Малкольм улыбнулся в ответ, хотя, честно говоря, и не понял, в чем соль. Прикончив скудную трапезу, Нельсон вытащил самокрутку. Малкольму предлагать не стал, да тот бы все равно не взял. Честно говоря, Малкольм не очень понимал, что ему делать теперь. Огонь грел, еда оказалась сытной… но начал падать снег: маленькие кругляшки полого планировали им чуть ли не в рот. Надо бы выбираться обратно, на дорогу… только прямо сейчас встать и куда-то пойти очень уж тяжело. – Так куда ты шел? Малкольм остолбенело уставился на Нельсона: уж не читает ли он, часом, мысли? – На юг, – ответил уклончиво. – К границе, значит, – это был не вопрос – скорее, констатация очевидного. – Перейти собираешься? Малкольм по щелчку выкопал из памяти одну из заранее заготовленных историй. – Я иду на ферму к тете и дяде, – сообщил он. – Работать буду. – Это в январе-то? – Нельсон поднял бровь. – На ферме всегда есть что делать. – Да уж, что правда, то правда. – Нельсон сосредоточился на сигарете. – Я тоже в ту сторону. Могу подбросить. – Подбросить? – нахмурился Малкольм. – Да, «Малкольм Маккормак». – Имя прозвучало так, что стало ясно: в него никто не поверил. – Я на грузовике. Нельсон мотнул головой назад, за палатку – и поди ж ты! – там вправду обнаружился грузовик: не на кемпинговой парковке, а поодаль, под деревьями, словно его там специально спрятали. Ну, очень соблазнительный шанс. Попутки считались аварийным вариантом, но шел уже третий день, и Малкольм сильно опаздывал. Впереди у него было всего две недели. А вдруг из-за снега он еще пробуксует? Вдруг у тех, кто его подстрелил, есть друзья и они сейчас его ищут? Что, если… – Ты Верящий? – Нельсон кивнул на вылезшее из рукава Малкольмово запястье. Тот спешно подтянул рукав вниз, пряча татуировки. – Да все в порядке, – успокоил его Нельсон. – Все говорят, вы люди чокнутые, но у меня предрассудков нет. – Он выпустил носом две струи дыма. – Пока все целы и невредимы, чем люди заняты – это их личное дело. Понял меня? Он посмотрел собеседнику прямо в глаза. – Может, и понял, – кивнул Малкольм, который не понял ничего. Нельсон отправил окурок в костер, встал и потянулся. – Тебя что, выгнали? – полюбопытствовал он, глядя в сторону. – Родители? – Родителей я никогда не знал, – сказал Малкольм. – Верящие взяли меня к себе сиротой. – Ну, где-то же они должны быть. Канада не разрешает церквям усыновлять тех, у кого есть родственники. – Нельсон снова сел, на сей раз поближе к нему; Малкольм не возражал, так было заметно теплее. – Типа как защита от рабства, я смекаю. Малкольм подумал о Митере Тее. – Одна женщина взяла меня к себе. – Значит, она и есть твой родитель. Даже если твои кровные уже мертвы, у тебя все равно есть мама. – Да. Нельсон замолчал. Только через несколько секунд до Малкольма дошло, что ему полагается спросить дальше. – А тебя что, выгнали? Нельсон кивнул: – Моя собственная мать, ага. Которая сама меня родила. – Почему? Нельсон не ответил, но снова посмотрел ему в глаза. Темнокожий парень, но оттенка светлого и пригож собой. Понятно, что темнее Малкольма… черная прядь выбивается из-под вязаной шапки. Малкольму вдруг безотчетно захотелось заправить ее обратно, под шапку – даже рука уже взлетела, да только замерла на полдороге – в основном потому, что Нельсон не шелохнулся. Мгновенно, вспышкой Малкольм все понял. Ему про такое говорили – что да, это может случиться с молодым человеком, путешествующим в одиночку. И инструкции на этот счет тоже выдали. К собственному удивлению, Малкольм задумался, нельзя ли отложить выполнение инструкций… – ну, хотя бы на минуту-другую. – Снегопад усиливается. – Я вижу, агент Вулф. – Он будет искать убежища. – В последних трех местах он убежища не искал. – Я хочу сказать, что погода может загнать его в одно из двух следующих. Его уже начинало доставать, как часто она оказывается права. – Так что… вы все еще верите? – спросил он. Машина пробиралась через на глазах густеющую пелену падающего снега. – Я больше не Верящая, агент Дернович, – ответила она, и впервые за все время он услышал в ее голосе тень раздражения. По крайней мере, ему так показалось. – Да, – сказал он, – но это не то же самое, что верите вы или нет. Бывает, люди покидают церковные общины – но это не значит, что они и веру оставляют позади. Случилось невероятное: агент Вулф расхохоталась. – Думаю, – сказала она с сочным, богатым (и совершенно неожиданным) юмором в голосе, – вы вряд ли понимаете, во что на самом деле верят Верящие. Он ощетинился. – Я – один из ведущих экспертов по Верящим во всей Северной Америке, агент… – Да, но знаете ли вы самую правду? Сколько из того, во что они верят, принимается буквально, а сколько – символически? Он вздохнул – просто чтобы ее позлить. – Считается, что ключевые элементы веры носят аллегорический характер… – Но вам-то надо знать, верю ли я, что драконы – действительно ангельские обличья загробной жизни на земле? И заключается ли цель человеческой жизни в том, чтобы служить этим божественным сущностям, а не сгонять их в резервации? И были ли мы все извергнуты из желудка великой драконьей богини… – Я просто хочу знать, кому вы молитесь, – перебил он, пожалуй, чуточку жестковато. – И если мы встретим дракона, нужно ли мне быть настороже? – При встрече с драконом всегда стоит быть настороже, агент Дернович, – сказала она. – Кому бы вы ни молились, он точно вас на это благословит. – Она кивнула на дорогу: – Следующий поворот. – Фигово выглядит, – оценил Нельсон, любуясь на то, что было у Малкольма под шляпой. Пластырь на ухе как раз собирался отвалиться, его срочно пора было менять. – Там не все так плохо, – возразил Малкольм. – Хочешь, я сделаю? – предложил Нельсон, когда он принялся возиться с новым. Малкольм смутился. – А ты можешь? – сказал он наконец. – А то когда не видишь, это тяжеловато. Нельсон встал прямо перед ним, близко-близко, и отлепил последний приставший к уху кусок пластыря. Пальцы его пахли табаком. Судя по всему, рана парня восхитила – он даже присвистнул. – И какого же черта с тобой случилось, Малкольм Маккормак? Тот попытался припомнить, что наплел аптекарше, но от близости Нельсона в голове у него почему-то стало совсем пусто.