– Плевать я хотела на свое лицо, Дженайя! Она заливается смехом, и я смеюсь тоже. На Дженайю невозможно долго сердиться. Я вижу, что со стороны Бушвик-авеню к нам идет Шарлиз. Она как чувствует, что я на нее смотрю, ловит мой взгляд. Улыбается своей особой улыбкой: кивок головой, один уголок губ приподнят. А я ей не стала писать, что приехали новые соседи: хотела, чтобы она увидела своими глазами. – Зи-Денежка. Чего тут? – спрашивает Шарлиз и крепко, по-мужски пожимает мне руку. Шарлиз баскетболистка, поступила в университет Дьюк по спортивной стипендии. Она меня на год старше, и от нее, как и от Дженайи, я уже знаю точно, как выглядит процедура подачи заявлений в колледж. Впрочем, Шарлиз после учебы тоже собирается сюда вернуться. Я расправляю плечи, хлопаю в ладоши, сидя делаю парочку танцевальных движений ногами, вожу руками – и Шарлиз сразу понимает, что к чему. Она ахает, подталкивает Дженайю, чтобы втиснуться между нами, смотрит мне в лицо и, широко раскрыв глаза, спрашивает: – Зи, что случилось? Дома или снаружи? Горяченькое или холодненькое? Давай, колись! Хоть чайку хлебну! – Она делает вид, что подносит к губам чашечку, и оттопыривает мизинец. Мы с Дженайей покатываемся от хохота. Сплетни Шарлиз любит не меньше нашей мамы. Я собираюсь поведать, что к нам переехали братья Дарси, но тут ставят другую музыку, и малышня несется к диджею разучивать новые танцевальные движения. – Оп-па! Вот это дело! – выпевает Шарлиз, берет меня за руку и поднимает с крыльца, и тут я вижу, что из дома выходят Дарси. Я автоматически прекращаю танцевать и снова сажусь. – Ты чего? – удивляется Дженайя, доедая мороженое. – Ничего, – отвечаю я, слегка покачиваясь в такт музыке. Но Дженайя слишком хорошо меня знает, поэтому встает и тоже все видит. И, разумеется, машет рукой. – Сюда идут. – Я пошла. – Я пытаюсь встать и уйти наверх, но Дженайя меня останавливает. – Да ладно! Ты чего, Зури? Мы что, всю жизнь будем от них бегать? – Всю жизнь? Да кто тебе сказал, что они тут останутся на всю нашу жизнь? – Вы вообще о ком? – интересуется Шарлиз. Она танцует и мальчиков пока не заметила. Дженайя хлопает ее по плечу и подбородком указывает на братьев Дарси. – А. Ого! – говорит Шарлиз. – А они кто такие? – Парни, которые переехали в тот дом, – объясняет Дженайя. – Чего? Что, честно? – удивляется Шарлиз, улыбаясь и округляя глаза. – Честно, – хором отвечаем мы с Дженайей. – Блин. Красавцы-то какие. Дженайя смотрит на меня с видом: ну, что я тебе говорила? – Дженайя, у меня вообще-то глаза есть. Вижу, что красавцы. Только не про нашу честь, – откликаюсь я. – Зури они не нравятся, потому что живут напротив, – докладывает Дженайя Шарлиз. – Я тебя понимаю, Зи, – отвечает Шарлиз. – У вас в квартале ведь оно как? Считай, они тебе теперь кузены. – Вот уж спасибо! – фыркаю я. – Не, погоди. В смысле тут все сложно. Какие они нам кузены? Ты на дом-то их посмотри. – Ну ладно. Богатые кузены, – уточняет Шарлиз. – Однако не мои кузены. Представь нас, Зури. – Нет! – Я едва не срываюсь на визг. – И ты туда же! – Послушай, – вступает Дженайя, – если уж эти Дарси так привели в порядок свой дом, значит, они сюда очень, очень надолго. Имеет смысл с ними познакомиться. – Най, но они-то и не пытаются с нами знакомиться. Да, дом они починили, а потом начнут чинить весь наш квартал. Мне кажется, им наш праздник вообще поперек горла. – Правда? А вон посмотри. – Она указывает подбородком. Эйнсли подключился к ребятишкам, которые танцуют вокруг диджея. И улыбается при этом от уха до уха. Дженайя тоже начинает подтанцовывать. – Там! Там! Там! Там! – подпевает она, то есть ведет себя совсем по-дурацки, как и Эйнсли. Шарлиз, по счастью, не присоединяется. Просто смотрит на Эйнсли и хихикает. Эйнсли, не прекращая танцевать, поворачивается к нам, и как-то так получается, что они с Дженайей танцуют вместе, хотя он на расстоянии, а она все еще на крыльце. Эйнсли зовет ее к себе. Дженайя качает головой и подзывает к себе его. Они с моей сестрой ведут себя как полные идиоты. – Ну тебя, Дженайя, прекрати, – бормочу я себе под нос. Впрочем, Эйнсли не двигается с места, а через некоторое время к нему пробирается Лайла и тоже начинает танцевать. – Так-так. Ничего себе! – возмущается Дженайя. – А твоя сестричка времени зря не теряет, – замечает Шарлиз. Музыка меняется, темп ускоряется, а Лайла вместо того, чтобы оставить Эйнсли в покое, хватает Кайлу, и они заключают его в круг. – Этого не хватало, – фыркаю я. – Где папуля-то, когда он нужен? – Да они просто дурачатся, – успокаивает меня Шарлиз. Эйнсли ведет себя невозмутимо – можно подумать, тринадцатилетние дурищи набрасывались на него и раньше. Он знает все танцевальные движения, хотя и не совсем попадает в такт, – но от этого делается только симпатичнее. Я злюсь на себя за подобные мысли. Замечаю, что Дарий тоже следит за ними. Правда, он не покачивает головой под музыку, не улыбается, даже не смотрит на ребятишек. Просто стоит на тротуаре, сложив руки на груди, с таким видом, будто слишком хорош для всей этой ерунды. – А вон его младший брат, тот, в белой рубашке. Дарий, – просвещаю я Шарлиз. – Я его терпеть не могу. – Он же вроде здесь совсем недавно, – откликается она. – Верно, но ты только посмотри на него! – Я, кажется, тебя понимаю. Какой-то он деревянный. Да и второй тоже. Но Эйнсли хоть старается. Давай, познакомь меня! И тут Лайла вдруг подходит к Дарию и начинает танцевать перед ним. Я со своего места вижу, что нос его сморщен, уголки губ приподняты, брови нахмурены – как будто сестра моя вызывает у него отвращение. Лайла ничего этого не замечает. – Лицо его видишь, Шарлиз? Такая вот семейка – все равно что белые. – Я начинаю подниматься с крыльца. – Зи! Отстань ты от них. Они просто дурачатся! Не обращая внимания на слова Шарлиз, я бегом спускаюсь с крыльца, проламываюсь сквозь толпу танцующих ребятишек и прямиком направляюсь к Лайле. Хватаю ее за руку, оттаскиваю в сторону. – Зури, ты что, обалдела? – верещит Лайла. – Прости, пожалуйста, – обращаюсь я к Дарию, а потом уже поворачиваюсь к сестре: – Ты полегче давай. Больно ты ему нужна такая. – Да мы просто танцевали, – отвечает она, потирая предплечье. – Нет, вы не просто танцевали, потому что он на тебя смотрел как на кучу дерьма. – Прости, что? – Дарий приподнимает брови. – Ладно, прощаю, – говорю я, глядя на него сбоку. Лайла тем временем вырывается и уходит к своим подругам. Но я с этим типом еще не закончила, поэтому бросаю на него убийственный взгляд. Дарий откидывает назад голову и смотрит на меня так, будто это я что-то не то сделала. – Я прошу прощения. Ты как думаешь, ты с кем разговариваешь? – спрашивает он. – Я с тобой разговариваю, Дарий Дарси! И я видела, как ты смотрел на мою сестру. – Она ко мне сама прицепилась. И я не знал, что она твоя сестра! – Голос у него ниже, чем мне запомнилось, и у него легкий акцент, но какой – непонятно. Явно не бушвикский, да и вообще в Бруклине так не говорят. – И не надо со мной так разговаривать. Я не какой-нибудь пацан из вашего райончика. Я вскидываю голову и старательно озираюсь – слышал ли еще кто эти слова. – Уж в этом не сомневайся. – Я смеюсь. – Я, блин, знаю, что ты не из наших пацанов. И совершенно неважно, сестра она мне или нет. Ты же с ней знаком! Если бы ты дал себе труд на нас посмотреть, ты бы заметил. Но, я так понимаю, воспитание за деньги не купишь, да? Разумеется, на это ему ответить нечего. Он двигает подбородком, смотрит на меня, вокруг меня и даже, кажется, сквозь меня. И наконец говорит: