— Первый отдел? — Отдел убийств, господин Онага. Он наигранно вытаращил глаза и откинулся на спинку стула. — Чем же я могу вам помочь, младший инспектор? Сакаи обвела жестом кабинет: — Чем вы тут занимаетесь? — «Ниппон Кумиай» хранит исконный характер нации. — Понятно. Ее взгляд остановился на длинной напольной вешалке, на которой висели майки и ветровки разных размеров — и на всех красовалась эмблема «Ниппон Кумиай». — Вы пришли, чтобы спросить меня об этом? — Думаю, вы знаете ответ на свой вопрос, господин Онага. Мне просто любопытно… что у вас за организация. А то много чего болтают. Он наклонился вперед; его физиономия сияла от восторга. — А можно спросить, что именно? — Что вы стремитесь оправдать участие Японии во Второй мировой. И отрицаете ее военные преступления. — Что я отрицаю, так это ненависть к себе. Я отрицаю самобичевание, которым грузят в школе наших детей. Я отрицаю Конституцию, навязанную нам Америкой. Мягкотелость и отсутствие патриотизма у нашей молодежи. И я не единственный, кто ставит под вопрос «общепринятые» представления о нашей истории. — Понятно. — Кажется, вы мне не верите, инспектор. — Профессиональная болезнь. Онага рассмеялся, но в его глазах мелькнула обида на ее колкость. — Зайдите в любой книжный — вы найдете в свободном доступе литературу всякого сорта о роли Японии в войне и так называемых «преступлениях». На Западе это вызвало бы шок, возможно, даже запрет. Но мы невидимы для Запада. Так чего притворяться? Почему другие должны диктовать, что нам делать? Простите, но у меня есть право определять характер собственной нации по своему усмотрению. Сакаи наклонилась вперед, взяла одну из фотографий в рамке и стала ее рассматривать. Большая компания кумиайцев улыбалась, стоя на фоне бейсбольного поля. Очевидно, на мероприятии в рамках тимбилдинга. — Как интересно, господин Онага. Конституция, которую вы так легко отвергли, защищает как раз вашу идеологию. Онага издал неприятный смешок, словно встряхнул мешочек со стеклянными шариками. — Мы живем в марионеточном государстве, инспектор Сакаи. И моя группировка добивается независимости от него. Ошибки послевоенной демократии непростительны! — Если вы верите в победу, вы просто глупец. Онага фыркнул. — Но от вас требуется простая вещь. — Она развернула групповой снимок лицом к Онаге и указала на вытянутую физиономию Кодаи Кийоты. — Сказать мне, где сейчас этот человек. При этих словах улыбка сползла с лица толстяка. — Почему он вас интересует? — Вы думаете, я буду отвечать на ваши вопросы? Я спросила, где Кодаи Кийота. Вот и все. Онага помрачнел: — Я не знаю. И вообще, он больше не член организации. — Почему? — Он из нее вышел. — Почему? Онага молчал. Сакаи давно привыкла к подобным паузам, когда человек пытается подыскать правильные слова, нужный ответ. — Кийота был многообещающим новобранцем. Я был уверен, что он добьется многого. У него был талант… заставлять людей слушать. Но в результате все обернулось иначе. Сакаи прекратила записывать и подняла на него глаза. Онага вздохнул и откинулся на стуле. — Вы пришли из-за убийства корейской семьи, верно? Их тупое упрямство против планов строительства стало для округи шилом в заднице. Проект «Вивус» должен был создать рабочие места, дать району Сэтагая новую инфраструктуру и благосостояние. И только одна семейка упорно демонстрировала свой эгоизм. Сакаи махнула рукой: — Ближе к сути. В какой момент к вам присоединился Кийота? — Совсем недавно он вступил в нашу организацию и успел неплохо себя проявить. Он интересовался, может ли лично пообщаться с семьей. Разумеется, я четко дал понять, что разговор должен проходить мирно и в рамках закона. — Но Канесиро не поддались на уговоры. — Они начали судебный процесс, который обошелся бы нам в чудовищную сумму. Тогда я объяснил Кийоте, что надо знать, когда и как отказываться от борьбы. Но он упрямился. А вскоре доверенные члены коллектива донесли мне… о его сомнительных привычках. — Не тушуйтесь, продолжайте. — У него была алкогольная зависимость, да и криминальное прошлое начинало раздражать. У левых появлялось все больше поводов швырять в нас грязью. — Стоп. Мне нужен только Кийота. Итак, алкоголик с криминальным прошлым. Что еще? Вы упомянули сомнительные привычки. Онага посмотрел ей в глаза: — У него еще была подружка. Совсем девочка. — Имя. — Она тоже вступила в организацию. Я попрошу подготовить информацию о ней к вашему уходу. — Я хочу получить ее прямо сейчас. Какое-то время Онага сидел молча, потом поднял трубку и приказал принести ему дело. — Пара минут, инспектор. — Спасибо. — Должен признаться, я испытываю к вам глубочайшее уважение. Я говорю о полиции вообще. Благороднейший институт. Правда, сейчас вы теряете время, но в целом — великолепное учреждение. — Вы не считаете, что убийство корейской семьи заслуживает внимания? — Я этого не сказал. Просто вы зря пришли сюда. Но, возможно, вас привело ко мне Провидение и вы вернетесь снова, для продолжения разговора? — Я занимаюсь убийствами. Вот и все. И, если начистоту, думаю, если кто и теряет время, так это вы. Улыбка Онаги превратилась в оскал. — Моя страна кишит этой мразью, инспектор. Говорите, вы имеете дело с убийствами? Тогда и я буду откровенен: «Ниппон Кумиай» имеет дело с ненавистью. Никто и пальцем не шевельнет ради справедливости. Но ради ненависти — еще как. У ненависти нет предела. — Эффектная речь. Но я пришла, чтобы узнать о Кодаи Кийоте. — Я не могу вам сказать, где он находится, а также что он совершил или не совершил. Если он причастен к этим убийствам, то я его осуждаю. Но позвольте сказать одно, инспектор. Кто бы это ни сделал, у него были на то основания. Вошел клерк с папкой в руках. Сакаи взяла ее и сразу раскрыла. В ней содержалась единственная страница с досье на Асако Одзаки. Поперек листка шла красная печать: ИСКЛЮЧЕНА