– Сейчас я раскрою тебе твое грядущее, – кокетливо пообещала скоморошница, взяв Рёрика за ладонь. – Спроси, о чем хочешь. – Что тебе нужно подарить, чтобы сегодня ты веселила только меня? **** В княжеском детинце было тихо. Праздник завершился, и люди легли спать, поскольку назавтра их ждут тяжелые работы. Нельзя проспать весну, нельзя ее и загулять. И лишь только из гридницы вырывался смех и веселые визги: пировала дружина, развлекаемая скоморохами. – Покажи еще раз! – требовал повторить трюк один из захмелевших гридей, обращаясь к фокуснику. – Как он это делает?! – Он чародей! – выразил догадку Трувор, не успевая проследить за действиями выступающего. А князь тем временем поглядывал то на ловкача, то на свою гостью, весело хохочущую у него на коленях. Вечер получался именно таким, как ему желалось. Правда, вместо костров горели свечи. Зато на столе красовался долбленный из корневища скобкарь, полный пива. По форме сосуд походил на пузатую утку, ручками-скобами которого являлись хвост и головка птицы. Тут же были разбросаны деревянные налевки с крючками, которыми еще до начала пиршества эти маленькие черпаки цеплялись за бортики скобкаря. – А он чародей? – пьяным голосом уточнил Рёрик у скоморошницы. – А как же иначе…– хихикала скоморошница. – Правду говори…– Рёрик не очень верил в столь откровенные чудеса, которые производил ловкач. Скорее всего, какая-то уловка. – Нет, он не чародей, просто быстро орудует, – шепнула на ухо Рёрику скоморошница. Она была веселой и легкой, как и положено в весеннюю пору. – Ты выглядишь утомленным… – Ты сама усталая…– Рёрик был пьян, но подумал верно. Скоморошница уморилась. Сначала она и ее други развлекали толпу. Потом их привели сюда. Плата хорошая, отказываться было бы глупо. Но и усталость одолевает после трудного дня плясок и песен. – Правда, – подтвердила скоморошница. – Пойдем спать…– предложил Рёрик просто. Он не влюбился в скоморошницу, но она ему понравилась. Это две большие разницы для него. – Я с тобой не пойду, – игриво заметила скоморошница. – Почему это? – удивился Рёрик. Он не воспринял ее отказ всерьез. Он настроился, что она останется с ним сегодня. В его глазах, скоморошница – это нечто несерьезное, граничащее с теми же непристойными спектаклями, в которых она сама принимала участие. – Потому что ты любишь кого-то другого, – прошептала скоморошница. – А я могу быть только с теми мужчинами, сердце которых свободно. – И как же ты только догадалась? – поинтересовался Рёрик. – Зело легко…– скоморошница широко улыбнулась. – Ты до сих пор не спросил, как меня кличут… – Ах ты ж, точно…– согласился Рёрик сразу со всеми доводами. – Как тебя зовут? – Зови меня Сойкой Пересмешницей…– ответила скоморошница после раздумий. – Это имя? – Это птичка…– улыбнулась скоморошница. – Яркая, веселая…И умеет подражать другим птицам, которые поют песенки… – Да, это про тебя…– согласился Рёрик. – А та, другая…Которую ты любишь…Она кто? Лебедь белая? – любопытствовала скоморошница. Воцарилась пауза. На ум Рёрику шла только Дива. И он даже удивился, почему ему не вспомнились другие женщины, которые занимали его когда-то. Неужели он такой глупец, что страдает по ней?! Или, может, так действует разлука…Или нет, он все-таки глупец. Думал, что завоевал себе город, а на самом деле сам оказался в плену какого-то непонятного непривычного чувства. – Нет…Не лебедь…– ответил Рёрик после раздумий. Он не обсуждал обычно подобные темы, его чувства были лишь в его душе, но не на его языке. И все же сейчас он не стал убегать от предмета беседы. К тому же обстановка располагала: его други что-то орали скомороху, все были заняты выступлением и весельем. – А кто? – не отступала скоморошница. – Тебе это зачем? – Рёрик впервые встречал женщину, которая легко и беззлобно обсуждала других женщин. – Затем, что я помолюсь богам о тебе и твоей…– скоморошница задумалась, и ее лицо сделалось непривычно серьезным, но все таким же добрым. – О тебе и твоей горлинке…Попрошу богов сделать так, чтобы они привели ее в твои объятия… – Правда? – Рёрик вдруг улыбнулся умиленно и счастливо. – Благодарствую… Скоморошница заулыбалась и ее глаза заиграли теплыми огоньками. Она не была каким-то великим деятелем, готовым свершить могучие подвиги. Не была защитницей для угнетенных и обездоленных. Не была занята какими-то полезными делами вроде ткачества и прядения. Но умела иногда утешить того, кто заплутал в лесу печали и тоски. – Какая ты славная…– Рёрик умел различать людей. И ему было ясно, что перед ним хороший человек, хоть и не выдающийся. – Проси что хочешь…– расщедрился Рёрик. Для хорошей не жалко сокровищ. Чего еще ей просить… – Князь, не во гнев будет сказано…Одно у меня желание…– вздохнула скоморощница. – Не проси меня остаться. Отпусти меня к моему любимому… – Ох, так у тебя есть любимый…– Рёрик не очень расстроился, а почему-то даже обрадовался за нее. У такой милой женщины должен быть любящий мужчина. – А как же тогда ты можешь быть «только с теми мужчинами, сердце которых свободно»?! – Ну я же пошутила. Ни с кем я не могу быть, кроме него, – скоморошница и сама понимала, что играет в опасные игры. Всю свою жизнь. Скоморох голос на дудке настроит, а житья своего не устроит. – И где же он? – Ну…– скоморошница колебалась, не зная сказать правду или обмануть. Кто знает их, знатных людей. С ними надо осторожно. Одному скомороху, который про прошлого князя, Изяслава Изборского, слагал нелестные стихи – откусили язык щипцами. А ее подругу, которая точно также развлекала какого-то богача, похитили, и больше ее никто не видел, может, не жива она даже уже. А ее брата, который пел красивее самих богов, ослепили и оставили до конца жизни услаждать чужой слух. Там где власть, там нет закона. – Не бойся, говори, – Рёрик был уже очень пьян, но ясности ума не утратил. – Тот, что волшебство показывает…– кивнула скоморошница на фокусника. – Ох, так, оказывается, чародей…– Рёрик немного удивился, что ее возлюбленный здесь и спокойно выделывает фокусы, пока она сама сидит на коленях у другого. – Как же только он отпускает тебя… – Он верит в меня, – ответила скоморошница. – Так отпустишь? – Конечно…Только не забудь помолиться за меня своим богам… **** Велемира и Услада стояли под навесом и тихо секретничали. Несмотря на то, что приближалось утро, небо не прояснялось, а наоборот затягивалось тучами все сильнее. Собирался дождь. – Ему понравилась эта поганая скоморошница, – злилась Велемира. – Опять все тщетно, – расстроилась Услада. – Что же делать? – Ну сегодня уже ничего не сделаешь. Он будет с ней. Главное, чтоб утром эта глупая шутиха не решила тут жить остаться…Ее только не хватало нам над собой! – Если она останется, то все пропало, – Услада трезво оценивала свои успехи, которые были более чем скромные. Она не соперница даже обычной шутихе с ярмарки. Почему-то не лежит душа князя к ней. – Скорее всего так…– подтвердила Велемира. – Дождемся утра, а там видно будет…Доброй ночи… Велемира и Услада уже собирались прощаться. Однако вдруг увидели, как из гридницы выходят скоморохи и тянутся в сторону ворот. Они несут корзины и сундуки – похоже, княжеские подарки. Скоморошница тоже идет вместе со своими другами – ее легко узнать по яркому платью. – Смотри, они покидают! – поразилась Велемира. – И она тоже! Он ее прогнал! Он понял, что ты гораздо более достойная особа! По крайней мере, ты не смеешься над гнусными непристойностями! Не говоря уже об участии в этом сраме! – Выгнал? – усомнилась Услада. – Главное, что путь свободен…– Велемира повернулась к Усладе и поправила той волосы и накидку. – Ступай…И помни: более подходящего случая не будет. Глава 8. Женский день Этот день в Новгороде выдался хмурым. Дождя не было, но тучи сгущались на небе, обещая к обеду что-то. Несмотря на весеннюю пору, дул холодный ветер. Вольна с самого утра чувствовала себя скверно: в последнее время у нее часто болела спина. Красавица не могла выявить причины. Кутаясь в платок, Вольна лежала на перине и слушала шум улицы. Это было не столь уж занимательно. Так что когда раздался стук в дверь, Вольна обрадовалась. То была Васса. Она обычно приходила в первой половине дня, часто к завтраку, и потом подруги проводили время вместе, занятые беседами и поглощением напитков и яств. – Я уж заждалась тебя, – Вольна кивнула подруге, впуская ее в дом. Началось привычное словоблудие. – Как спина? – забеспокоилась чуткая Васса. – Плохо. Не помогает ничего. Уже неделю возлежу…Мажу…Мыслю, может, покой надобен…– посетовала Вольна, доставая привычным жестом из-под стола деревянную баклагу с хмельным медом. – Рада, кипрей завари нам погорячее… – Знаешь, мне кажется, надобно другое попробовать. Совсем обратное, – предположила Васса, пододвигая Вольне две широкие канопки. – Может, эта хворь как раз от покоя и случилась? Мало на дворе бываешь. А дома токмо возлежишь. – Ох не ведаю…– пожала плечами Вольна, даже в этот самый миг испытывая окостенелость в руках и ногах. С некоторых пор она стала ощущать себя старше собственных лет и не понимала отчего так. – Ты все спишь. Эдак тело твое забудет, как ходить и бегать, – в силу своей общительной натуры Васса проводила много времени на прогулке. И у нее никогда ничего не болело. А засыпала она быстро и спала крепко. – Надо тебе встать да воды что ль потаскать в ведерках! Размять кости! – не то пошутила, не то сказала правду Васса. – Ты в своем уме? – оскорбилась Вольна. А тем временем ее тело, лишенное всяческих нагрузок, действительно теряло упругость и силу. Как намокшая тряпка, оно становилось дряблым. И дряблость эта шла откуда-то изнутри – внешне Вольна пока оставалась хороша собой, ухожена и нарядна. Впрочем, при внимательном рассмотрении были заметны некоторые изъяны, возникающие от праздного образа жизни. Даже сейчас проворная Рада накрывала стол, а Вольна сидела на лавке и зевала у окна. – Шучу…– Васса привыкла к тому, что любое слово может рассердить высокопоставленную подругу. – Весна пришла…Скоро лыко начнут собирать…– размышляла Васса, которая всегда была в гуще новостей. – На торжище утром встретила Пригоду. Говорит, крестьяне уже отправились срубать молодые лутошки, кору драть. Много дубового лыка дружина зараз себе на кольчуги и щиты забрала… – Это правда. Оскольд с Диром в поход выступают. Вот и понадобилось снаряжение, – пояснила Вольна с видом знатока. Потянув канопку к губам, сделала глоток и ощутила, как по ее телу разлилось приятное тепло. Время было еще раннее, в такое обычно не пьют хмельного. Ну а с другой стороны, они с Вассой тоже не пьют. Они всего лишь добавили немного крепости в чай. Чтобы токмо согреться в столь неприютный день! А ей самой, Вольне, нужно снять это никак не проходящее напряжение. Чай с хмельным медом успокаивает ее, после такого напитка ей становится несколько легче.