– Я бы так не сказал. Но я хочу, чтобы ты… общалась с достойными людьми. И чтобы ты знала, что, если тебе понадобится помощь, я всегда рядом. Только кивни мистеру Престону, и я сразу все пойму. Твоя бабушка была хорошей женщиной. Она мне нравилась и всегда была очень добра к моей дорогой Мэри. Я уверен, тебе нелегко без нее приходится. Он переступает с ноги на ногу и на мгновение перестает быть похожим на мистера Престона, импозантного швейцара, и становится похожим на большого ребенка. – Я благодарна вам за заботу, мистер Престон. Но у меня все в полном порядке. – Ну и прекрасно, – говорит он, приподнимая свою фуражку. В следующее же мгновение его вниманием завладевает семейство с тремя детьми и шестью чемоданами. Он поворачивается к ним, прежде чем я успеваю попрощаться с ним как полагается. Я пробираюсь сквозь толпу гостей, преодолеваю вращающуюся дверь и оказываюсь в лобби. Оттуда я прямиком направляюсь вниз, в служебные помещения. Моя униформа, как всегда, висит на дверце моего шкафчика, выстиранная и упакованная в защитную полиэтиленовую пленку. Я набираю код замка, и дверца моего шкафчика распахивается. На верхней полочке стоят песочные часы, подарок Жизели, – песок из далекого экзотического места и полированная латунь, светящаяся в темноте, как лучик надежды. Я ощущаю рядом чье-то присутствие и, обернувшись, обнаруживаю Шерил, пытающуюся заглянуть ко мне в шкафчик. Лицо у нее суровое, губы поджаты, – словом, все как всегда. Я стараюсь выглядеть жизнерадостной и оптимистичной. – Доброе утро. Надеюсь, тебе удалось провести вчерашний выходной с пользой и сегодня ты чувствуешь себя лучше. Она вздыхает: – Сомневаюсь, Молли, чтобы ты могла по-настоящему понять, что такое жить с моим заболеванием. У меня проблемы с кишечником. И стресс их только усугубляет. Например, стресс оттого, что на моем рабочем месте обнаружили мертвого человека. Стресс, который вызывает желудочно-кишечное расстройство. – Мне жаль, что ты плохо себя чувствуешь, – говорю я. Я ожидаю, что после этих слов она уйдет, но она продолжает стоять у меня на пути. Полиэтиленовый чехол моей униформы зловеще шелестит, когда она задевает его плечом. – Очень жаль, что с Блэками так вышло. – Ты имеешь в виду, что так вышло с мистером Блэком? – уточняю я. – Да, это просто ужасно. – Нет. Я имею в виду, что теперь, когда Блэк мертв, ты не будешь больше получать от них чаевые. Ее лицо напоминает мне яйцо – безликое и невыразительное. – Вообще-то, – говорю я, – по моим сведениям, миссис Блэк до сих пор проживает в отеле. Шерил фыркает: – Новым номером Жизели теперь занимается Сунита. Я, разумеется, буду контролировать ее работу. – Не сомневаюсь, – говорю я. Это ее очередной план с целью присвоить себе чаевые, но ничего, долго это не продлится. Жизель поговорит с мистером Сноу. Она потребует, чтобы я снова убирала ее номер. Так что я пока придержу язык за зубами. – Полицейские закончили с бывшим номером Блэков, – продолжает между тем Шерил. – Они перерыли его сверху донизу. Там все вверх дном. Тебе придется немало потрудиться, чтобы привести его в порядок. И чаевых от полицейских тоже не дождешься. С сегодняшнего дня я сама буду убирать номер Ченов. Не хочу, чтобы ты перерабатывала. – Как это предупредительно с твоей стороны, – говорю я. – Спасибо, Шерил. Она еще некоторое время стоит на месте, таращась в мой шкафчик. Я вижу, как она разглядывает песочные часы. Мне хочется выцарапать ей глаза, потому что своим завистливым взглядом она оскверняет их. Они мои. Это мой подарок. От моей подруги. Мое. – Прошу прощения, – говорю я и захлопываю дверцу шкафчика. Шерил вздрагивает. – Я пойду. Мне надо работать. С этими словами я беру свою униформу и направляюсь в раздевалку. Она бормочет мне вслед что-то неразборчивое. Переодевшись и укомплектовав свою тележку всем необходимым, я направляюсь в лобби. У стойки регистрации стоит мистер Сноу. Он выглядит заиндевевшим, как обсыпанный сахарной пудрой пончик, тающий в жаркий день. Он делает мне знак подойти. Я осторожно позволяю толпам гостей проходить передо мной и моей тележкой, склоняя голову перед каждым, поскольку они не обращают на меня внимания. – После вас, мэм/сэр, – говорю я снова и снова. Мне требуется необычайно много времени, чтобы преодолеть короткое расстояние от лифта до стойки регистрации. – Прошу прощения, мистер Сноу. Сегодня у нас очень людно, – говорю я, подходя к стойке. – Молли, как я рад тебя видеть. Еще раз спасибо тебе за то, что вчера вышла на работу. И сегодня тоже. Многие попросту воспользовались недавними событиями, чтобы притвориться больными. Уклониться от своих обязанностей. – Я никогда бы так не поступила, мистер Сноу. Каждая рабочая пчела в улье выполняет свою функцию. Вы же сами меня этому научили. – Я? – Вы. Это было в вашей речи на дне профессионального развития в прошлом году. Отель – это улей, а каждый его сотрудник – пчела. Без каждого из нас не было бы меда. Мистер Сноу устремляет взгляд мимо меня в заполненное людьми лобби. Да, внимание бы ему не помешало. Какой-то ребенок оставил в кресле с высокой спинкой свитер. Брошенный пластиковый стаканчик подскакивает и вновь приземляется на мраморный пол, когда мимо деловито спешит портье, волоча за собой скрипучий чемодан. – Мир никогда не перестанет меня удивлять, Молли. Вчера я беспокоился, что после недавних прискорбных событий гости начнут отменять свои бронирования и наш отель опустеет. Но сегодня обнаружилось ровно противоположное. У нас масса новых бронирований. Дамские компании толпами приходят на чай только ради того, чтобы поглазеть по сторонам. Наши конференц-залы полностью забронированы до конца следующего месяца. Такое впечатление, что все возомнили себя сыщиками. Все считают, что они могут заявиться в отель и в два счета разгадать тайну безвременной кончины мистера Блэка. Взгляни только на ресепшен. Они едва справляются. Он прав. Пингвины за стойкой лихорадочно тычут в свои экраны, раздают поручения чистильщикам, носильщикам и швейцару. – «Ридженси гранд» стал популярным местом, – говорит мистер Сноу. – И все благодаря мистеру Блэку. – Очень любопытно, – замечаю я. – Я как раз думала о том, что один день может быть абсолютно беспросветным, а следующий за ним нести радость. В этой жизни никогда не знаешь, что ждет тебя за углом, труп или приглашение на свидание. Мистер Сноу закашливается в кулак. Надеюсь, он не простудился. Очень надеюсь, что он не собирается разболеться. Он подходит ко мне ближе и понижает голос до шепота: – Послушай, Молли. Я хочу сообщить тебе о том, что полиция завершила следственные действия в номере Блэков. Очень надеюсь, что они не нашли там ничего… никакой грязи. – Если и нашли, я просто ее уберу. Шерил велела мне сегодня же привести номер в порядок. Я как раз собиралась этим заняться, сэр. – Что? Я же недвусмысленно велел Шерил взять это на себя. Все равно мы в ближайшее время не будем сдавать этот номер. Пусть все немного уляжется. Я не хочу причинять тебе еще больший стресс, чем тот, которому ты уже подверглась. – Ничего страшного, мистер Сноу, – говорю я. – Для меня куда больший стресс знать, что в номере творится кавардак. Я буду чувствовать себя гораздо лучше, когда он будет снова приведен в порядок, как будто никто никогда не умирал в этой постели. – Тише, – говорит мистер Сноу. – Давай не будем пугать гостей. Лишь тогда я осознаю, что говорю громко. – Прошу прощения, мистер Сноу, – шепчу я. Потом добавляю в полный голос на тот случай, если нас кто-то слушает: – Я пойду убирать номер, не какой-нибудь конкретный, любой из тех, которые стоят в моем списке. – Да-да, – говорит мистер Сноу. – Тогда иди, Молли. Я ухожу, огибая по пути многочисленных гостей и направляясь в бар, чтобы забрать утренние газеты и, очень хотелось бы надеяться, увидеть Родни. Когда я туда прихожу, он стоит за стойкой, натирая латунные краники. Как только я его вижу, на меня мгновенно накатывает теплая волна. Родни оборачивается. – А, привет, – говорит он с улыбкой, которая – я знаю это – предназначается мне одной, только мне и никому больше. В руках он держит чайное полотенце – белоснежное, без единого пятнышка. – Я не стала тебе звонить, – говорю я. – И писать тоже. Я подумала, что лучше будет подождать до тех пор, пока мы не сможем поговорить лично, как сейчас. Но я хочу, чтобы ты знал, что, если я поступила вопреки твоим ожиданиям, я с радостью буду писать или звонить тебе в любое время дня и ночи. Просто скажи мне, чего ты от меня ждешь, и я подстроюсь. Это не проблема. – Ого, – говорит он. – Ладненько. – Он берет накрахмаленное белое полотенце и перекидывает его через плечо. – Ну и как, вчера вечером не всплыло что-нибудь интересненькое? Я подхожу вплотную к барной стойке. На этот раз я уж не забуду про то, что надо говорить шепотом. – Ты мне не поверишь, – говорю я. – А ты меня испытай, – отзывается он. – Ко мне вчера приходила Жизель! Прямо домой! Когда я подошла к дому, она ждала меня у дверей подъезда. Представляешь себе? – Ха. Вот это сюрприз, – говорит Родни, но тон у него какой-то странный, как будто эта новость ничуть его не удивила. Он берет бокал и начинает полировать его полотенцем. Хотя вся посуда проходит обязательную стерилизацию внизу в кухне, он придирчиво оттирает каждое крошечное пятнышко. Такое стремление к идеалу мне по душе. Он – настоящее чудо. – Ну и что было нужно Жизели? – спрашивает Родни. – Ну, – отвечаю я, – это секрет между друзьями. Я делаю паузу и обвожу взглядом заполненный людьми ресторан, чтобы убедиться, что никто не обращает на нас внимания. Никто даже не глядит в мою сторону. – Ну, если секрет, то из тебя его и под дулом пистолета не вытянешь. На его губах появляется игривая улыбка, и я начинаю думать, что он со мной флиртует. От этой мысли сердце у меня пускается выстукивать двойную синкопу. – Забавно, что ты это говоришь, – отзываюсь я. Прежде чем я успеваю придумать, что еще ему сказать, Родни меняет тему: – Нам надо поговорить о Хуане Мануэле.