«Проснись и пой, моя дорогая девочка. Начался новый день». Я выбираюсь из постели, сую ноги в шлепанцы и, накинув поверх пижамы бабушкин халат, на цыпочках пробираюсь в ванную. Я умываюсь и иду на кухню. Вот он, Хуан Мануэль. Он успел принять душ: волосы у него еще влажные. Он негромко напевает что-то себе под нос, звякая посудой и жаря на плите яичницу. – Доброе утро! – говорит он, отрываясь от сковороды. – Надеюсь, ты не будешь против. Я сбегал в магазин и вернулся. Я очень старался быть тихим. У тебя не было яиц. А хлеб? – Он показывает на пакет с лепешками на столешнице. – Странный он какой-то. Я не знаю, что с таким делать. Слишком много дырок. – Это лепешки, – говорю я. – Они вкусные. Их надо поджарить, а потом есть с маслом и джемом. Я беру пакет и засовываю в тостер пару лепешек. – Надеюсь, ты не против, что я приготовил завтрак. – Вовсе нет, – говорю я. – Это очень мило с твоей стороны. – Я купил кофе. Я люблю пить на завтрак кофе. С молоком. И яичницу. И тортилью. Но сегодня я попробую кое-что новенькое – твои дырчатые лепешки. Мы вместе хлопочем на кухне, готовя завтрак. Это невероятно странно делить домашние хлопоты с кем-то другим, не с бабушкой, но мы справляемся в мгновение ока. Мы сидим, и я намазываю нам лепешки маслом и джемом. – Ты не против? Я вымыла руки. – Если я и знаю кого-то, кто чист, так это ты, – говорит Хуан Мануэль. Этот комплимент вызывает у меня улыбку. – Спасибо тебе большое. Яичница кажется мне необыкновенно вкусной. Он приготовил ее с каким-то остреньким соусом. Она пряная и восхитительная и замечательно сочетается с джемом и лепешками. Я наслаждаюсь каждым кусочком в молчании, потому что Хуан Мануэль болтает без умолку, точно утренний воробей. Говоря, он держит вилку на весу, и я не могу не поражаться, как он при этом благовоспитанно умудряется не положить локти на стол. – Я сегодня с утра разговаривал по скайпу со своими родными. Они не знают всего остального, и я не буду им об этом рассказывать. Но они знают, что сегодня я ночевал у друга. Я показал им твою комнату, твою кухню, твою гостиную. И твою фотографию. – Он делает глоток кофе. – Надеюсь, ты не против. Я не могу ему ответить, потому что во рту у меня яичница, а разговаривать с набитым ртом невежливо. Но я не против. Абсолютно не против. – Помнишь, я рассказывал тебе про моего кузена Фернандо? Его дочери в следующем месяце исполняется пятнадцать. Мне в это просто не верится! У нас, когда девушке исполняется пятнадцать, устраивают большой семейный праздник, мы нанимаем уличных музыкантов – мариачи, готовим большое угощение и танцуем всю ночь. Моя мама простудилась, но сейчас ей уже лучше. В это воскресенье они сфотографируются всей семьей за ужином и пошлют фотографию нам. Ты сможешь их всех увидеть. А мой племянник Теодоро, он был на ферме и катался на ослике. Теперь он постоянно изображает из себя ослика. Так смешно… Ох, как же я по ним скучаю. Я доедаю лепешку и запиваю ее кофе. – Это, наверное, очень тяжело, – говорю я. – Иметь возможность видеть их только по скайпу. – Они далеко, – отвечает он. – Но они живы и здоровы. Я думаю о его отце и о бабушке. – Да, – говорю я. – Ты прав. Наш разговор прерывает звонок моего мобильного телефона. Я оставила его в гостиной. – Прошу прощения, – говорю я. – Обычно я не отвечаю на звонки во время еды, но… – Я знаю, знаю, – отзывается он. Я иду в гостиную и беру телефон. – Алло? – говорю я в трубку. – Это Молли. Чем могу помочь? – Молли, это мистер Сноу. – Да, слушаю. – Как твои дела? – спрашивает он. – Хорошо. Спасибо, что спросили. А ваши? – Время выдалось нелегкое. И я должен извиниться перед тобой. Полицейские заставили меня поверить в такие вещи, которые были попросту неправдой. Я не должен был им верить. Нашим номерам нужна твоя забота, и я надеюсь, что ты в ближайшее время вернешься к работе. Мне приятно это слышать, очень приятно. – Боюсь, я не смогу сделать это прямо сейчас. В данную минуту я завтракаю. – Ну что ты. Я вовсе не рассчитывал, что ты явишься немедленно. Я имел в виду, когда ты будешь готова. Торопиться вовсе не обязательно. – Как насчет завтра? – спрашиваю я. Мистер Сноу на том конце провода издает вздох облегчения. – Это было бы просто прекрасно, Молли. К сожалению, Шерил взяла больничный, и остальные горничные сбиваются с ног. Они страшно по тебе скучают и очень беспокоятся. Они будут очень рады услышать, что ты возвращаешься. – Пожалуйста, передайте им привет от меня, – говорю я. Меня гложет одна мысль, и я решаю озву- чить ее. – Мистер Сноу, – говорю я, – до меня дошли слухи, что некоторые из моих коллег считают меня… странной. Кое-кто даже использовал эпитет «придурочная». Возможно, вы выскажете ваше мнение по этому вопросу? Мистер Сноу некоторое время молчит. Потом говорит: – Мое мнение таково, что некоторым из твоих коллег неплохо бы повзрослеть. У нас тут отель, а не детский сад. Мое мнение таково, что ты – единственная в своем роде, в хорошем смысле. И ты лучшая горничная за все время существования «Ридженси гранд». Я чувствую, что прямо-таки раздуваюсь от гордости. Не исключено, что в результате этих слов я могла увеличиться в размерах на пару дюймов. – Мистер Сноу? – говорю я. – Да, Молли? – А что будет с Хуаном Мануэлем? – Я собирался звонить и ему тоже, чтобы сказать, что мы ждем его обратно, если он этого хочет. По всей видимости, ситуация с его разрешением на работу вполне решаема. То, что произошло, – не его вина. – Я знаю, – говорю я. – Он сейчас тут, рядом со мной. Хотите с ним поговорить? – Он… что? А, да, это было бы замечательно. Я возвращаюсь на кухню и протягиваю Хуану Мануэлю трубку. – Алло? – говорит он. – Да, да… Мне так жаль, мистер Сноу, я… нет, я… Поначалу Хуан Мануэль едва может вставить слово. – Да, сэр… Я знаю, сэр. Вы не знали. Но спасибо вам за то, что сказали это… Потом разговор возвращается к работе. – Конечно, сэр. Я сегодня же позвоню адвокату… Я очень вам признателен. И очень рад возможности работать в «Ридженси гранд». Они еще некоторое время что-то обсуждают. Потом Хуан Мануэль наконец произносит: – Я вернусь к работе сразу же, как только смогу. До свидания, мистер Сноу. Хуан нажимает кнопку отбоя и кладет трубку на стол. – Я не могу в это поверить. Меня не уволили. – Меня тоже, – говорю я. Меня накрывает волна теплоты, je ne sais quoi[15], чего я не чувствовала уже очень давно. Хуан Мануэль хлопает в ладоши. – Ну что, – говорит он. – Похоже, у двоих на этой кухне сегодня выходной. Интересно, чем они займутся… – Скажи-ка, Хуан Мануэль, – произношу я, – а ты, случайно, не любишь мороженое? Несколько месяцев спустя