– Как же так? – Он сообщил об угоне в полицию Телемарка. Сказал, что машина стояла в Бьеркедалене, по ту сторону границы между фюльке[12]. Только когда мы вышли на него благодаря свидетелям и начали копать, то узнали об этом. – Вы нашли автомобиль? – Нет, так и не нашли. Это был старый белый «Опель Рекорд». Такой же автомобиль видели возле усадьбы Гюмсеред. Большинство угнанных автомобилей находят довольно быстро, если речь не идет о дорогих машинах, которые нелегально вывозят из страны. – Вы думаете, что он избавился от автомобиля, чтобы замести следы? Вистинг кивнул. – Суть в том, что он пошел в полицию и заявил об угоне в среду, 19 июля. Тогда он говорил, что оставил машину возле старого дровяного сарая во второй половине дня в пятницу, 14 июля, взял рюкзак, все для рыбалки, палатку, и отправился в лес. Когда он вернулся в воскресенье, машина пропала. Сюзанне тоже задалась вопросами, мучавшими следователей: – Почему он не заявил о пропаже сразу? – Ему нужно было сначала попасть домой. Он сказал, что шел пешком. – Пешком? – Он жил в Долвене, это не больше пары миль оттуда, даже меньше, если идти по лесу. Когда он вернулся домой, то услышал новости о пропаже девушки и не хотел беспокоить полицию. Пару дней спустя он отправился на поезде в Порсгрунн и заявил об угоне в местном полицейском участке. Как-никак машину угнали в их районе. – Думаешь, он врал? – Ни один из десяти присяжных ему не поверил. – А какие у вас были доказательства? – Основания для ареста были хлипкими, – признал Вистинг. – Но мы связались со стариком, жившим возле железнодорожного перехода в Бьеркедалене. Он обычно гулял со своей собакой там, где, по словам Хаглунна, была припаркована машина. Старик никакой белой машины не видел. Это дало нам основания заподозрить Хаглунна в ложном заявлении об угоне. Единственное, почему он мог соврать – это потому, что использовал машину для похищения Сесилии. А когда тракторист выбрал его фотографию из показанных ему полицией, оснований хватило для временного помещения в тюрьму. – Вы были уверены, что он это сделал? Вистинг откинулся на стуле. Стопроцентная уверенность с годами чуть ослабла, но он был уверен. Совершенно уверен, еще до того, как они получили положительные результаты ДНК-исследования окурков. С той самой минуты, как он сел лицом к лицу с Рудольфом Хаглунном, чтобы его допросить. Что-то было в его маленьких, бездонных, светящихся злом черных глазах. К тому же он пахнул именно так, как описывала Сесилия. Кислятиной, дымом и чем-то еще. – Кое-что говорило и не в пользу виновности Хаглунна, – сказал Вистинг и выпрямился. – На записи Сесилия говорила, что пролежала в багажнике машины час, прежде чем та остановилась. Дорога с места преступления домой заняла бы у Хаглунна минут пятнадцать-двадцать, впрочем, возможно, он не повез ее сразу к себе домой, или Сесилия ошиблась насчет времени. Самое важное противоречие заключалось в том, что у него не было никаких подвалов. Сесилия говорила, что ее держали в подвале с белыми стенами, ярким светом и окошком в стене. В доме Хаглунна не было ничего подобного. Но в сумме это дало нам основания думать, что он привез ее в другое место, в дом или здание, которым владел или просто куда имел доступ. – Вы нашли такое место? – Нет. Это был прокол в расследовании, но он не имел значения после того, как пришли результаты анализов. В слюне на одном из окурков, которые убийца бросил, пока ждал на перекрестке Гюмсеред, нашли следы ДНК Рудольфа Хаглунна. Вистинг поднял бокал вина, вгляделся в содержимое и вспомнил, какое облегчение принесло это телефонное сообщение. Требования раскрыть преступление поступали отовсюду. Каждый день СМИ ждали новых улик, продвижения расследования и новостей. И с каждым днем, когда полиция не могла дать журналистам удовлетворительный ответ, жалобы на неэффективность, непригодность и халатность звучали все громче. Обвинения исходили не только от прессы, но и от множества политиков, которые подливали масла в огонь, критикуя следствие. С ответом из Института судмедэкспертизы пришло избавление. Результаты не только доказывали, что Рудольф Хаглунн был похитителем, но и то, что полиция правильно вела расследование. Однако сейчас адвокат Хаглунна утверждает, будто может привести доказательства того, что результат исследования ДНК был сфальсифицирован. На часах над барной стойкой было заполночь. Через несколько часов Вистингу предстояло встретиться с обвинениями лицом к лицу. 12 Лине попробовала закончить разговор. Она рассказала обо всем, что случилось, но мужчина из полицейской оперативной службы продолжал задавать вопросы. Он повторил сказанное ею и снова спросил о том, о чем она уже рассказывала. Казалось, он не хочет прерывать разговор, пока первый полицейский патруль не окажется на месте. – У меня параллельный звонок, – в конце концов извинилась она и поставила полицейского на ожидание. Потом набрала номер фотографа. – Ты должен сюда приехать, – сказала она. – В. Блакстад, 78. Убийца только что был здесь. – Но… – Приезжай, – повторила она. – Он напал на меня. Мне нужны фотографии. – С тобой все хорошо? – Приезжай, – произнесла она в третий раз, но было слышно, что Эрик Фьелль уже тронулся с места. Когда она отключилась, появилась первая полицейская машина. Изнутри стальной клетки доносился громкий собачий лай и шум. Лине нашла номер новостного шеф-редактора. Он ответил вопросом. – Есть новости? – У меня есть статья, – ответила она и стерла с лица еще немного крови. – Убийца ударил меня, повалил. Напал с граблями. Она слышала, как мужчина так резко встал со стула, что тот со скрипом проехался по полу. – Что ты такое говоришь? Лине рассказала, как она узнала адрес убитого, одновременно наблюдая за водителем автомобиля кинологической службы, который подошел к машине сзади и открыл дверцу. Огромная немецкая овчарка выпрыгнула, словно тень. – Ты ранена? – спросил редактор. – Немного крови из носу, несколько ссадин, – преуменьшила Лине, глядя, как к дому подъезжает еще одна полицейская машина. Водитель направлялся прямо к ней. – Лине Вистинг? – спросил он. – Дай мне пятнадцать минут, получишь материал, – сказала Лине в трубку. – Эрик Фьелль едет сюда с камерой. Фотографии у тебя будут еще раньше. – Ты ведь не можешь сама о себе писать, – запротестовал редактор. – Я опишу, что произошло, а ты сможешь использовать это как основу для своей статьи. Полицейская собака дважды отрывисто гавкнула, но осталась сидеть на месте, когда водитель автомобиля подошел к ней. – Это вы звонили? – поинтересовался первый полицейский. – Я позвоню, когда у меня будет текст, – закончила Лине разговор. – Десять минут. – В каком направлении он исчез? – спросил кинолог. Лине указала в сторону гравийной площадки, на которой стояла ее машина. – Исчез в направлении крепости, – добавила она. – Направление Конгстен-форт, – передал полицейский по рации. Кинолог повел огромную овчарку туда, куда указала Лине. Собака задрала морду и начала беспокойно рыскать вокруг. Потом рванула, натянув поводок. Двое полицейских с автоматами направились за кинологом с собакой; та, рыча, шла по следу. – Что произошло? – спросил полицейский, оставшийся с Лине. Лине повторила то, что рассказывала по телефону, и почувствовала, как уходит время. Подъехало еще несколько служебных автомобилей. За ними полицейские огородили территорию красно-белой лентой. Любопытные соседи уже высыпали из домов и собрались в небольшие группы. Вперед протиснулся мужчина с фотоаппаратом. Эрик Фьелль прибыл. – Как вы узнали этот адрес? – продолжил спрашивать полицейский. Лине рассказала о том, что узнала на станции «Фальк», и сделала несколько шагов в сторону, чтобы свет фонаря падал на ее мокрое от дождя лицо. И допрашивавший ее полицейский, и лента ограждения, и дома попадут на фотографию. Она увидела, как Эрик Фьелль сменил объектив, чтобы снять план покрупнее, и быстро провела рукой по волосам. Эти фотографии повредят ее репутации, но без них не будет статьи. – Вы не собирались связаться с нами, прежде чем направиться сюда? – спросил полицейский. Лине услышала в его голосе сарказм. Она могла бы задать ему встречный вопрос – неужели никто в полиции не додумался поискать хозяина собаки? – но не стала. У нее не было времени. – Мне нужно сообщить в редакцию, – извинилась она и развернулась, чтобы пойти к машине. Полицейский преградил ей путь. – Как он выглядел? – спросил он. – Я же описала по телефону, – ответила Лине. – А теперь вы должны описать мне. Лине вздохнула. – Я не знаю, – честно ответила она. – Он был весь как бы упакован.