– Наверх их всех! – приказала я, прощупывая пульс у бледного дядьки с перемотанной грудью – во время переноса он потерял сознание, и бинты сейчас быстро пропитывала свежая кровь. Началась суета. Часть гвардейцев организовывали пациентов – чтобы те, кто в состоянии идти, двигались наверх, лежачих кто-то уже тащил на себе, но всех вынести быстро было невозможно, а некоторых и вовсе не стоило трогать. Я увидела майора Лариди, которая помогала подняться по лестнице бойцу с загипсованной ногой. Снаружи слышался противный, ввинчивающийся в уши вой и рев огня. Закричал и захлебнулся криком человек, что-то ударилось в створки двери так, что она содрогнулась. Рядом со мной возник капитан Осокин. – Ваша светлость, немедленно спускайтесь в подземный ход, – приказал он. – Да, капитан. – Я отступила, чтобы пропустить носилки, сделала несколько шагов в сторону черной лестницы… и в это время раздался треск и звон разбитого стекла. В одно из окон, выбив ставни, ворвалась омерзительная огромная туша и плюхнулась сморщенным отвисшим брюхом в пяти шагах от меня. Она воняла уксусом и тухлым мясом и была до отвращения похожа на человека – только раздутого до размеров коровы, с сизой склизкой кожей, слепого, отрастившего себе огромную узкую пасть и вставшего на четвереньки, с вывернутыми конечностями и длинными кривыми когтями. Завизжали женщины, закричали мужчины, Осокин дернул меня за спину и начал стрелять. Стреляли и остальные гвардейцы, и с каждым выстрелом на теле твари расцветали черные отверстия, разрастающиеся до огромных дыр, из которых тек гной. Выскребыш дернулся вперед – но ему уже пробили лапы, разлезшиеся пятнами черной жижи, в которой сверкали серебром пули. То и дело в закрытые ставни раздавались глухие удары, а изрешеченная тварь, разваливаясь на куски, извивалась, выла и упорно ползла вперед. Осокин развернулся ко мне, и тут в разбитое окно ворвалось еще одно чудовище, а секундой позднее от страшного удара треснула и медленно рухнула внутрь дверь. В холл впрыгнули сразу два выскребыша и завыли, припадая на передние конечности и поводя длинными огромными пастями. Снова раздались выстрелы. Одна из тварей перекрыла проход к центральной лестнице и сейчас подбиралась к лежачим больным. – Назад! – крикнул мне капитан. Я послушно бросилась в сторону кухни, туда, где прятались несколько женщин – среди них была и рыжеволосая Софи, – когда передо мной обрушились ставни, посыпалось стекло, и на пол приземлилось еще одно неживое существо. Открыло пасть, завопило мне прямо в лицо, дернулось вперед, выбрасывая скрюченные лапы с когтями, способными располосовать меня до костей, – я с ужасом увидела, как расширяется его кольчатая беззубая глотка, способная заглотить меня, как внутри двигаются какие-то склизкие крючки… От страха меня словно электрическим разрядом шарахнуло: по рукам пронеслась обжигающая волна, я с визгом выбро0сила ладони вперед и снесла чудовище потоком пламени, превратившим в пепел и его, и ставни окон за ним, поднявшимся до потолка и закоптившим стены. В холле наступила такая тишина, что стало слышно, как кричат за выбитой дверью люди и воют выскребыши. Я развернулась – оба оставшихся чудовища были уже уничтожены. Посмотрела на свои руки – они дрожали и были окутаны сияющим, рвущимся в стороны золотым маревом, способным расплавить камни, – и сипло попросила рванувшего ко мне капитана Осокина: – Не подходите. – Марина Михайловна! – взмолился он. – Я тут сейчас все и всех сожгу! – в панике заорала я, с усилием сдерживая яростно рвущееся из меня пламя. – Мне нужно наружу, понимаете?! Я не умею это контролировать!!! Он вздохнул и двинулся в сторону, пропуская меня. – За ней! – приказал одному из гвардейцев и сам пошел следом, перезаряжая пистолет. Снаружи шел бой. Невыносимо воняло уксусом, кровью и тухлым мясом. Прямо на крыльце твари когтями рвали и заглатывали одного из людей Леймина. Ему уже было не помочь – половины тела не было, – и я, чувствуя, как вскипают на глазах слезы, повернула руки ладонями вниз – и нежить испарилась в огненном столбе. От жара треснуло крыльцо, а я пошла дальше. Вокруг второго грузовика кружило еще несколько особей – люди, сгрудившись в кузове, отчаянно отталкивали их пожарными баграми, заметили меня, закричали… Развернулись ко мне и чудовища, рванулись в прыжках – я успела их испепелить, едва не задев грузовик. Стая нежити оказалась огромной. Ко мне, к дверям замка то и дело бросалась то одна, то другая тварь – гвардейцы расстреливали их, я жгла, и огонь мой с каждым разом становился все слабее. От воя уже болела голова, ревели вокруг огнеметы, гремели выстрелы. Я наконец-то вспомнила, как Талия учила Василину ставить щит – и он, большой, переливающийся золотом, встал надо мной и гвардейцами, закрыв двери замка, как затычкой. Снова кинулась к нам одна из тварей. Я попыталась ударить огнем, но не вышло. Руки стали остывать, истаяло золотое марево. Меня затрясло от озноба, повело в сторону. Выскребыш бился о щит, гвардейцы расстреливали его, а капитан Осокин, подхватив меня, подставил плечо. – Марина Михайловна, в замок? – Подождите, – попросила я, глядя, как оседает у щита уничтоженная тварь. – Давайте выведем людей из грузовика. Последних выскребышей уничтожили несколькими минутами позже. Вдруг оказалось, что почти стемнело, и из выбитых окон и дверей Вейна падали косые полосы электрического света. Я сидела на крыльце среди суеты – щит снять не сумела и смиренно пыталась сделать это раз за разом, в странном оцепенении поглядывая на длинные проплешины выгоревшей травы и треснувшие камни. Выйти из-под щита могли свободно все, кроме меня, а вот чтобы накрыть им грузовик, пришлось вспоминать, что нужно усилием воли сделать купол проницаемым. Я старалась, но так устала, что даже думать было больно. Выходит, мой огонь просыпается только в экстремальных ситуациях. Я посмотрела на дрожащие руки и вздохнула: вернулось забытое желание покурить. Когда война закончится, надо обязательно научиться управлять своим пламенем, иначе быть беде – сегодня я едва не спалила замок. Я давно привыкла считать, что гораздо слабее старших сестер, да и из родовых умений могла уверенно похвастаться только поиском родных. Если призрачные плети, которыми пользовалась мама и невольно сумела создать и я, чтобы отшвырнуть Люка, были мне хотя бы знакомы, то такие способности очень пугали. Пусть и пришлись как нельзя кстати. Ведь не проснись они сейчас, жертв было бы куда больше. Пострадавших несли на второй этаж, в госпиталь, и там наверняка требовалась моя помощь, но сначала нужно было снять щит. Погибли три охранника Леймина, один из моих гвардейцев и несколько раненых из прибывшей машины. Я сухими глазами следила за тем, как изуродованные останки уносят в темноту за замок, к кремационным ямам. Уксусная вонь вышибала слезы. Горло царапало, грозя истерикой, но я пока обходилась расчесыванием кожи над запястьями. Рядом раздавался отрывистый голос Жака Леймина. Старик расспрашивал водителя и бойцов грузовика, за которым погнались выскребыши, и периодически ругался в рацию – выходило, что стая напала на санитарную машину уже на территории лесопарка, окружающего замок, а патрули и охрана на воротах поместья пропустили ее появление. Безопасник в очередной раз что-то нелестное проговорил в рацию и опустил ее в чехол на поясе. – Что удалось узнать, господин Леймин? – позвала я его. Старик повернулся ко мне, пожевал губами, словно размышляя, стоит ли делиться информацией. – Глупость и разгильдяйство, госпожа герцогиня, – пробурчал он. – Казалось бы, война, все должны быть настороже, но нет, все считают, что можно жить как раньше… – он выразительно посмотрел на меня. Я промолчала, возвращая ему хмурый взгляд, – руки зудели просто невыносимо. Но Леймин уже закончил с воспитательной прелюдией. – Выяснили, что стая пришла по шоссе из-за стены, ваша светлость. Сейчас мне доложили, что ночью с разницей в несколько часов люди, выезжающие из соседнего графства на машинах, видели в свете фар темные силуэты, похожие на стадо коров, которые странно и быстро двигались. Об этом доложили в полицию, но те решили, что прыгающие коровы померещились беженцам от страха и усталости. Проверять не стали. Глупость и разгильдяйство! – снова повторил он гневно. – Эти выскребыши… скорее всего, это последствия боев. Ведь далеко не всех погибших удается найти и кремировать. Чудо, что стая пошла в сторону замка, а не в сторону Реджтауна. Здесь мы хотя бы можем защититься. Я кивнула. Если бы нежить появилась в соседнем городке, где расположен центр помощи беженцам, а из населения остались одни старики и немощные, то жертв было бы куда больше. Страшно, что на нас нападали те, кто недавно служил в фортах и защищал Дармоншир, но, не получив огненного погребения, переродился в неживую тварь. Леймин отошел, зато на крыльцо выбежала Маргарета и, не заметив полупрозрачный щит, ткнулась в него лбом. – Пустишь меня? – попросила она, потирая место ушиба. Я кивнула, сосредоточившись, – но щит вдруг с хлопком лопнул, оставив вокруг меня круг выжженной травы. Задребезжали разбитые окна; Рита, отброшенная воздушной волной, с ойканьем уселась на крыльцо. Леймин, который успел отойти на десяток шагов, покачнулся и обернулся с таким выражением лица, будто меня требуется связать и запереть в подвале. Я закрыла лицо руками и застонала. Мне срочно захотелось еще кого-то убить. Рядом села Рита, погладила меня по плечу. – Мы с мамой со второго этажа все видели, – сказала она и вдруг обняла меня. – Мама сейчас с Берни, а я улучила минутку и побежала к тебе. Как ты сумела их всех сжечь? Я бы умерла от страха, даже если бы умела. – Да я до сих пор умираю, – призналась я с нервным смешком и показала трясущиеся руки. Мимо нас пронесли гвардейца с располосованной ногой – даже в свете окон было видно, как по коже под обрывками брюк прямо на глазах расползается чернота. Рита тоже проводила носилки взглядом и вздохнула. – Я пойду, – сказала она, поднимаясь. – Подожди, – я протянула руку, и она помогла мне встать. – Я с тобой. Тут работы хватит на всех. Работы действительно хватало – раненых оказалось больше двух десятков. Когти выскребышей оставляли глубокие раны, полосовали плоть, раздирая мышцы, жилы и артерии, и каждому пострадавшему пришлось накладывать множество швов. Слава богам, что среди добытых Люком лекарств нашелся и антидот к трупному яду нежити. Когда все закончилось, часы показывали пять утра. Я добрела до кровати и свалилась спать, из последних сил заставив себя завести будильник на одиннадцать и строго-настрого приказав Марии разбудить меня до полудня. В мешочке на прикроватном столике ждала восхода солнца последняя иголка. * * * Генерал Ренх-сат не достиг бы нынешнего блестящего положения, если бы не умел проигрывать и отступать. На Лортахе война была делом обыкновенным, и император сквозь пальцы смотрел на противостояние тха-норов, твердынь и даже целых провинций, если это было ему выгодно. А Ренх-сат, в юные годы отвоевавший земли у соседа и повесивший его на воротах твердыни, умел улестить правителя добычей и золотом. Он же брал по велению тха-нор-арха непокорные города на юге материка Ларта и зачищал твердыни провинившихся тха-норов. Но даже его, привыкшего к крови и тысячам смертей, впечатлила потерянная за одну ночь десятая часть армии. Впечатлила и мощь колдуна, им противостоявшего. Ренх-сат не был дураком и обладал исключительным хладнокровием. Поэтому он велел уцелевшим отрядам немедленно отступать к столице. В это же время навстречу от Лаунвайта по его приказу выдвинулись мощные соединения, чтобы встретиться на середине пути и снова пойти в наступление. Сколь бы силен ни был колдун, людей у него оставалось куда меньше, и уничтожить их было вполне реально. Тем более что у каждого есть слабые места – Ренх-сату доложили, что силы противника не бесконечны, и иногда он пропадает на целый день или несколько дней. Тиодхар Ренх-сат, приняв все нужные решения, отправил императору известие о поражении. Он не боялся его гнева – Итхир-Кас не был безумцем, хоть и казался им, и прекрасно понимал превосходство оружия и колдовства нового мира над теми, что имелись в распоряжении его солдат. Генерал ждал нового оружия, обещанного императором, но не рассчитывал только на него. В уцелевших лесах у фортов, в схронах и засадах, оставлял он верных людей, самых умелых лазутчиков. Одетые в местную одежду, вооруженные местным оружием, используя волшебные повозки – военные машины, – они должны были как можно сильнее осложнить продвижение войск врага к Лаунвайту. Часть из них достаточно научились говорить на местном языке, чтобы понимать тех, у кого они добывают информацию. Были среди них и те, кто должен был одного за другим пленить или уничтожить командиров фортов, выпытав у них сведения; по возможности пробраться в главный город Дармоншира и выкрасть жену и мать колдуна, а также ранить или убить самого правителя местной земли, если он в обличье змея будет пролетать мимо. * * * Люк Дармоншир Его светлость герцог Дармоншир с момента разгрома иномирян помогал боеспособным частям зачищать территорию вдоль фортов. Больше двухсот километров переломанного леса с редкими зелеными островками, а чуть дальше – не попавшая под разгул стихии чаща. Сотни инсектоидов, оставшиеся без наездников, метались по округе, выходили к фортам, нападали на приграничные городки, и так пострадавшие от захватчиков. Раньяров выжило единицы, но они разоряли фермы, залетая за форты, бросались на машины на шоссе. Как будто этого было мало, начала подниматься нежить – и с ней приходилось тяжелее всего, потому что самым надежным было ее сжигать, а управлять огнем Люк не умел. Змеедуха он не призывал – тот набирался сил в потоках первородной стихии, лишь иногда мелькая сверху, словно интересуясь, не нужна ли сейчас его помощь. Но текущие задачи были слишком мелкими, так что огромный помощник отгуливал заслуженные выходные. В фортах командующий Майлз распределял берманов и эмиратцев по гарнизонам и срочно формировал наступательную армию. А Люк был так занят, что даже покурить не успевал. Он ловил насекомых. Убивал. Прикрывал своих бойцов. Снова гнался над лесом за группой охонгов, крушил клювом броню тха-охонга или несся за очередной стрекозой. Пару раз его обстреляли из гранатометов – хорошо, что не попали, – и пусть спрятавшихся иномирян быстро нашли и уничтожили, это означало, что могут быть и другие засады. Враг отступал быстро, очень организованно и умно, разоряя хранилища с продуктами и оружием, отступал, чтобы иметь время снова накопить силы и ударить, – и делал все, чтобы дармонширцы увязли на освобождаемых территориях. Отрываться от фортов, оттесняя иномирян к столице, было рискованно: одно дело опираться на двадцать крепостей и двести километров стены шириной в пять метров, и другое – идти вперед, надеясь только на силу оружия и умения Люка. Но оставлять врагов вблизи Дармоншира было еще опаснее: если накопят достаточно сил, то оборону снесут одним ударом. А быстрое наступление дармонширцев не даст иномирянам возможности опомниться, не даст времени для маневра – и, возможно, удастся отсрочить их удар до того, как на помощь придут рудложские соединения. Конечно, если Рудлог разобьет армии, рвущиеся по его территории к побережью и столице. Телефонная связь на захваченных территориях не работала, но у Люка все равно не было времени на разговоры. Он и оборачивался-то за это время раза три – в основном чтобы вспомнить, каково это – иметь две ноги. Утешало, что с Берни все в порядке и женщины должны уже быть в Песках. Хоть за них можно теперь не беспокоиться. А выздоровеет братец – Люк и его отправит в Пески, даже если придется связать. Вечером второго дня, когда пасть уже сводило от вкуса муравьиной кислоты и даже змеиного здоровья не хватало охотиться дальше, он предусмотрительно вернулся в Третий форт, чтобы отоспаться на койке, как человек, а не как краб в песке или куда он там упадет. Уставший до гула в голове и слезящихся глаз, он прямо в одежде рухнул на кровать и заснул, не покурив и не посмотрев на телефон. Проснулся он ранним утром от звонка, поморщился от все еще ощущаемой во рту кислятины и потянулся за телефоном. Голова была свежей – слава богам, удалось выспаться. Понять бы еще, долго ли он спал. Звонил Леймин. – Ваша светлость, – ворчливо проговорил старый безопасник, как только Люк нажал на «ответить», – слава богам, вы вышли на связь! – Скучали по мне, Жак? – осведомился Люк, сунув сигарету в рот и хлопая по тумбочке в поисках зажигалки. – Госпожа герцогиня вернулась в Вейн, – отчитался Леймин. – Вместе с леди Шарлоттой и леди Маргаретой. В тот же день, когда вы разгромили иномирян, ваша светлость… это вы там шипите? Дармоншир закрыл глаза, замолкая и останавливая вспышку раздражения. Во рту на мгновение пробились клыки. И как он это не предусмотрел и не проверил? И кто сказал им – несмотря на запрет! – Нет, это связь плохая. Секунду, Жак, – попросил он. Включил ночник, не торопясь взял зажигалку, прикурив, глубоко вдохнул дым и выпустил его. Стало чуть-чуть полегче. – Признаться, я немного потерялся во времени. Какой сегодня день? – Восьмое апреля, милорд. Люк снова затянулся. Значит, спал он всего ночь. Это хорошо. – Слушаю вас дальше. Надеюсь, это единственная новость, которая должна меня расстроить.