Господь — свет мой и спасение мое: Кого мне бояться? — Не теряешь времени даром! — гаркнул он. Ивата отвернулся. Сакаи ждала лифт, скрестив руки на груди. Двери открылись, и Ивата вошел в лифт вслед за ней. На служебной парковке Сакаи подошла к будке охранника, показала значок и расписалась за машину. Это была темно-бордовая «тойота-краун». — Она числится за тобой. — Сакаи бросила ему ключи. — Так что не лихачь. Как только они выехали на Мэйдзи-дори, на них обрушился дождь. Сакаи нажала кнопку, и тусклая улица окрасилась в ярко-синий. Завыла сирена, и поток машин начал распадаться надвое. Ивата направлялся на запад, в сторону Сэтагаи. * * * Этот популярнейший район города в тот день словно вымер. Слышался лишь шум дождя, барабанящего по листьям деревьев. Улицы опустели. Где-то вдалеке в направлении центра города прогромыхал неторопливый поезд. Ивата и Сакаи вышли из машины. Парковка представляла собой открытый участок, что вклинился между рекой Тама и полосой деревьев, служащей своеобразной границей университетской территории. Сакаи наглухо застегнула черный плащ и пошла вперед. Она вела его вниз по ступеням к самой воде. Ивата остановился. — Сакаи. — В чем дело? — К этому времени место преступления должно быть оцеплено полицией, а свидетели опрошены. Все эти автомобили нужно проверить. — Ты же слышал, что говорил Синдо о взаимодействии. Ивата достал блокнот и записал номера трех машин со стоянки, после чего они двинулись в направлении юга вдоль берега реки, поверхность которой была усеяна не ко времени облетевшими лепестками вишни, пока не дошли до лестницы, ведущей к комплексу жилых домов, обнесенных оградой. Под дождем ежился несчастного вида полицейский; из-под надвинутой на лоб фуражки белым облачком вырывалось его дыхание. — Простите, пресса не допускается. Сакаи едва улыбнулась и вытащила свое удостоверение. Полицейский извинился, приподнял желтую ленту и открыл им ворота. Малахитовая муть луж образовала во внутреннем дворе хлюпающее болото. В брошенных касках скопилась вода. Строительная техника напоминала спящий скот. Однако броская вывеска гласила: «Вивус констракшн» — ХОРОШАЯ ЖИЗНЬ От комплекса осталось уже немного. Снос затронул все здания, кроме одного, самого дальнего. Сакаи чертыхалась, шлепая по грязи, но и не думала замедлить шаг. — Догоняй, — бросила она через плечо. — Что ты топчешься. Не считая внушительных размеров, дом семейства Канесиро являлся самой обычной двухэтажной бетонной коробкой, огороженной небольшим забором. Он сохранился в прекрасном состоянии, с гаражом и балкончиком на втором этаже. Этакий лакомый кусочек в отдалении от шумных улиц — настоящая городская дача, под нависающими кронами деревьев. Все шторы в доме были задернуты, а окна закрыты. Кроме одного. Под навесом в длиннополых форменных дождевиках стояли двое полицейских, они изучали газетную статью, посвященную смерти Мины Фонг. САМОУБИЙСТВО? ИЛИ НЕЧТО БОЛЬШЕЕ? СЕНСАЦИОННЫЕ ПОДРОБНОСТИ ДАЛЕЕ В НОМЕРЕ! У высокого худого копа напрочь отсутствовал подбородок, а коротышка с родинкой над бровью, видимо, красил волосы в рыжий цвет. Родинка подпрыгнула вверх, когда он увидел Сакаи: — Вы кто такие? Сакаи махнула удостоверением и стряхнула с брюк ошметки грязи. — Отоприте дверь, — сказала она без всякого выражения. Тот, что без подбородка, осклабился и вернулся к газете. Родинка покраснел. Облизнув губы, он спросил: — Хотите сказать, что вы — следователи? Как только Сакаи взглянула на него, он тут же осознал свою ошибку. — А ты что подумал, разносчики пиццы? — Да нет, я просто… — Имя? — Хатанака. Но… — Значит, Хатанака. Я попросила тебя открыть дверь. Но по непонятной причине мы до сих пор дискутируем. Так что перехожу к угрозам. Но имей в виду, все это не для протокола. Зато касается твоей жирной задницы, камеры с бугаями и подгузников для взрослых. Надеюсь, ты улавливаешь, что подгузники твоего размера вряд ли найдутся. Побледневший Хатанака кивнул. Сакаи повернулась к дылде и выдернула газету из его рук. — А ты к той минуте, когда я тут закончу, оцепишь парковку и раздобудешь имена владельцев тачек, или останешься калекой. Знаю я десяток-другой плохих парней, которые с удовольствием врежут тебе по почкам — а потом подадут их мне на блюдечке. Мы поняли друг друга? Оба испуганно кивнули. — Славненько. Спасибо, офицеры. Пшли отсюда. Дылда тут же затрусил к парковке, на ходу цепляя рацию. Хатанака вытащил из кармана ключи от дома. Ивата изо всех сил сдерживал смех. — К моменту прибытия полиции дверь была закрыта? — Да, сэр. — Кто обнаружил тела? — Бабушка по материнской линии. — Где находятся тела? — В распоряжении судмедэксперта. Хатанака отпер дверь, и Сакаи уверенно вошла в дом, не заступая за линию, обозначенную на полу клейкой лентой синего цвета. За ней тянулся легкий шлейф пряного аромата. Поначалу легкий. Но через мгновение его накрыла терпкая с землистым привкусом волна, словно он содрал с грунта клок лесного мха и зарылся лицом в потаенные земные недра. Я счастлива с тобой, прошу тебя, скажи мне. — Инспектор! — Хатанака недоуменно хмурился. — Да? — Я говорю, могу ли я быть чем-то полезен. Ивата прокашлялся, собираясь с мыслями. — Во-первых, сообщите ваш номер телефона. Далее, проведите широкий опрос соседей. Я хочу знать, были ли у них долги, недоброжелатели, враги и так далее. И не забудьте про любовные делишки. Убийства произошли в ночь на святого Валентина. Шашни, старые сплетни, в общем, вы поняли. — Да, сэр. Хатанака нацарапал свой номер на клочке бумаги, поклонился и вышел, закрыв за собой дверь. В коридоре было сумрачно и тихо. Прихожая заставлена обувью. На стенах фотографии. Дом как дом. Блажен тот, будь он царь или смерд, кто находит мир в доме своем. Ивата стоял рядом с Сакаи, которая быстро пролистывала дело.