20 Дракон, некогда бывший Вероникой Вулф, спал. Ему снились драконьи сны. – Не смотри, малыш, – сказал папа Грейс. Девочка сидела на пассажирском месте, крепко пристегнутая ремнем, с «Маленьким домиком в большом лесу» в руках. Не послушаться папу было не так уж легко – при своем росте она едва могла смотреть в окошко, рассчитанное на взрослых, – но все-таки, когда папа отворачивался, она то и дело кидала на улицу быстрые, жадные, испуганные взгляды. Пайндейла больше не было. По-другому и не скажешь. Там и сям полыхали пожары… но они и в подметки не годились тому, когда… когда сарай за начальной школой загорелся. За стеной огня еще долго угадывалось знакомой формы здание – оно все горело и горело, а когда догорело, остался обугленный остов. А вот жилые дома не столько горели, сколько просто взрывались. Что бы ни напало на них, оно било таким неистовым жаром, что все просто испарялось на месте – это было новое слово, Грейс подслушала его, когда папа говорил по телефону с генералом из бомбоубежища… а ей, между прочим, совершенно не полагалось при этом присутствовать. Миссис Бейли стояла перед своим домом – перед тем, что от него осталось… Рука у нее торчала под таким жутким углом, что Грейс пришлось отвернуться. Кругом, куда ни глянь, были всякие страшные вещи. Наверное, папа все-таки прав. «Не смотри, малыш». Девочка села поглубже и прижала книжку к груди. – Что это было? – тихо спросила она. – Я не знаю, тыковка, – ответил он, но она все равно продолжала таращиться, потому что слышала тот звонок… слышала, как серьезно папа говорил в трубку – и он, папа, это тоже понял. – Что-то, чего здесь быть не должно. – Сценарий 8, – важно кивнула она (брови у него полезли на лоб). – Сколько вообще есть этих сценариев? – Девяносто четыре, – ответил папа. – И на этом мы разговор закончим, мое солнышко. Грейс была папиной дочкой. Еще до того, как сбежала мама, девочка знала, что такое «совершенно секретно», – и знала, что, хотя папа почти никогда ни о чем ей не рассказывал, ей нельзя ни словом проговориться в школе, что у него вообще есть какие-то там секреты. Папа ее уважал – достаточно, чтобы доверять. Она, в свою очередь, уважала его – достаточно, чтобы быть достойной доверия. Из-за этого девочка обычно чувствовала себя взрослой – никак не на восемь лет. Да, куда старше тех восьми детских лет, на которые она чувствовала себя сейчас – сидя на пассажирском месте в машине посреди города, который еще вчера был здесь, а теперь… – теперь нет. Папа очень ласково – агент Дернович вообще был милейшей души человек, все коллеги в этом соглашались, и превосходный родитель вдобавок, особенно в трудных ситуациях, – так вот, папа очень ласково отказался ей что-либо дальше объяснять, и потому она сидела тихонько, перебирая то, что успела услышать в бомбоубежище… – калейдоскоп отдельных фрагментов, из которых, может быть, и удастся сложить что-то внятное. – Именно так я и сказал, генерал… – Визуальное подтверждение по меньшей мере со ста футов… – Это означает, что мы были правы, а если мы правы относительно одного сценария… – Согласен. К несчастью, обе базы расположены по ту сторону гор, в которых у него, судя по всему, гнездо… – Что-что вы слышали? Тут он замолчал и долго слушал, не перебивая, после чего бросил быстрый взгляд на Грейс. – Я могу быть там к утру. Бабушка Грейс в любом случае тоже по ту сторону горы. Вот почему они оказались в машине так быстро – почти сразу же после того, как чудовище, наконец, скрылось за облаками. – Это ужасно. То, что приходится уезжать, – сказал вдруг папа. – Здесь слишком многие нуждаются в помощи. – Тогда почему мы… Он посмотрел на дочку, нежно коснулся пальцем щеки. – Пожарные и «Скорая помощь» уже очень скоро будут здесь. И дяди, с которыми папа работает. Они тут со всем разберутся. – А по ту сторону гор есть что-то, на что тебе надо скорее посмотреть, – серьезно кивнула она. Он удивился – надо же, какая память! – потом улыбнулся. – А знаешь, они ведь и женщин берут в Бюро. Когда подрастешь, тебе просто цены не будет. Она тоже заулыбалась, разрумянилась даже. Караван пожарных машин – с сиренами, с мигалками! – пронесся мимо в противоположном направлении… хотя вряд ли трупу Пайндейла еще чем-то можно было помочь. – Ты где таких слов наслушалась? – воскликнул папа, и тут только до Грейс дошло, что она сказала это вслух. Девочка показала ему обложку «Домика». – Я читала книжки и постарше, чем эта, – объяснила она и быстро добавила: – Нет, она мне правда нравится! Просто библиотека в школе маленькая, и я уже прочитала все, что для моего возраста, и мисс Арчер иногда разрешает мне брать книги для детей из старших классов. – Мне, наверное, придется перемолвиться словечком с этой вашей мисс Арчер, – сказал задумчиво папа, глядя в ночь. – Нет, папа, пожалуйста, не надо! – Грейс вдруг вся взволновалась. – Она такая хорошая! Она просто хочет, чтобы я была умная! – Ты и так уже умна не по годам, тыквочка, – папа снова улыбался. – Бывает, что восьмилеткам попадаются в книгах фразы типа «труп Пайндейла». Но я знаю только одну, способную сказать такое вслух. Она снова раскраснелась, и в этом-то приливе радости у нее с языка и слетел вопрос, плясавший там с тех самых пор, когда эта штука пролетела над их домом. – Это был дракон, папочка? Он ответил не сразу – что само по себе могло бы сойти за ответ. – С виду прямо-таки он, да, дорогая? – А откуда он взялся? – продолжала допытываться она. – Из горы вылетел? Не такой уж глупый вопрос, между прочим. Про вулканы она знала. И знала, что в один прекрасный день гора Рейнир рванет – может, совсем скоро, а может, через десять тысяч лет… или первым взорвется какой-нибудь другой вулкан из Каскадов – Адамс, например, или Святая Елена… Вулканы – это такие склады с огнем и лавой. Они могут взорваться. И эта штука, которая убила город, – она тоже из таких. Очень похожа. – Нет, милая, – сказал папа. – Мы так не думаем. – Мы? Они обогнали «олдсмобиль», ехавший в ту же сторону и подозрительно похожий на папин. Папа даже заглянул ему в окно, пытаясь разглядеть шофера – вдруг знакомый? – Мы думаем, что, может быть, есть и другие миры, – продолжал он. – Но точно не знаем, это только теория, – Грейс этого нового слова не поняла, и он поправился: – История, вроде сказки. Такой способ рассказать о том, чего пока не можешь доказать. – Есть миры, где живут драконы? – Возможно, да. – Ты сказал «сценарий 8». – Никогда не повторяй этого вслух, ладно? – папа сказал это с нажимом, но совсем не сердито. – Этих слов даже такая умная девочка, как ты, не должна ни слышать, ни тем более запоминать. Повторить их может быть очень опасно – где и когда бы то ни было. Ты меня поняла? – Да, папочка. – Вот хорошая девочка. – Но это значит, что ты уже думал про драконов… Он рассмеялся себе под нос (Грейс понадеялась, над ее настойчивостью). – Были разные… намеки. То, что мы нашли, но в доказательства оно еще не годилось. Звуки с необычной частотой. Просто теория. Одна из девяноста четырех. – А остальные девяносто три – они про что? – Я и так уже сказал слишком много, и ты сама это знаешь. Поспи лучше. Завтра мы приедем к бабушке. Тебе там будет хорошо. У ее славного папочки, слушавшего звуки на необычных частотах, было одно очевидное слепое пятно: он честно думал, что Грейс обожает бабушку. Между тем Грейс относилась к бабушке ничуть не теплее, чем та к ней – живому напоминанию об «этой женщине», которая разбила сердце ее ни в чем не повинного сына. Дома у бабушки было душно от салфеточек и густых, тяжелых духов, а еще больше – от висевших в воздухе так и не сказанных слов. Грейс посмотрела в окно. Метель заметала лес сплошной белизной, пряча тайны… много тайн, гораздо больше, чем бывает на свете. Вот примерно тогда Грейс и начала бить крупная дрожь. – Не волнуйся, золотко, – агент Дернович схватил девочку в объятия, перетащил на колени, прижал. – Это называется шок. Это совершенно нормально. Он свернул на обочину и встал. – Папа? – в голосе ребенка был ужас.