– Боги, – простонала она с наслаждением, – я сейчас умру! О-о-о-о-о… лорд Макс… ай! Мамочки! Больно! Не-е-е-ет, не останавливайтесь! Я просто покричу, не обращайте внимания. О боги-и-и… почему я вас ра-а-аньше не попро-о-оси-и-ила-а-а… – Потому что вы очень самостоятельны, – сказал Тротт с глухой усмешкой. Голос его звучал непривычно, но Алина даже не могла сообразить, отчего ей так кажется. Он растирал ей шею, и это было так безумно, невозможно приятно, что все слова вылетели из головы, – она просто то мурлыкала, то выла на одной ноте, взвизгивая, когда профессор безжалостно продавливал особенно болезненные узлы. Тело, разгорячившись, дрожало от расслабления и удовольствия, и принцесса почти впала в дрему, когда лорд Тротт зашевелился и встал. – Достаточно, – сказал он хрипло и шумно вздохнул. – Вставайте и берите нож. – Да у меня перед глазами все мутится, – пробормотала она и повалилась на спину, раскинув крылья. – Как хорошо же! И тело как желе. Вы думаете, я смогу встать после такого? Да еще и драться? – Ну я же могу, – ответил он непонятно, почему-то с силой потер лицо рукой, покачал головой и направился к речке. – Вы все можете! – крикнула она ему вслед. – Вы могли бы стать отличным массажистом, лорд Макс! – Спасибо, – донесся его голос из сумерек. Там плескало. Алинка приподнялась, присмотрелась: профессор ожесточенно и долго умывал лицо, и она следила за ним с недоумением. – Какая жалость, что я подался в маги. Она встала, с наслаждением покрутила головой, крыльями – тело все еще ныло, но эта боль ни в какое сравнение не шла с той, что была ранее. Инляндец вернулся к костру с красными от ледяной воды лицом и руками. Тяжело склонился к сумке – достать холстину, чтобы вытереть руки, – и Алина с сочувствием подумала, что все-таки мышцы у него болят сильнее, чем он показывает. – Я тоже могу вас промять, – предложила она застенчиво. – Хотите? Правда, я не умею как вы, но буду очень стараться! Тротт дернул крыльями и выпрямился, сжимая в руках светлую ткань. И несколько секунд молчал, глядя на нее мерцающими зелеными глазами. – Как же вы еще невозможно юны, – сказал он почти зло. Алинка не успела удивиться или обидеться на это замечание невпопад – Тротт вытер лицо и приказал уже спокойно: – Берите нож, принцесса. Раз уж хотите помочь мне разогреться, постарайтесь меня хотя бы задеть. Пятая Рудлог оскорбленно фыркнула и потянула оружие из ножен. Задеть его ей так и не удалось. Но прошлые тренировки не прошли бесследно: она стала более ловкой и на каменный берег не упала ни разу. Хотя, возможно, лорд Макс просто берег ее спину от соприкосновения с галькой. Спать они легли, как и все последние дни, по разные стороны костра, разложив сумки-одеяла на огромных папоротниковых листьях, которые после тренировки сре́зал с деревьев Тротт. Потрескивал костер, подкормленный дровами, плескала речка, а Алинка вертелась на неудобном ложе, то глядя сквозь кроны в небо, где уже поднялись две лорташские луны, то поворачиваясь к огню, за которым спокойно лежал, отвернувшись, инляндец. Принцесса привыкла спать рядом с ним, но лорд Макс в первый же день после вылета из поселения лег отдельно. И она не решилась просить. В конце концов, он ей не отец. Но засыпалось теперь куда труднее. – А здесь не может быть лорхов? – тихо спросила она, отчаявшись найти удобную позу. Тротт зашевелился, лег на спину, закинув крылья за голову. – Инсектоиды не любят прохладу, – сказал он, – и, хотя способны переносить низкие температуры, предпочитают селиться там, где тепло и сыро. Здесь нужно больше еды, да и паутину сплести затруднительно: часты сильные ветра. Поэтому в горы они могут забраться только по ментальному приказу. Так что не бойтесь, принцесса. Спите спокойно. – А других хищников тоже нет? – с сомнением продолжила Алина. – Есть, но они недостаточно велики, чтобы нападать на людей. Даже стаей. Спите, – попросил он устало. – Здесь вам ничего не грозит. Он закрыл глаза, и принцесса, устыдившись, не стала дальше задавать вопросы. Она даже постаралась не сильно вертеться, замерев на боку лицом к костру и прикрывшись крылом. И сама не заметила, как заснула. Кошмар вернулся вместе с паническим, удушливым страхом. Снова переживала она плен в твердыне Аллипа, наемников, забавляющихся с ней как с животным, свою беспомощность и отчаяние, отрубленные крылья лорда Макса и его окровавленное тело, свист кнута, безумные жестокие глаза тха-нора Венши, руки, касающиеся ее, мнущие, причиняющие боль, срывающие одежду… Кошмар давил каменной плитой, отнимал силы, заставлял беззвучно кричать и биться – и начал уходить, истаивая дымом, когда ее сжали другие руки, а в сознание проник настойчивый голос: – Это сон, Алина. Дыши, девочка, это всего лишь сон. Он сейчас уйдет. Я рядом. Ты в безопасности. Принцесса просыпалась с трудом, задыхающаяся, мокрая от пота, закаменевшая и ледяная от пережитого страха. Но она не плакала – просто лежала, постепенно отогреваясь и расслабляясь, и слушала ровное дыхание человека, который обнимал ее и касался губами уха. Он тоже молчал, грея ее своим телом и не шевелясь. – Это когда-нибудь кончится? – спросила она хрипло. – Да, – пообещал он, чуть разжимая руки, но не отодвигаясь. – Со временем вы победите и воспоминания, и кошмары, Алина. Они будут возвращаться все реже. Раз в несколько лет максимум. – Откуда вы знаете? – принцесса облизала сухие губы и закрыла глаза. И уснула, не дождавшись ответа. Шестое апреля по времени Туры Утром она проснулась одна, отдохнувшая и выспавшаяся, в таком блаженно-спокойном состоянии, какого никогда на Лортахе не испытывала. Несмотря на солнце, выглянувшее из-за склона, было очень свежо, небо казалось даже не стальным – серо-прозрачным, и Алина сильнее укуталась в одеяло, нежась. Тело побаливало после перелетов, но совсем немного, да и ночной кошмар отдавался глухими укольчиками страха, слишком слабыми, чтобы испортить ей утро. Рядом коптил костерок, на котором стоял котелок с остатками вчерашней похлебки. Лорда Макса видно не было. Ночью инляндец почему-то ушел от Алины и лег по другую сторону костра – она даже ворчала что-то обиженное, но слишком хотела спать, чтобы настоять на своем. И где же он сейчас? Алина, повернувшись к реке, успокоенно улыбнулась, потянулась крыльями – Тротт тренировался на другом берегу, метрах в семи от нее. Было очень тихо. Только изредка сквозь плеск воды слышалось шуршание гальки – когда он прыгал и разворачивался, – хлопанье крыльев и свист рассекаемого клинками воздуха. Профессор опять был без сорочки, и солнце золотило его кожу, черные крылья и волосы – иногда в движении они казались рыжими, и Алина щурилась, с удовольствием следя за бликами от воды, что скользили по его коже. Все же рыжим он ей нравится больше. Интересно, на Туре у него так же развито тело? Принцесса вспомнила, как они танцевали на свадьбе и как украдкой, со смесью удивления, неловкости и возмущения она, прижатая к инляндцу, разглядывала его шею, ухо и рыжие волосы. Его плечи под ее ладонями ощущались такими же крепкими, как здесь. Конечно, на Лортахе он пошире, но разница почти незаметна. А еще он тогда показал ей токи стихий, и это было самым красивым, что она видела за всю свою жизнь. Алина, мечтательно вздохнув, села и подтянула ноги к груди, обхватив их крыльями и закутавшись в одеяло с головой. Так было теплее, да и обзор стал гораздо лучше – потому что лорд Макс убрал клинки и опустился на землю отжиматься. Через несколько минут профессор поднялся, отряхивая руки. Пятая Рудлог застенчиво помахала ему рукой – он кивнул и, расправив крылья, одним прыжком перелетел через речку. – Вас знобит? – поинтересовался он, хмурясь. – Не-е-е-ет, – удивилась Алина, пытаясь сообразить, почему он об этом спрашивает. Тротт достал из сумки холстину, несколькими резкими движениями обтер лицо, шею и тело. Втянул носом воздух, брезгливо поморщился и, покосившись на реку, подошел к принцессе. – Тогда почему вы до сих пор в одеяле, а не умылись и не позавтракали? – Простите. – Алинка, покраснев, послушно задрала голову и подставила лоб под его ладонь. Подтянула на плечи сползающее одеяло и смущенно продолжила оправдываться: – Так просто уютнее, лорд Тротт. Здесь прохладно. – Дальше будет еще холоднее. – Инляндец, пальцами подняв ей подбородок, заглянул в глаза. – Каждые сто метров в горах воздух охлаждается на шесть десятых градуса, а нам придется преодолевать полуторатысячный перевал, по моим прикидкам, конечно. Там температура не выше пяти-десяти градусов. – Он присел на корточки и взял ее руку, чтобы проверить пульс. Тротт смотрел куда-то в сторону, беззвучно шевеля губами, а Алина смотрела на него, затаив дыхание и чувствуя непривычное стеснение в груди. Волосы у него были мокрыми после тренировки, щетина сильно отросла за прошедшие дни, и пахло от него по́том и дымом. А на плечах виднелись едва заметные синеватые следы от ее зубов. Профессор удовлетворенно кивнул, бросив рассеянный взгляд на ее запястье, и, по-прежнему погруженный в свои мысли, внезапно легко скользнул подушечкой большого пальца по ее коже – в одну сторону, в другую и обратно. Как погладил. Алинка замерла. По телу вдруг плеснуло мягким удовольствием, заставившим крылья дрогнуть, а губы приоткрыться в горячечном выдохе. – Собирайтесь. – Тротт поднялся, ничего не замечая и отворачиваясь к реке. Пятая Рудлог пораженно посмотрела на него, потом на свое запястье – и почувствовала, как неудержимо, стремительно краснеет. – Мы набираем высоту, поэтому можете чувствовать слабость, – говорил профессор: он снова взял холстину, подошел к воде и сейчас обтирался мокрой тканью, стоя спиной к Алине. – Здесь меньше кислорода, поэтому, если почувствуете головокружение, сразу же зовите меня. Принцесса, не моргая и почти не понимая, о чем он говорит, широко раскрытыми глазами смотрела на его спину, крылья и плечи, на ложбинку позвоночника, уходящую вниз под пояс штанов, и мысленно ужасалась от осознания того, что сейчас ощущает. – Сегодня у нас самый тяжелый перелет, – он показал рукой в сторону склона и продолжил обтираться, – мы облетим эту гору, а за ней будет высокогорное седло, которое придется преодолеть. За ним скалистое ущелье, там нет ни воды, ни топлива и нередки обвалы, поэтому останавливаться в нем опасно. К тому же там зона сильных ветров, придется тепло одеваться. Полетим дальше, еще через один перевал. Иначе никак: несмотря на то что горы в целом невысокие, на нашем пути параллельно идут два хребта, поэтому пики не облететь по основанию, как облетали до сих пор. – Лорд Тротт склонился, сполоснул ткань. – Участок, через который я вас поведу, и так самый низкий, там, по моим прикидкам, около полутора тысяч метров. И, скорее всего, мы не успеем опуститься достаточно низко до темноты, поэтому ночевать придется в пещере, которая расположена куда выше, чем мы сейчас. В темноте, несмотря на ночное зрение, я вас над склоном не поведу, там сильные ветра, а мы будем уже вымотаны. – Тротт обтер шею и обернулся. Нахмурился. – Алина, что с вами? Вы вся красная. – П-правда? – промямлила Алинка и с силой потерла щеки ладонями. – Солнце, л-лорд Тротт. Сог-грелась. Н-наверное, нужно умыться. – Поторопитесь, – сказал он настойчиво, посмотрел на холстину в своих руках и опять поморщился. – Нет, это невыносимо. Я все же пойду ополоснусь. А вы не вздумайте лезть в воду. Ближе к долине будут горячие источники, потерпите до них. – Хорошо. – Принцесса поспешно выбралась из одеяла, вставая, быстро-быстро обошла Тротта и бросилась умываться к реке. А потом она усердно жевала сухари и остатки вчерашней похлебки, старательно не глядя туда, где в отдалении, раздевшись и зайдя по колено в ледяную реку, мылся лорд Макс, скрытый деревьями. Почти скрытый. – Но это же профессор Тротт! – пробормотала она испуганно и все же покосилась через плечо – сквозь папоротниковые листья было видно, как инляндец, склонившись, умывает лицо, плещет крыльями воду на обнаженные бедра. Алина отвернулась, снова краснея. Как, как она не понимала и не замечала этого раньше? Но она ведь уже ощущала подобное – в ночь после того, как увидела их с Далин. Только почти забыла об этом. – Профессор Тротт! – жалобно повторила Алина. Посмотрела на ложку с похлебкой, поставила ее обратно в котелок и прижала ладони к лицу. – Какой кошмар, – то ли засмеялась, то ли застонала она. – Какой кошмар! «Ну прекрати, – внезапно трезво подумала принцесса с незнакомыми самой себе взрослыми интонациями. Так могла бы говорить Марина или Ангелина, но не она. – Признайся уже себе. Он тебе нравится». – Нет, – застонала она, мотая головой. «Тебе всегда нравилось его слушать. И смотреть на него. Еще в университете нравилось. Ты все время хотела, чтобы он тебя оценил. И спать рядом нравилось». – Но я не думала… – прошептала она в панике. «Что? Что это неудобно? Что он не только наставник и защитник, но и мужчина? Взрослый мужчина? Не думала. Теперь думаешь». – Но я не хочу, – печально пробормотала Алина, от нервов снова хватаясь за ложку. – Я хочу как раньше. «Не будет уже как раньше. Все давно изменилось. Когда ты их увидела. Ты уже тогда все поняла». Алина с ожесточением доела похлебку. Затем вскочила, побежала к воде – оттереть котелок, занять руки, занять мысли, только чтобы избавиться от ужасной растерянности. Но отвлечься никак не получалось. В голове всплывало, как он обнимал и утешал ее ночью, как она кусала его, как ревновала к оихар. И ведь он тогда сказал про ревность! Вдруг он все понимает и знает, и какой смешной она тогда ему кажется! Раздались шаги. Принцесса заморгала, обнаружив себя застывшей над сложенной сумкой. Очищенный котелок стоял рядом, костер был потушен и прикрыт дерном. Она подняла глаза на Тротта, который надевал поверх полотняных штанов плотные кожаные, и снова почувствовала, как начинают гореть щеки. Может, потому, что она уже была тепло одета.