Мы вместе с незнакомцем замираем и пялимся друг на друга, осознавая только что сказанное Яковом. Неужели передо мной тот, о ком я думаю? И возможно ли, что он не все расслышал из моего недоброго разговора с Михаилом? Надеюсь, я ничем не навредила Илье? – Отпусти, – прошу я парня, безвольно сползая в его руках. Господи, откуда он только взялся на мою голову! Видимо, похожая мысль приходит в голову и мужчине, потому что он внезапно отмирает и произносит так тихо и раздраженно, что по моей коже невольно пробегает озноб: – Яшка! С-сукин ты сын. Истинно тебе говорю! Пошел вон! * * * Яков наркоман, внезапно понимаю я, когда неуместно громкий смех ломает парня пополам и заставляет упасть перед мужчиной в снег. Вот откуда этот странный убегающий взгляд и дерганые движения. Он падает на четвереньки и долго не затихает, мотая головой, затем все же с трудом поднимается и отряхивает ладони. Запрокинув подбородок, выдыхает беззвучно в небо, словно успокаивая внутреннего дьявола. – Иди в дом, сын. Успокойся. Ты не должен был брать машину, я запретил тебе садиться за руль. Иди же, Яков, кому сказал! – Дерьмо! Всё дерьмо! – бормочет парень и убирается, а мы с седоволосым остаемся стоять вдвоем, глядя ему вослед. – Я, наверно, тоже пойду, – решаюсь я напомнить мужчине о своем присутствии, когда он еще минуту молча смотрит перед собой в пустоту. – Темнеет скоро. До свидания. Я беру сумку на плечо и почти ухожу, но тихое и горькое, вырвавшееся у мужчины: «Это беда», заставляет меня обернуться и печально вздохнуть: – И что? Ничем нельзя помочь? Он почти незаметно пожимает плечом и вдруг спрашивает, устремив на меня взгляд: – Илья знает, что ты здесь? – Не знаю, – честно отвечаю я. – Именно в этом месте – вряд ли. Он знает, что я с его братом. Если Яков, конечно, действительно брат Илье. Простите, но у меня есть основания в том сомневаться. Кое-что из поведения Якова по-прежнему не укладывается в голове, история с аварией возмутительна и бесчеловечна по сути, и что-то во мне, сравнив парней, заставляет сомневаться в их родстве. Каким бы холодным и бесчувственным не был Люков, я уверена, он никогда бы не опустился до подобной выходки. – У них разные матери, – слишком бесцветно, чтобы я не догадалась, насколько мои слова задели его, отвечает мужчина. – Что он тебе пообещал – деньги? – Кто? – хмурюсь я. – Яшка. За то, что привезет сюда. – Провести к Илье в реанимацию. Точнее, к его бессознательному телу, пострадавшему прошлой ночью в аварии. Да, – смотрю открыто в удивленное худое лицо человека, так легко пожелавшего узнать, за сколько же я продаюсь. – У вашего старшего сына странное чувство юмора. Жаль, что я об этом не знала. – Не обижайся, девонька, – устало отвечает на мои слова мужчина, касаясь виска, – они не очень-то между собой ладят. И в том больше моей вины, чем их. Ты уверена, что Илья приедет за тобой? Не бери в голову, конечно, ничего такого я сказать не хочу, но моим сыном не очень-то помыкнешь, а Яшке верить – зря в ночь таращиться. Возможно, ты надумала себе лишнее и стоит вызвать такси? А лучше давай-ка я сам попрошу водителя отвезти тебя домой. – Спасибо, Роман Сергеевич, но не надо, – мягко отказываюсь я. – Не переживайте, ничего такого я себе не надумала, все в порядке. Илья сказал, что найдет меня, и я ему верю. Если это ваш дом, я думаю, он догадается, куда Яков ехал. Пойду, подожду его у ворот, нам бы еще елку успеть выбрать, я обещала помочь. – Ёлку? Вот как? – снова удивляется мужчина, но на этот раз по-настоящему. Смотрит на меня из-под бровей изучающе, твердо поджимает рот. Странно это как-то, словно инопланетянку увидел перед собой, выдающую себя за земную девушку. Хотя сейчас, пожалуй, я могу уловить в его резком задумчивом лице знакомые черты Люкова. Точно так же смотрел на меня Илья, когда увидел в своей кухне маленький чайник для заварки. – Ну, до свидания еще раз! – в очередной раз пытаюсь я попрощаться, теперь уже не с незнакомцем, а с отцом Ильи, однако в этот раз протягиваю мужчине руку. – Приятно было познакомиться. – Постой. Как ты сказала тебя зовут? – мужчина берет мою руку, но не спешит выпускать ее из своих сухих пальцев. Задерживает пожатие и ненавязчиво тянет к себе, заставляя подступить ближе. – Евгения. – Женя, значит? – вскидывает темную бровь. – Да. Можно и так. – Очень интересно… Он внезапно хмурится и запахивает на груди куртку. – Холодно, – выдыхает в сторону, оглядывая окрестный зимний ландшафт, очень похожий на сказочный. – Ты не замерзла часом, Евгения? Вижу, вижу, что замерзла, не отрицай! – спешит перебить меня. – Губы посинели и щеки. Мой повар готовит отличный горячий глинтвейн и французские булочки с заварным кремом. Именно то, что нам с тобой сейчас нужно – терпеть не могу зиму. Ты как, не откажешь мне в компании? – А у вас есть повар? – так и ахаю я. Впрочем, что я, глупая, понимаю в устройстве таких огромных домов, как вставший передо мной особняк? Наверняка есть, и не один. – Спасибо, – спешу отказаться, хотя желудок реагирует на неожиданное предложение хозяина, как тощий пес на кусок аппетитного стэйка, мелькнувший у морды, – бурным возмущением здоровой, но очень голодной среды. – Но я бы лучше съела горячий пирожок с картошкой и тарелку обычного супа. Не представляете, – неожиданно смеюсь, вспомнив свое пробуждение, – кажется, я сегодня забыла поесть. Но это я так, – верчу ладошкой в воздухе, – просто к слову сказала. Сегодня же праздник, так что я еще ка-ак наемся к вечеру до отвала! – Эх, молодежь, – одними глазами усмехается мужчина. – Все-то вы несетесь по жизни без оглядки. Решено! Двадцать минут роли не сыграют, а мне будет приятнее. – Роман Серге-еич! Вас ребята зовут! На пять минут подошли бы! – окликает отца Ильи с боковой аллейки вежливый голос одного из стоящих поодаль мужчин. Увидев наши обернувшиеся лица, крикун неловко топчется на месте. – Заждались уже. – Ну, проводишь меня, Женя? За домом крытый манеж и конюшня, – решает нужным пояснить мужчина, предлагая мне локоть. – Посмотрим, чего мне там ребятки приготовили? А после пирожочки организуем. Я сам, надо признаться, с картошкой очень даже люблю. Отец Ильи едва знает меня, но запросто предлагает пройти с ним к паддоку. Господи, неужели у него там и вправду настоящие лошади? Никогда не видела этих животных вблизи. Разве что пару неуклюжих меринов, запряженных в цыганские телеги, да пони в детском парке. Ах да! Еще в цирке! Белых, с золотыми кисточками в гривах. Но это было так давно, что воспоминания почти истерлись за сроком давности. Я уже послушно шагаю за хозяином дома, но вдруг немею, чувствуя, как холодеет спина от одной только мысли о том, что вновь попаду на глаза брату Игоря. – Я…э-э, Р-роман С-сергеевич… не могу, – лепечу обрывочно, отыскивая в голове вескую причину для отказа. – У-у меня дела! – Ясно, – внимательным взглядом отвечает мужчина и подносит к уху сотовый телефон. – Борис? – произносит требовательно в трубку. – Позвони Егору Федоровичу, пусть отзовет Мишу. Да, прямо сейчас. Ну, придумает что-нибудь! Так и скажи, мол, надоел он мне, суетливый больно, все на глаза лезет. А самому передай, что подарок я оценил, но отзвонюсь позже, гости у меня. Давай, Боря, Бог тебе в помощь. И еще один звонок, пока я облегченно выдыхаю из оледеневших легких воздух: – Донг, я минут через двадцать подойду, сообрази чего-нибудь попроще к столу. Нет, для гостей фуршет остается в силе. Это для меня. Ну, что-что? Да хоть пироги с картошкой! Я тебе обойдусь, драконий твой зад! Ну, хорошо-хорошо, думаю, пицца тоже сойдет. Сойдет пицца, а, Жень? – а это уже мне. – С индейкой и белыми грибами? И я растерянно бормочу, глядя на довольного мужчину: – Наверное… … Я долго стою в стороне ото всех, вцепившись ладошками в край белоснежной изгороди, не в силах оторвать взгляд от красивого гнедого жеребца, беспокойно взбивающего копытами песок, послушно переходящего под всадником с тихого пассажа на более резвую рысь. «Галоп!» – негромко поясняет тренер, и все присутствующие у манежа люди в очередной раз убеждаются в отличном экстерьере чистокровного английского скакуна и послушной выправке. – Тельт! – командует всаднику тренер. – Пасо фино! Молодец! А теперь выполни вольт!.. Умница, красиво прошел. Восьмерку! А-ай, красавец! Я думаю, пора выпускать в манеж Икара с Филоменой. Посмотрим, как Ахилл идет в манежных фигурах. В конюшне двенадцать лошадей – я уловила это из разговора хозяина с конюхом, который только нынче приехал. Сегодняшний подарок – великолепный огненно-рыжий Ахилл – стал тринадцатым. Лошади не просто блажь богатого человека, они его страсть – вокруг все так и кричит о порядке и заботливой хозяйской руке, и я не могу не поразиться увиденному. Икар – взрослый вороной жеребец: крупный, высокий, ширококостный. Филомена – серая с белой гривой лошадка, игривая и молодая. Я долго смотрю на нее, пока она разминается; помахивая хвостом, послушно выполняет команды, и мне кажется, она отвечает мне любопытным косым взглядом. – Женя, а давай твое желание обменяем на мое? – внезапно предлагает отец Ильи, возникнув у плеча, словно змей-искуситель, и как-то слишком нервно барабанит пальцами по деревянной перекладине паддока. – Да ты не переживай, девочка, ничего неприличного я требовать не стану. Так, каприз стариковский, мелочь, не больше. Ты ведь хочешь прокатиться? – Я?! – изумляюсь проницательности мужчины, открыв рот. Хотя, чего гадать? У меня, должно быть, и так все на лице написано. – Н-не знаю, – поправляю очки и вновь отворачиваюсь к манежу. – Я не умею. – Не важно! У меня отличный тренер, прокатит с комфортом. Ты подумай, девонька, пока я с гостями толкую, хорошо? – Хорошо, Роман Сергеевич. * * * Я достаю здоровяка тройной связкой ударов. Три удара в секунду, нанесенных четко и технично: в угол челюсти, в солнечное сплетение и под ребро. Не во всю силу, но ощутимо. Он рушится передо мной как подкошенный, падает на колени и уже не щерится щербатой улыбкой, как раньше, растягивая дурацкие усы. Не поигрывает под костюмом заплывшими жиром мускулами. Думаю, в это мгновение Борис навсегда получает для себя ответ на вопрос: «Что было бы, коснись меня его воля и судьба». Я стою над ним до тех пор, пока он не приходит в себя и не поднимает на меня потрясенные глаза. Некогда веселые, горящие тайной надеждой мести. Теперь они никогда не взглянут на меня с прежней уверенностью и превосходством, я стал для парня неприятным сюрпризом. Что ж, жизнь каждому преподносит свои уроки и некому за них на нее пенять. Я эту догму рано усвоил и на «отлично». Я опускаюсь перед ним на корточки и отвечаю на незаданный вопрос: – За то, что позволил Яшке увести тачку у тебя из-под носа. И за то, что моя девочка оказалась сегодня здесь. Понял? – Понял, – кивает Борис, и я ухожу. Прохожу мимо охраны, неожиданно вытянувшей стойку, как перед хозяйским кнутом (смотрю, вышколил их на меня хозяин, неожиданно; никто кроме Борьки даже рыпнуться не посмел), и иду к дому. В семейной усадьбе Градова ничего не изменилось за те два года, что я не был здесь. Все по-прежнему пафосно и незыблемо. Яшка сидит на крыльце, под самой колонной, свесив темную голову меж худых колен, и медленно раскачивается из стороны в сторону. Тощий как жердь и такой же одинокий. Он разделся до футболки и трусов – одежда темными пятнами сброшена на ступени и заледенела не меньше, чем снявший ее человек, и я понимаю, что сегодня он сбежал от меня. Сволочь. Я подхожу и сгребаю Яшку на руки. Ударив дверь ногой, вхожу в дом. – Донесешь? – передаю на руки выскочившему на перезвон колокольцев дворецкому, и не старый, довольно крепкий еще мужчина уверенно отвечает: – Конечно, Илья Романович. Не в первый раз. А я чертыхаюсь про себя: Черт! Босс совсем с ума сошел. И этот туда же. – Не переживайте, – кричит мне в спину, когда на приглашение войти в дом я отвечаю молчанием и ухожу. – Сейчас разотремся, затем ванну – через пару часов будет наш Яков Романыч как новенький… Он замечает меня сразу. Человек, давший мне жизнь, но не имя. Аллеи в усадьбе Большого Босса достаточно освещены, ветви голых кустарников острижены профессионально, и я чувствую, как взгляд отца выхватывает мой движущийся силуэт в рассеянных фонарным светом сумерках еще издали. – Мой младший сын – Илья. Прошу любить и жаловать, – громко сообщает господин Градов своим деловым партнерам, когда я останавливаюсь рядом с ним, и для кое-кого из присутствующих эта новость становится настоящим сюрпризом. Например, для русоволосого типа с прилизанной лысиной – владельца подпольного тотализатора и известных в городе брокерских компаний, с которого я лично получил пару недель назад двадцать пять штук призовых. Или для полного одутловатого субъекта – управляющего сетью отцовских гостиниц и турагентств, как-то купившего у меня за бешеные бабки бой для своего бойца.