласились меня принять. – Ну что вы, Василиса Никитична, – улыбнулась Герда. – Напротив, я рада вас видеть. Спасибо, что зашли. Надеюсь, у вас все в порядке?