Малкольм сгреб его за рубашку, притянул к себе и поцеловал в губы. Другой Малкольм сопротивлялся всего секунду… и почти простонал, когда Малкольм разорвал поцелуй. Рука взлетела ко рту. – Ты… ты на вкус – совершенно как я. Господи, а это-то я откуда знаю? – Оттуда, что я – это ты. А ты – я. Из разных миров, отстоящих всего на дюйм. Другой Малкольм так и не отнял пальцев от губ. – Ты – первый мужчина, с которым я целовался. Жуть какая-то. – Ты хочешь любить? Отвечай. Потому что я этого не знал, пока не встретил Нельсона. – Я всегда хотел любить, – другой Малкольм уронил руку. – Но никогда не думал, что мне можно. – Тогда хотя бы разреши сказать тебе: да. Можно. Ты можешь любить. И будешь. Другой Малкольм огляделся по сторонам – не потому, что искал чего-то, а чтобы отвести глаза. Слишком уж обжигал взгляд его отражения. Он даже вокруг своей оси повернулся. А когда снова очутился лицом к собеседнику… щеки его были мокры. – Меня Хью зовут. – Рад познакомиться, Хью. – Ты себе не представляешь… как мне одиноко. – Как раз представляю. Хью несколько раз моргнул, смахивая слезы. – Так где, ты говоришь, был этот Нельсон? – Она совершенно права, – кивнул Казимир. – В этом мире не было магии – потому-то я так и выгляжу. Но теперь есть. Я ее чувствую. И она растет. – Она будет создавать других драконов? – осторожно спросил агент Дернович. – Она отложит яйца, да. У нее будет потомство. – Она – Творец. Именно этим они и занимаются. – Так-так-так, минуточку, – вмешалась Дарлин. – Ты говоришь, она тысячи лет была человеком, но до мести дорвалась только сейчас? – Здесь в мифе все становится сложно, – вздохнул Казимир. – Они заключили ее в человеческое тело, да, и тем самым заставили забыть, кто она такая. – Но божественность все равно просачивается, – сказал агент Дернович. – Ты сам говорил, богиню убедить невозможно. Видимо, и насовсем лишить памяти – тоже. – Увы, – согласился Казимир. – Как и убить. Ее человеческие тела умирают, но освободившаяся магия каждый раз возрождается – снова и снова. Так, во всяком случае, думают наши теологи. Теологи голубых драконов… – потому что мы, кажется, единственные, кому еще есть до всего этого дело. – А вы, стало быть, теолог? – уточнил Дернович. – Когда вы сделаны целиком из магии, это не такой уж удивительный выбор, агент. – И что же случилось дальше с этой вашей драконотеткой? – резко спросила Дарлин. Казимир потупился. – Вы потеряли ее из виду, – кивнул агент Дернович. – И даже самый след ее. – Десятилетия прошли. Потом тысячелетия. Мы заключили мир с людьми. Никакие богини больше не пытались нас уничтожить. Мы забыли даже, что она вообще была. А потом явились Верящие. – Верящие? – Это такая религия. – Секта, – бросила Сара. – Это все просто термины, – отрезал Казимир. – Как вы думаете, кто основал ее? Женщина. Лет двести тому назад. Их лидеры всегда были женщины. Кто посильнее, кто послабее, но чем дальше, тем могущественнее. – Вот и она, ваша богиня, – догадалась Дарлин. – Верховодит, пока не умрет, а потом снова занимает трон, когда подрастет достаточно. – Да, – печально подтвердил Казимир. – Каждая не в полной мере помнила, кто она такая, – это была часть приговора… но божественность, как вы справедливо заметили, просачивается. Вода, как говорится, дырочку найдет. Поклонение драконам полыхало в ней с такой силой, что вокруг сформировался целый культ. И тогда что-то, видимо, прорвалось в ней – возможно, не подлинное самосознание, но, по крайней мере, прозрение… план… цель, к которой она устремилась, сама толком не понимая почему. Потому что пятьдесят пять лет (и две Митеры Теи) тому назад Верящие вдруг ни с того ни с сего узнали о пророчестве, которое всегда хранилось в строжайшей тайне. В нем говорилось, что конец близок, что пожар раздувает сама богиня… – тут он перевел взгляд на Сару, – но что катастрофу остановит девочка из рода людей. – Пятьдесят пять лет назад, – тихо повторила Сара. – Да, – кивнул Казимир. – Что такого особенного случилось пятьдесят пять лет назад? – заинтересовался Дернович. – Именно тогда драконы перестали разговаривать с людьми. – С нами она поговорить захочет, – пообещал Казимир. – Богиня может объявиться в любую минуту. И когда до нее дойдет, все станет только хуже. – Что дойдет? – Кто она на самом деле, – Казимир совсем спал с лица. – Когда она осознает подлинные масштабы своей силы, мы все об этом узнаем, можете мне поверить. И в особенности, чего именно ей не хватает, чтобы эту силу вернуть. Он поднял Шпору. Все удрученно примолкли. Даже агент Дернович – но лишь на мгновение, после чего сразу улыбнулся дочке. – С ума сойти, как интересно, правда, милая? – Гораздо интереснее, чем у бабушки, – важно кивнула она. – Что правда, то правда, – ласково сказал ее папа и повернулся к Казимиру: – А если я дам вам армию, это поможет? 24 Дракон пробудился. И, о да, теперь она знала, кто она такая. Кладку она оставила там же, на вершине горы. Стояло утро… бог его знает, сколько она проспала, но теперь это не имело никакого значения. Меньше, чем что угодно еще в этой вселенной. «Итак, они поймали меня в ловушку, – сказала она себе. – На тысячи лет. Обманом лишили меня того, кем я была. Ограбили». Потому что боялись. И, взлетая в небо сквозь истончающийся покров зимних туч, она думала только об одном. Они за это заплатят. Она устремилась на северо-запад: нос безошибочно вел ее туда, где сильнее всего пахло людьми. Вскоре горы кончились. Лес тоже поредел – и тогда-то она увидела, как успела расплодиться эта зараза… как испоганить землю. Ее землю. Длинные ленты дорог с ползущими рыгливыми машинами… целые поля слабеньких, жалких домишек – там, где раньше стояли леса… даже врезающуюся в пейзаж великую воду – и ту их лодки заплевали мазутом. Ярость затопила ее – такая знакомая, но теперь питаемая топливом, о каком она раньше и мечтать не могла. И ведь она была одной из них! Ее заставили стать одной из них! Века, и века, и века. Ее собственные создания – ее дети! – сделали это, теперь она вспомнила… но нет, больше таких ошибок она не повторит. Ее новое потомство пробудится в мире, где люди уже спасаются, бегут… а следующие за ним – будущие поколения – станут жить на планете, где людей никогда не было. Вы только поглядите на них… Люди – лишь паразиты, болезнь. Она ненавидела их всем своим неистовым огненным сердцем. Пора напомнить этому ничтожному роду, где ему место. Она нацелилась было на первый же крупный город, над которым летела… – настоящую выгребную яму с фабриками и нефтеперегонными заводами вдоль всего берега. Но даже на такой высоте запах чуть не задушил ее. Она понеслась дальше, на север, вдоль полоски бетона, которую помнила еще по своему старому миру: она ехала по ней на машине, такой же, как тысячи других, тесных, прикованных к земле, огнем движимых колымаг, которых никогда раньше не понимала… вот до сей самой поры, до нынешнего утра. Кровь в ней кипела от этого нового знания; его исступление снова набухло у нее в животе, толкнуло вниз, к шоссе, к самым крышам машин… Глубокий вдох и… – о, какое освобождение! Огонь… – нет слово не годилось, оно никогда не годилось. Это же не просто пламя – это само уничтожение, истребление, аннигиляция. С полдюжины автомобилей прямо по курсу просто перестали существовать. Остальные порскнули прочь с дороги, расквашивая себе носы об деревья, разбиваясь друг об друга – и все это при виде нее. При виде гибели, которую она несла. Она испепелила попутную полосу, потом повернула к встречной, которая вся уже мялась, и билась, и завязывалась узлом, глядя, как с неба на них падает смерть и конец времен разгорается в пасти этого невозможного чудища.