Родился в 1937 г. в Киеве. Войну пересидел в Сибири. Отец и дяди воевали, дядя Федор погиб. После войны отец служил в армии под Москвой, потом в Ленинграде, где А. Райтаровский в 1953 г. окончил с серебряной медалью школу № 5 (бывшая гимназия К. Мая), поступил в Военно-механический институт, окончил его в 1959 г. со специальностью «взрыватель». С тех пор по 2009 г. работал на предприятиях ВПК, в 1973 г. стал кандидатом технических наук, после чего занялся серьезным делом — стал сотрудничать с «Кабачком 13 стульев» в качестве одного из авторов реприз, а также публиковал в газетах и журналах так называемые «фразы». В XXI веке перешел к «крупногабаритным» формам, итог — два романа, пять повестей, сборник афоризмов. Как трибуну использовал «Самиздат», по предложению ИСП стал издаваться в его органах. На настоящий момент издан один роман и два малых произведения. Является номинантом премии М. Ю. Лермонтова, член ИСП. 1 Пенсионер-садовод Влекомов вздрогнул и проснулся. Проснулся и вздрогнул. По невыключенному телевизору шел какой-то боевик с грохотом и пальбой, с мужественным героем, которого не берет град автоматных пуль, зато каждый ответный выстрел героя из пистолета укладывает от одного до трех противников. Причем не просто укладывает, а отшвыривает к стене, заставляет кувыркаться, как чемпионов мира по акробатике или клоунов на манеже. Выбирать было не из чего. В этом районе, в ста километрах от Питера, на границе с Новгородской областью, влекомовская антенна в паре со стареньким «Рекордом» принимала одну программу, иногда, по настроению (погоды), две. Сегодня пара была не в настроении. И за то спасибо, и это почти рекорд. Под грохот задремал, под грохот проснулся. Но осталось такое ощущение, будто тряхануло взаправду. «Во навострились эффекты создавать!» — спросонья подумал Влекомов и глянул на будильник. Будильник валялся возле включенной лампы и честно тикал. — Пошевелиться во сне нельзя! — недовольно пробормотал Влекомов. — Он, видите ли, хромоногий! А я? У меня две железки в ноге, причем из разных металлов. Там электролиз идет! Влекомов поднял будильник и посмотрел ему в лицо. Без четверти два. Можно честно отходить ко сну. Он прислонил будильник к лампе, потянулся к телевизору и выключил его, потянулся к лампе и выключил ее. Крякнул и улегся поудобней. Вредный будильник воспользовался темнотой и шлепнулся навзничь. Влекомову лень было шарить в темноте. Ограничился кратким: «Засранец!» — облегчил душу и спокойно заснул. Утро — самое светлое время дня во влекомовской светелке. Известно, «утро начинается с рассвета», а на рассвете солнечным лучам удается напрямую проникнуть в окошко, прорвавшись меж стволов не вырубленных Влекомовым берез и елей. Его «бунгало» в лесу стояло. Только полторы сотки с западного края, заголенные, были отведены под огород. С юга перед домом высажены несколько фруктовых деревьев. Но мощные корни берез и елей их хилые корни не одолели. Урожаи культурных культур были слабые, обильные — только у сорняковых. Из овощей же Влекомов уважал кабачки — за большие красивые цветы и весомый результат. По совокупности перечисленных достижений правильнее было бы обзывать его дачником, а не величать садоводом. Так или похуже выражались за глаза некоторые истинные садоводы-профессионалы, у которых и парники застекленные стояли, и картошки по два центнера родилось, и клубника на ухоженных грядках то бледнела, то краснела. Зато проходившие в магазин мимо его участка хозяева из других садоводств оторопело подталкивали друг друга локтями и восхищались: — Ой, сказка прямо! Некоторые тут же на месте раскаивались: — Эх, зря мы у себя все вырубили! Слыша такое, невидимый в зарослях Влекомов млел от гордости. Но и запущенное хозяйство требует пригляда, и в это утро Влекомов собрался наконец починить ступеньки входа на вторую веранду, служившую некогда спортзалом и мастерской. В ней стоял стол для пинг-понга — плита ДСП на козлах, на нем же, помимо перекидки шариков, осуществлялись изредка отдельные хозяйственные операции, например резка стекол. Эта вторая веранда была сляпана лично Влекомовым из закупленных до дефолта материалов и осталась недоляпанной. Но время от времени возникала необходимость в ее посещении, то есть и в постановке ног на ступеньки. Ступеньки же этого не могли вынести, а Влекомов не мог привить им должное терпение, даже при помощи молотка и гвоздей. Верхняя ступенька все же проявила некоторую сговорчивость, нижняя заупрямилась, и тогда Влекомов решил попросту подпереть ее камнем. Камни были разбросаны по участку, их макушки кое-где торчали из земли, прикрываясь обильными травяными зарослями. Чтоб головку не напекло. Время собирать камни для остальных садоводов давно прошло, лет пятнадцать назад, когда они шли на фундаменты для времянок и прочие хознужды. Для Влекомова, ввиду ограниченности его нужд, время сбора неограниченно растянулось. Но вот сегодня пробил час очередного камня. Влекомов стоял у веранды, зыркая по сторонам: а не завалялся ли камушек где поблизости? Завалялся! Вон макушка торчит! Влекомов побрел за лопатой. Продолговатый камень был легко выковырян из земли, и, хоть оказался не слишком тяжелым, перекатыванием доставлен к упертой ступени и подсунут под нее. Наполовину. Поскольку Влекомову показалось, что на стороне камня, очищаемой от грязи при подсовывании под ступеньку, проявились какие-то знаки. Следовало разобраться. Влекомов вытащил камень обратно, сорвал пучок травы и стал начищать им бока камня. Рот его открылся, глаза остановились — пенсионер впал в ступор. Дело в том, что знаки ему не померещились. И очищенный камень был не совсем камень, а отсвечивал матовым блеском, скорее присущим титану или металлокерамике. Из ступора его вывел трехкратный чих на соседнем участке, последовавший за ним смех и приятный женский голос: — Влекомов, ты проснулся? А? — Попробуй поспать под твои чихи! — пробормотал Влекомов, запихнул предмет под ступеньку и тогда отозвался: — Пораньше тебя! — Иди завтракать! — без обиды отозвался женский голос, но добавил с ехидцей: — Неужто работаешь? Обладательница приятного голоса и легкой ехидцы появилась на тропинке, соединяющей участки. Моложавую, ее можно было бы назвать статной, если бы не натянутые по случаю утреннего холодка многочисленные рубашки и кофты. — Замерзаешь, старушенция? — отплатил ей Влекомов. — Не говори, — закивала соседка. — С вечера не протопила, а к утру замерзла! Не вставать же топить! — Конечно! — поддержал ее Влекомов. — Не хочешь топить — держи около кровати бутылку! — Ой, верно! — обрадовалась соседка. — У меня в холодильнике есть! — А ты кофты напяливаешь! — с укоризной сказал Влекомов своей бывшей супруге. — Да я на твоем месте в маечке гулял бы уже, а не дребезжал зубами и членами! — Это ты неизвестно чем и зачем дребезжишь! — немедленно откликнулась бывшая. — Бестолку! — добавила она, не удержавшись. — А ты откуда знаешь? — сделал удивленное лицо Влекомов. — Это вне сферы твоей… компетенции! — Ну иди давай! — рассердилась наконец экс-супруга к вящему-пущему удовольствию экс-супруга. — А то холодное жрать будешь! — Бегу, бегу, добродетельная пани! — засуетился довольный Влекомов. — Только вот руки вымою! Лучшую из своих бывших жен — так высокопарно именовал он Эмилию, в просторечии — Милу — хитрый Влекомов поселил рядом, когда бывший сосед по дачному строительству под давлением семьи перебрался ближе к Питеру. Оплатил половину стоимости домика, мол, дочке общей чтобы от него хоть что-то осталось. Благодарная Эмилия взяла на себя обязанности по готовке пищи на двоих. Сгоряча пообещала даже приглядывать за влекомовским огородом. Но весь жар ушел на ее собственный огородик, а Влекомов только получил возможность, бродя среди своих зарослей, наблюдать ее неполный контур, состоящий из пары стройных ног, увенчанный округлостью, незаслуженно именуемой точкой, притом не первой по счету. Верхняя же половина контура была невидна и занята каким-то непонятным шебуршанием на грядках. В городе экс-супруги жили далеко друг от друга и по очереди заезжали один к другому в гости, а случалось, совершали совместные вылазки в город — в театр, в музей, на прогулку. Многие подруги Эмилии, в основном одинокие, завидовали ей: — Вот это отношения, о которых можно мечтать! Постоянных обязанностей нет, постоянного обслуживания не требуется, а от скуки гарантирована! Не одинокая! И ссориться некогда и не из-за чего! Тут они заблуждались, впадая в идеализм. Влекомов и Влекомова (Эмилия сохранила фамилию экс-супруга) и в этих сложных условиях находили возможности для ругани. Этому способствовал врожденный ехидный характер Влекомова. Эмилия же в результате многолетнего общения с ним сумела обзавестись лишь легкой ехидцей. Время от времени у нее возникала необоснованная надежда выдоить из Влекомова какую-нибудь конкретную пользу типа забитого гвоздя, зиждущаяся, видимо, на наличии у него ряда вторичных половых признаков. Вот и сейчас Эмилия взяла себя в руки, подождала, когда Влекомов перешел к чаю, всасывая его, горяченный, с блаженно зажмуренными глазами, и осторожно намекнула: — Не покачивает на веранде? — Да ты всего по одной налила! — обиделся Влекомов. — И то, чтоб самой согреться! — Веранду перекосило мою! — отбросила Эмилия дипломатию. — Приподнять бы ее да опору поправить или еще одну подвести! — Это можно, — кисло согласился экс-супруг. — Вот свою ступеньку доделаю… — Угу! На следующей неделе, значит, — кивнула Эмилия. Влекомов пожал плечами. 2 — Интересно, на каких идиотов это рассчитано? — кивнул на экран телевизора депутат Госдумы, член Комитета по науке и образованию «моноросс» Иванов Борис Натанович, доктор филологических наук. Докторскую диссертацию он защитил уже в депутатах. Можно ходить в кандидатах наук, будучи кандидатом, но депутатом — как-то неприлично, следует становиться доктором наук.