Я счастлива с тобой, прошу тебя, скажи. — Ивата, что с тобой? — Все в порядке. — Он взял себя в руки. — Здесь темновато. Сакаи разглядывала пятно крови на кровати. Ива-та распахнул шторы, впустив в комнату яркий свет. И тогда увидел. Сакаи пока ничего не заметила. Она сосредоточила все внимание на снимке трупа отца. Множество колотых ран, и это уже после первого нападения в коридоре. Похоже, Фред стал для Пикассо музой. На фотографии между ребер несчастного виднелось глубокое отверстие. — Он вынул из него сердце, — шепотом произнес Ивата, все еще глядя на потолок. — Это ритуальные убийства, Сакаи. Сердце — это знак. Видишь, он вырезал только сердце хозяина дома, мужчины. У остальных не тронул. — Ритуальные убийства? А ты не преувеличиваешь? Может, он убил из-за денег или из мести. А может, мы имеем дело с психом, который увидел открытое окно и решил воспользоваться случаем. Не молчи! Вместо ответа Ивата указал на потолок. Сакаи прикрыла рот ладонью: — Ни хрена себе! На потолке жирными мазками было изображено черное солнце. Глава 3 «Я рядом» Как всегда в обеденное время, кафе «Дутор» было набито битком. Болтливые домохозяйки, ахающие и охающие над своими чашечками кофе, офисные работники, без аппетита жующие пончики. Сакаи потягивала какао, изредка покачивая головой. На столе лежали распечатки из истории веб-поиска убийцы с домашнего компьютера Канесиро. — Тот факт, что он не забронировал рейс через их компьютер, не означает, что он не сделал этого позже. Может быть, по телефону. Ты думаешь, стал бы такой урод тратить добрых двадцать минут на поиск рейсов в Сеул, если бы не собирался туда лететь? — Думаю, стал бы. — Ивата нервно покусывал ноготь и постукивал ногой, глядя на черное солнце, которое перерисовал себе в блокнот. — Зачем? — Возможно, потому, что знает, будь у нас логичное объяснение, мы пойдем по этому следу. Сакаи рассмеялась: — Значит, ты и вправду бывший коп. — Забронировав рейс с компьютера Канесиро, он раскрыл бы свое имя, что для него равносильно смертному приговору. Сакаи слизнула капельку какао с верхней губы. — Может, он был не в себе после убийства целой семьи? А может, смылся, потому что его спугнули? Теперь Ивата не согласился: — Он совершил все убийства около десяти часов вечера, а к восьми утра успел прикончить еду из их холодильника, решить судоку в их газете, послушать их диски и поискать рейсы в Корею на их компьютере. И ты думаешь, преступника, который зарезал ребенка и вынул сердце из груди его отца, напугал бы звук хлопающей двери? Сакаи немного подумала и знаком попросила официанта повторить. Ивата покачал головой: — Или его вывели из себя настойчивые звонки бабушки. — Возможно. Но заметь, он покинул дом средь бела дня, совершенно уверенный, что никто его не узнает. — Я просто хочу сказать, что, если он надел перчатки и нарисовал какую-то хрень на потолке, это не значит, что он гений. Сакаи принесли какао, и она бросила в чашку горстку печенья. — Сакаи, не боишься потерять зубы? Она презрительно сощурилась и продолжала с удовольствием потягивать напиток. — Продолжай. Что же превращает его в выдающегося злодея? — По статистике, гениальных преступников рождается один на миллион. Но может оказаться, что наш убийца не вписывается в эту схему. — Да хрен бы с ним. Твой мозг явно без дефектов, да и я не тупица. — Меня беспокоит не его интеллект, Сакаи. Самое страшное, что, насколько я могу судить, он не оставил после себя ни единой улики. Одержимость, дотошное планирование и хладнокровная решимость осуществить свои фантазии — наплевав на последствия. Почерк серийного убийцы. — Но с чего ты взял, что он маньяк? Убита пока одна семья. — По определению ФБР, один из признаков серийности — четыре или пять жертв. Формально он соблюден. — Ты служил в ФБР? — Нет. Это стандартная квалификация. Мы изучали это на стажировке. — Почему ты так уверен, что он проявит себя еще? — Этот символ, он не просто так его оставил. Это своеобразный знак качества его работы, его убеждений. Манифест. Вот ты называешь его Пикассо. Художник не оставляет автограф на картине, если не собирается писать еще. — Что же означает этот символ? — Понятия не имею. Но я знаю, что он хотел нам сказать. — Что же? — «Я рядом. Я еще не закончил». Сакаи допила свое какао и теперь собирала ложечкой остатки печенья. Ивата тоже допил кофе и заплатил, не забыв сохранить чек — расходы им компенсировали, и он надеялся получить свои деньги назад. Дождик еще моросил, но Сакаи все равно поспешила к машине. Ивата сел за руль, и они поехали в Центр судмедэкспертизы. Пока они ехали по скоростной автостраде, Сакаи снова погрузилась в папку с делом. Вскоре зазвонил ее телефон, и она ответила без приветствия: — Хорошо, спасибо. — Захлопнув крышку мобильного, она сказала: — Это с девятого этажа. Они не могут извлечь ДНК из мороженого. Отпечаток ботинка слишком смазан для анализа. Ясно только одно: у убийцы большой размер обуви. Сорок третий. Ивата поднял взгляд: — Сорок третий? — Похоже, мы столкнулись с гигантом, — усмехнулась она. * * * Токийский Центр судебно-медицинской экспертизы занимал одно из крупнейших зданий в Бункё — высокая Г-образная конструкция, отбрасывающая тень на детскую площадку через дорогу. Стены вестибюля были увешаны впечатляющими статистическими данными. ЕЖЕГОДНО В НАШ ЦЕНТР ПОСТУПАЕТ 20 % ТЕЛ УМЕРШИХ В ТОКИО ОСУЩЕСТВЛЯЕТСЯ БОЛЕЕ 13 000 МЕДИЦИНСКИХ ЭКСПЕРТИЗ ПРОВОДИТСЯ БОЛЕЕ 2650 ВСКРЫТИЙ