Скалы, которые, по его словам, назывались Ови?лла, все чаще виднелись над кронами папоротников. – Алина, оставьте эксперименты на потом, – ледяным тоном предупредил инляндец, быстро посчитав ее пульс. Пальцы его были прохладными, жесткими, лицо – хмурым, и принцесса широко улыбнулась: наконец-то это был знакомый суровый лорд Тротт. – Вы не зачет по физкультуре сдаете. – Я больше не буду, профессор, – пообещала принцесса, чувствуя, что краснеет. – Крылья окрепнут, легкие разовьются от полетов, и вы сможете летать гораздо быстрее, – объяснил он уже мягче. – Пока не надо спешить. Алинка раскаянно кивнула, облизав пересохшие губы и подергав переставшими ныть крыльями. Сердце успокаивалось. Она уже и сама поняла, что не надо. Но какое же это удовольствие! Обо всем забываешь! – Отдышитесь. Еще немного, и перелетим через реку. Там попьете, – сообщил все замечающий Тротт. Его слова заглушило отдаленное громыхание. За их спинами темно-фиолетовое небо медленно закрывала гроза – Алина с замиранием сердца увидела, как сотни молний высвечивают черные громады туч, перекатываясь в их подбрюшии. Через какое-то время беглецов снова нагнали глухие раскаты грома. Задул свежий, пахнущий озоном ветерок. – Не догонит нас? – спросила она виноватым тоном – ведь задержка случилась из-за нее. – Нет, в сторону идет, – лорд Макс снова оглянулся. – Да и мы скоро будем под защитой Источника. Даже если сменит направление, сможем переждать в безопасности. Отдохнули? – Да, профессор, – она с готовностью поднялась. На миг промелькнуло беспокойство, что опять не получится сразу взлететь – но крылья сделали взмах ровно, уверенно, пружинисто, и принцесса снова зажмурилась от восторга, направляясь вслед за лордом Максом. Полет длился долго – Тротт периодически спускался к родникам отдохнуть и напиться, то и дело проверяя, не отстала ли принцесса. Он предупредил, что нужно держаться ближе к кронам папоротников, чтобы снизу беглецов не разглядели, и все равно пару раз хватал Алинку за руку и заставлял уходить в сторону – она, замирая от страха, замечала среди древесных стволов костры, а вокруг них – наемников с оружием, охонгов и раньяров. Один раз лорд Макс и вовсе шепотом выругался, потянул ее к земле, в тень от скалы. Алина, приземлившись, недоумевающе посмотрела на него, но профессор прижал палец к губам и показал глазами вверх. И она сжалась: сначала раздался нарастающий гул, ранее не замеченный ею из-за рокота далекой грозы, а затем чуть левее в лунном свете промелькнули силуэты двух вяло летящих раньяров. – Это за нами? – испуганно прошептала принцесса. – Вряд ли, – так же тихо ответил Тротт. – Летят навстречу нам, может быть, возвращаются в твердыню. Возможно, гонцы. Когда гул затих, лорд Макс сначала поднялся в воздух один, осмотрелся, а затем поманил к себе Алину. Принцесса поспешила к нему. Теперь эйфория отступила перед страхом – Алинка периодически нервно крутила головой, высматривая врагов. Вал грозового фронта придвинулся и теперь нависал прямо над беглецами. Молнии били совсем близко. – Не бойтесь, – крикнул ей Тротт сквозь раскаты грома. – Это кажется. Еще далеко. Она с сомнением оглянулась, увидела, как молния ударила в лес, и усиленно заработала крыльями. Ей снова послышался гул летящей рядом «стрекозы», и принцесса от паники едва не нырнула в крону папоротника. Но то от усилившегося ветра задребезжал сухой ствол дерева. Теперь приходилось прикладывать больше усилий, чтобы не сносило порывами. Алина устала, но страх не успеть до рассвета и быть настигнутой раньярами был сильнее усталости; уже болело все тело, но ощущение приближающегося Источника было сильнее боли. Одно радовало: за всеми волнениями времени вспоминать о том, что случилось, и переживать не было. Наконец они пересекли реку. Раньше граница Источника проходила прямо по воде, а сейчас пришлось лететь еще минут двадцать, прежде чем их накрыла живая прохлада божественной защиты. Гроза следовала за ними по пятам, и беглецов то окатывало моросью, то стегало порывами ветра, а крохотные разряды играли на кончиках крыльев, заставляя волосы вставать дыбом. Небо на горизонте уже едва заметно наливалось серым – там дождя не было, – стали видны туманная поверхность далекого моря и рваная линия гор, когда, наконец, вымотанная Алина увидела опустевшее поселение дар-тени. А когда они под грохот грома опустились во дворе дома Охтора, их накрыл проливной дождь. Принцессе хватило сил только добежать до крыльца, под навес, – и она со стоном привалилась к стене. Тротт, отряхивая крылья – брызги так и летели во все стороны, – открыл дверь. Изнутри пахнуло теплом и сухостью, он взял обессилевшую Алинку за руку, потянув внутрь, заставил опуститься на кровать и набросил на ее плечи толстое покрывало. Он затопил печь, достал откуда-то мешок сухарей, сушеное мясо и ягоды, вручил Алине, сходил за водой, поставил что-то вариться… принцессе было очень стыдно, но она не могла пошевелить и краешком крыла. – Я затопил ванран, – сказал Тротт. – Вам надо прогреться, а то, когда проснетесь, двинуться не сможете от боли в мышцах. – Ага. Я сейчас. Сейчас, – пробормотала Алина. Глаза ее слипались. Тротт снова вышел, а она буквально на минуточку прилегла на кровать и провалилась в сон. А потом ее затрясло, и холодный ком в груди снова вырос, заворочался, раня острыми краями – привиделось перекошенное рыло тха-нора Венши, руки, лапающие ее за грудь, боль, окровавленный лорд Тротт и убитые дар-тени, которых пожирали охонги, и она закричала, пытаясь оттолкнуть от себя тяжелую тушу насильника, царапаясь и изгибаясь. – Алина, Алина… – звали ее, стискивали, а ей все казалось, что это жестокий тха-нор, который сейчас замучает ее. – Все позади, девочка. Ну все, все, девочка, все, проснись! Она кричала до визга, до сорванного горла и никак не могла очнуться: принцессу колотило без слез, тело покрывалось холодным потом и зубы стучали со страшной силой. – Алина! – кто-то тряс ее, гладил по лицу, и она наконец открыла глаза, увидела близко-близко Тротта, от облегчения обняла его и истерически засмеялась – с подвыванием, с взвизгиваниями. Оборвался смех, и горячим потоком хлынули слезы. Холодный ком в груди разрастался, мешая дышать, и она от невозможности прогнать его вцепилась зубами в руку лорда Макса и зарычала, закричала, пытаясь выплеснуть боль. – Тихо, тихо, – инляндец аккуратно прижал принцессу к себе, к груди, и начал горячей рукой гладить по волосам, по спине. – Это нормально, Алина. Поплачьте. Это на пользу. – Почему? – спрашивала она, рыдая. Холодный ком в груди резал острыми краями, ворочался, не желая уходить. – Почему они такие? Звери! Лорд Макс? Как же так? Это не требовало ответа, и он просто качал ее на руках, напрягая мышцы, когда она снова, как зверек, вгрызалась ему в плечо или грудь. – И вы из-за меня чуть не погибли, – плакала она, цепляясь за него, вжимаясь в единственного, кто мог сейчас утешить, – а все остальные умерли. Вершу они так мучили, лорд Макс! Боги, как они над ним издевались! Били, го… голову оторвали! А он хороший был! – Он умер достойно, защищая вас, – тихо сказал Тротт. – Да, – она никак не могла перестать рыдать, и голос прерывался от горечи и боли, – все из-за меня! Вы правы были, лорд Макс, я настоящая обуза. Извините… извините, что я опять плачу… я сейчас… – и она постаралась высвободиться. – Алина, – сказал он ей на ухо, прижав к себе и опять щекотно погладив перышки подкрылка, отчего она затихла и прикрыла глаза, вздрагивая, – забудьте всю ту чушь, что я вам наговорил. Это неправда. Вы сильная и отважная девушка. И ничуть меня не тяготите, клянусь. Не каждый мужчина выдержал бы этот путь. Я восхищаюсь вами. Она слушала, замерев от изумления, – рыдания прекратились сами собой, оставив только всхлипывания. И не могла не спросить сиплым от прошедшего выплеска голосом: – А зачем вы это говорили, лорд Макс? – От злости, – глухо объяснил он. – Я поступил крайне неэтично. Алина покраснела, вспомнив о том, как именно он поступил, поерзала у него на коленях и шмыгнула носом. – Поэтому злился на себя, – продолжал он, – а выливал это на вас. – Это не очень-то правильно, профессор, – отрешенно сказала Алина, прижавшись мокрой щекой к его груди. Было жарко и душно, а от Тротта пахло чистотой и дымом. – Вы же умный. – И умные иногда бывают дураками, – профессор усмехнулся, мышцы под ее щекой вздрогнули. – Простите меня, Алина. Ей стало неловко и радостно от этого разговора, и сердце заколотилось часто-часто. Пятая Рудлог отклонилась и внимательно посмотрела на собеседника. Инляндец тоже глядел на нее – очень серьезно. – Хорошо, – торжественно и хрипло произнесла она и вытерла ладонью горячую мокрую щеку. – А вы больше не будете меня ругать? – Наверняка буду, – губы его дрогнули. – Ну, если за дело, то можно, – примирительно проговорила Алина и снова прижалась к его груди. – Просто… не обижайте меня больше, пожалуйста, лорд Макс, – пробормотала она, почти касаясь губами его кожи, и он вздрогнул. – Мне очень больно, когда вы меня обижаете. – Простите. Я очень постараюсь, принцесса, – он погладил ее по голове, и от этого жеста словно спала с плеч душная тяжесть – Алина очнулась. Оглянулась, потерла глаза, потянула носом воздух: пахло вкусно, чем-то мясным. Мышцы расслабились, и холодный ком в груди растаял без следа. Перевела взгляд на плечи инляндца – они все были в следах от ее зубов, и ей стало так неудобно, что запылали щеки. А он еще и на коленях ее держит! Опять ведь будет считать ее ребенком! – Ой, я правда как маленькая, – смущенно сказала она. – Я в детстве так к отцу на руки забиралась. – К отцу, – глухо проговорил лорд Тротт. – То есть не подумайте, что мне неприятно, – поспешно проговорила пятая Рудлог, почуяв что-то неладное в его голосе, и снова шмыгнула носом. Профессор пошевелился, аккуратно ссадил ее на кровать и поднялся. – Вы, наверное, очень голодны. – Да, – застенчиво призналась Алинка. Ей сразу стало прохладно. – Сейчас, – он направился к печи. – Поедите – и в ванран. – А потом? – поинтересовалась пятая Рудлог, жадно глядя, как он кладет в миску исходящее паром жаркое. – Продолжим наш путь. Почти все припасы, одежду и сумки я приготовил, – Тротт поставил еду на стол, приглашающим жестом указал на тарелку. – Пожалуйста, ваше высочество. Алина поднялась, невольно облизнувшись. Губы были очень соленые, да и щеки стягивало от недавних слез, а лицо пылало. Но есть хотелось безумно, и она торопливо перегнулась через стол, стараясь не задеть тарелку, подхватила сухарь, сунув его в зубы, и, выпрямившись, оглянулась на отошедшего к печи Тротта: – Сейчас, я только умоюсь, профессор. Сейчас! Инляндец смотрел в сторону – она еще успела удивиться, почему он так резко отвернулся, но голод не желал терпеть, и Алина, вгрызаясь в сухарь и почти давясь им, побежала на улицу. По пути она мазнула взглядом по смятой кровати – в голове вновь плеснули воспоминания, заставившие ее на мгновение нахмуриться и испытать неловкость оттого, как тесно она прижималась к Тротту, как близок он был с ней… Но слишком много в Алине было других эмоций, страхов и памяти о пережитом, чтобы она могла это обдумать. Слишком много – и она забыла об этом сразу, как отвела глаза. Во дворе было очень жарко и тихо, на земле подсыхали лужи от прошедшей грозы. Колода с дождевой водой стояла у ванрана, из окошек которого тянуло дымком, и принцесса, направляясь к ней, посмотрела за частокол. Пустое, словно вымершее селение, безмолвные мокрые дома из папоротниковых бревен вдруг показались ей жутковатыми, и она заторопилась, пригибая голову от вновь нахлынувшего страха. А вдруг сейчас появятся преследователи? Несмотря на ощущаемую прохладу Источника? Умывалась Алина дрожащими руками, очень быстро, – а когда повернулась, внутри нее, заставив судорожно вздохнуть, плеснули радость, смущение и облегчение. Лорд Тротт стоял на крыльце и ждал ее – он уже надел сорочку, и взгляд его был немного отстраненным. Понятно было, что он вышел присмотреть, чтобы с ней ничего не случилось, – и пятая Рудлог застыла, молча отряхивая с рук воду, разглядывая его, чувствуя, как становится совсем спокойно и хорошо, и повторяя привычные слова. Он ее не бросит. Не оставит одну. С ним не страшно. Поблизости вдруг озадаченно закудахтала забытая кем-то курица. Принцесса встрепенулась, улыбнулась недоуменно поднявшему брови Тротту и поспешила в дом. – Нужно выдвигаться как можно скорее, – говорил он, наполняя вторую миску, пока Алина усаживалась за стол. – Источник слабеет и отступает, граница уже близко. С такой скоростью дня через три поселение окажется вне защиты. Принцесса вежливо подождала, пока он сядет напротив, и принялась есть. Жаркое, пусть из сушеного мяса и местной «картошки», казалось таким вкусным, горячим и пряным – даже какие-то травы профессор туда добавил, – что дыхание перехватывало от удовольствия и голода. Голова после слез побаливала и кружилась, но тяжесть в груди уходила, оставляя печаль и пустоту. Мысли от запаха и вкуса еды, от прошедшего кошмара и слез разбегались, и сосредоточиться на чем-то одном не получалось. – Очень вкусно, лорд Макс, – похвалила она, вспомнив о манерах. – Вы очень хорошо готовите! Он усмехнулся, потер бритый подбородок. Алинка задержала взгляд на его длинных пальцах, перевела взгляд на плечи, вспомнив, как она его кусала, и чуть покраснела. Выглядел профессор так невозмутимо и цивилизованно, будто только что вышел из своей лаборатории или лектория. – Вам сейчас легко угодить, Алина. Но верю, что это вкуснее, чем сырой слизняк. – Гораздо, – с жаром подтвердила принцесса, и лорд Макс улыбнулся – неуловимо, как обычно. Ей очень нравилось заставлять его улыбаться. – Мы снова пойдем… полетим тем же путем? – спросила она. – Нет, – инляндец встал из-за стола, – теперь нет смысла рисковать. Хотите добавки?