– Упакован? Она кивнула. – Во все черное. Брюки, свитер, обувь, перчатки и лыжная маска. Он даже заклеил места, где рукава свитера сходились с перчатками. А брюки примотал к носкам. Рассказывая, она поняла, как хорошо все было спланировано. И убийство. И взлом. Она читала о грабителях, которые закутывались таким же образом, чтобы не попасться на ДНК, оставив волосок или чешуйку кожи. – Мне пора идти, – сказала она, отступая в сторону. – Стойте! – скомандовал полицейский. – Наши криминалисты должны вас осмотреть. – Зачем? – Следы биологического происхождения, – пояснил он. – Преступник напал на вас. В сущности, вы тоже место преступления. Лине вздохнула. Она уже сложила в голове предложения, которые использует в статье, и рвалась записать их, пока не забыла. – Не думаю, что вы что-нибудь найдете, – сказала она. – Я ведь сказала, он был упакован. К тому же у вас есть место преступления побольше меня. – Она указала в сторону дома. – Так положено, – ответил полицейский. – Мы вас отвезем. – Отвезете? – В участок. Там вас допросят. – Но я ведь уже дважды давала показания. – Нужно все записать. Лине покачала головой. – Это придется сделать позже. Я работаю. – Мы тоже, – отмел ее возражения полицейский. – Мы работаем над поиском убийцы. – Дайте мне хотя бы взять с собой ноутбук из машины, – попросила Лине. Полицейский сделал головой такое движение, будто хотел отказать, но передумал, увидев ее взгляд. 13 Бокалы опустели. – Пойдем? – спросил Вистинг. – Если хочешь, – улыбнулась Сюзанне. Он убрал бокалы и бутылку за стойку, нашел куртку Сюзанне и подал ей, прежде чем надеть свою. Сюзанне выпустила их. В воздухе по-прежнему висел дождь, стало прохладнее. Проезжавшее мимо такси притормозило, но Вистинг махнул рукой, и водитель прибавил газу. Прогулка домой, на улицу Германа Вильденвея, занимала не больше десяти-двенадцати минут, и они оба любили ходить пешком. Любили тишину улиц. Сюзанне несла зонтик. Он был маленький, и Вистингу приходилось тесно прижиматься к ней, чтобы под ним уместиться. – Ты общался после этого с ее семьей? – спросила Сюзанне. – Немного, – ответил он и подумал, что у убийства всегда несколько лиц. В деле Сесилии их было пять. Ее матери, отца, брата, молодого человека и застывшее, посиневшее и холодное лицо Сесилии Линде. – Ее мать каждый год присылает мне рождественскую открытку, – добавил он. – Что она пишет? Он пожал плечами, как будто и сам не знал. – С Рождеством. Но он знал, что писала ему ее мать. Открытки лежали в нижнем ящике его стола. Каждый год одни и те же слова: «Желаю вам и вашим близким чудесного Рождества и счастливого Нового года. С благодарностью, Нора Линде и ее семья». Он всегда думал, что с ее стороны это лишнее, но уж такой она была человек. Во время поисков Сесилии она не сделала ни одного критического замечания, ни разу не высказалась неодобрительно. – Как они? – Нормально, мне кажется. Может, они и не смогут никогда смириться, но в любом случае живут дальше. – Дела у Йоханнеса Линде потом шли хорошо, как я слышала. Вистинг согласился. Когда Сесилия исчезла, у ее отца был конфликт со старым партнером по бизнесу насчет прав на названия ряда продуктов, и он рисковал потерей больших доходов в будущем. Впоследствии судебное решение было принято в пользу Йоханнеса Линде. Его компания выросла, а сын, Каспер, занял директорское кресло. – А что сейчас делает ее молодой человек? – Дэнни Флом? Он фотограф. Они так и познакомились. Он делал фотографии для рекламной кампании, а она была ее лицом. Теперь у него фотостудия в Осло. «Фломлюс». – Хорошее название. Дэнни Флом, «Фломлюс»[13]. – Да, удачное. – Он нашел другую девушку? – Он, кажется, был дважды женат. Порыв ветра закружил перед ними старую газету. Вистинг запахнул на шее куртку. – Может, тебе поговорить с Томасом? – предложила Сюзанне. – Чтобы он знал, что происходит. Там, где он сейчас, тоже читают газеты. Томас был близнецом Лине. Он служил по полгода пилотом вертолета в норвежской армии в Афганистане. – Там сейчас глубокая ночь, – ответил Вистинг. – К тому же с ним не так просто связаться. Нужно ждать его звонка. – А что насчет твоего отца? Вистинг кивнул. Отцу позвонить следовало. Ему было восемьдесят лет и последние двадцать четыре года он жил вдовцом. Раньше отец работал врачом в больнице и был энергичным пожилым человеком. Он всегда следил за тем, как освещают в новостях дела, над которыми работал Вистинг. Дальше они шли в тишине, уставившись в землю. Их плечи неритмично сталкивались. Ее шаги были короткими, побыстрее. Его – длинными, помедленнее. 14 Часы на приборной доске полицейской машины показывали 00:16. По рации Лине слышала короткие сообщения об успехах кинолога и указания патрульным автомобилям, пытавшимся отрезать сбежавшему преступнику пути отступления. Одетый в штатское мужчина на пассажирском сиденье впереди приглушил звук и вполоборота развернулся к Лине. – Это ваша кровь? – Да, – ответила она и открыла ноутбук на коленях. – Вы уверены, что на вас нет его крови? – Если только он не поранился. – Мы должны показать вас врачу. Часы на дисплее сменили цифры на 00:17. – Это не обязательно, – сказала Лине. – Я могу сама показаться врачу потом. – Что произошло? Она подняла взгляд от экрана. – Послушайте, – произнесла она. – Я рассказывала об этом полиции по телефону, первому прибывшему патрулю, а когда вы со мной закончите, еще и следователю расскажу.