Глава 29 Услышав скрип медленно открывшейся двери, Иона открыла глаза. Она так и сидела, забившись в угол, съежившись от холода. Только на ней теперь было какое-то шерстяное покрывало. Кто укрыл и когда — не помнила. С опасением следила она за тем, как кто-то осторожно вошёл в камеру... На вид старый мужчина, идущий в согнутом положении, будто спина не может больше быть прямой, он прошёл чуть дальше от двери и поставил на пол миску... -Ешь... Каша, - сказал он и засмеялся, медленно уходя. - В следующий раз приду, заберу тарелку и тогда вернётся твой Гилберт. Дверь за ним закрылась, и Иона подняла глаза к одному из окон под потолком. Она видела, как снаружи становилось светлее... Значит, наступало утро... Выпустив слёзы вновь свободно скатываться по щекам, она хриплым, будто умирающим голосом молвила: -Где ты, Господи?... Где же моя удача?... Вздрогнув от пробежавшего по телу мороза, Иона встала на колени и молилась. Она смотрела на окно, на небо, что становилось всё более ясным и светлым... Там где-то было солнце... Оно светило и грело, нашёптывая ласково о приближении долгожданной весны... А здесь, в заточении, становилось всё более боязно, надежда на свободу умирала с каждой падающей на холодный пол слезой... -Я голубка? - вспомнив вдруг слова Линн, Иона усмехнулась и резко прекратила молиться. - Мы поссорились... Мы, как голубки не ворковали... Нет и удачи... Она отползла обратно в угол и стала оглядывать камеру, выхода откуда не было. -Удача? - стала Иона водить рукою по стене. Она чувствовала камни, выпирающие в стене и служащие прочной преградой с наружным миром, и стала гладить их обоими руками. -Спасите, - шептала она, словно кто всё же сможет услышать этот последний зов. - Помогите... Петенька?... С каждым движением, с каждым шагом вдоль стены вера умирала в ней. Умирала. Исчезала... Наткнувшись же на камень, что вдруг шевельнулся под пальцами, вера стала вдруг воскресать... Упорно принялась Иона пытаться вытащить тот камень из стены. Она до крови изодрала руки, собрав последние силы, пока камень не стал потихоньку выходить наружу. Достав его и прижав к груди, как что-то драгоценное, Иона отошла к двери и встала у неё так, чтобы, когда откроется, оказаться за нею... Тот старик, который приносил кашу, как обещал, вернулся. Он открыл дверь, так же осторожно вошёл, и Иона сделала глубокий вдох. Она со всей силы, что откуда-то взялась, ударила камнем ему по голове. Старик пал на землю, вызвав страх от того, что теперь будет, но Иона скорее встряхнулась и закрыла дверь. Она спешила переодеться в его одежду и, взяв тарелку нетронутой каши, медленно покинула камеру. Ступая так же осторожно, как и старик, так же согнувшись, как он, словно болит спина и не выпрямляется, Иона прошла к дневному свету, льющемуся через щель двери. Дверь находилась, на удачу, совсем рядом. И свет будто звал спешить покинуть это злое место. Открыв дверь, пока никого рядом не было, Иона на миг застыла. Яркий свет солнца ослеплял, но она скорее огляделась и выкинула тарелку в кусты. Сорвавшись с места и видя перед собой лишь цель добежать до поля, а там и до виднеющейся деревни, Иона бросилась бежать. Наполняясь надеждой, она будто получила крылья. Радуясь тому, что всё сможет, всё получится, всё же ощутила, как земля уходит из-под ног... Иона упала, лицом к земле, а подхватившие её руки потащили обратно к замку, где только что сидела в заключении. Видя, что неприятелей вокруг стало всё больше, что вот-вот вернут в камеру, она уставилась в сторону деревни, где у дороги будто кто-то проезжал с телегой. -Петенька! - крикнула Иона, но силы снова покидали и тело, и голос. Оказавшись вскоре на полу той же камеры, где была, Иона стала дышать тяжелее. Она нашла в себе силы чуть приподняться, и, увидев вошедшего Гилберта, отползла опять в угол. Поднявшись, она гордо смотрела в ответ, а он засмеялся: -Ничего у тебя не выйдет больше! И это был будто приговор... Теряя сознание, Иона сползла по стене к полу и погрузилась во тьму. Осмотрев её, Гилберт ещё некоторое время сидел и о чём-то думал, пока женский голос у порога не прошептал: -Идём же... Здесь нечего больше делать. -Она беременна, - молвил он, отступая от Ионы. - В камеру никого не пускать! - стал говорить он громче и более раздражённо. - Я сам буду к ней ходить. Он ушёл, заперев дверь на ключ, но когда вновь стемнело, вернулся. В камере стояла тишина, снова было холоднее, чем днём. Будто и ветер поднялся поддерживать и без того худое положение заключённой. Сев напротив забившейся в угол Ионы, Гилберт приподнял её лицо за подбородок. Слабая, замёрзшая она смотрела в ответ и молчала. -А и правда, - усмехнулся он. - Пошла ты к чёрту... Когда-то я бы мог тебя полюбить,... а теперь я просто уйду... И тебя отпускаю из себя, но ты останешься здесь одна. Грязная, страшная,... совершенно одна... Тебя вряд ли кто спасёт вовремя, а я вовремя уйду. Рассмеявшись во весь голос, Гилберт ушёл, а в замке двери послышался щелчок... Дверь была вновь заперта, и одинокая слеза скатилась по щеке Ионы, потерявшей надежду на спасение... Глава 30 Всё же не выдерживая тревоги о судьбе любимого и Ионы, Софья прокручивала в памяти всё, что произошло с приезда в Швецию. Мысли путались, догадки о том, почему всё так сложилось, - тоже. Не вынося всего этого, Софья смогла тайком покинуть дом Петра, уговорив конюха поехать с нею в Стокгольм, пока остальные в доме были заняты играми с детьми. Тот согласился, не желая неприятностей и не зная о просьбе хозяина следить за Софьей, чтобы она не покинула дом. Он привёз её ко дворцу, оставшись дожидаться снаружи, а Софья поспешила войти в роскошные коридоры дворца. Там её встретил один из слуг, и она горделиво заявила: