Я отниму тебя у сотен смертей, Я уничтожу тех, кто посмел, Превратить твое тело в рваный мешок». Мог ли крик виверны, в свое время убивший целое войско оборотней, хоть как-то не навредить несчастной запертой в тюрьме женщине? Нет… Драконам он едва ли был опасен, у них совершенно иное строение уха, а вот люди… И я чувствовала себя соучастницей убийства. Очень явственно ощущала это - потому что не вмешайся я - виверна бы сбежала, а сбежав, не оказалась бы в тюрьме и не убила бы миссис Томпсон… - Мисс Ваерти, - миссис Макстон сжала мою дрожащую руку, - мисс Ваерти, возможно нам стоит уйти? Я отрицательно мотнула головой. А мистер Уоллан, глянув на меня, поднялся и ушел к женщине в одежде матери-настоятельницы монастыря, которая сидела с неестественно прямой спиной и смотрела, как опускают гроб в вырытую в мерзлой земле яму. О чем дворецкий спросил саму монахиню мне неведомо, но мистер Уоллан всегда умел вызвать расположение к себе, посему я не особо удивилась, когда он вернулся с сестрой Марисой. Женщина лет около шестидесяти, удивительно красивая, невзирая даже на то, что краски ее лица давно померкли, взглянула на меня, торопливо поднявшуюся и сдернувшую вуаль, отрешенно проследила за мокрыми дорожками от слез, оставшимися на моем лице и тихо, но в то же время очень холодно произнесла: - Мистер Уоллан сообщил мне, что вы вините себя в гибели моей сестры. Напрасно. Ей разорвали горло, мисс Ваерти. Насколько я поняла, второй жертвой нападения должны были стать вы, но лорд Арнел вмешался вовремя. Рада за вас. Я пошатнулась. Мистер Уоллан вовремя придержал, с другой стороны аккуратно обняла за талию миссис Макстон, демонстрируя, что поддержит меня если мне вновь станет плохо. Сестра Мариса дала мне несколько секунд на то, чтобы справиться со слабостью, и продолжила: - Она писала вам, - по губам монахини скользнула горькая улыбка, - в тот момент она писала вам. Уже четвертое, а быть может и пятое письмо. В мусорном ведре было найдено несколько листков, где в заголовке было выведено «Дорогой мисс Ваерти», «Анабель, вы должны знать», «Передать лично в руки мисс Анабель Ваерти». Пауза, взгляд в мои широко распахнутые от ужаса глаза и невероятно спокойное, почти безразличное: - Но мы этого уже никогда не узнаем - последняя из отведенных ей вечностью попыток написать вам, была залита кровью, чернила смазались. Возможно, драконы сумеют расшифровать послание, но сообщат ли они его содержание вам - уже большой вопрос, не так ли? Я едва ли могла сдерживать слезы, слушая каждое из ее жутких слов и… ощущая лишь одно желание – горько разрыдаться. Монахиня неожиданно улыбнулась и сказала: - Ваша боль, такие чистые эмоции - как глоток свежего воздуха. Оставайтесь до конца церемонии, полагаю вы в праве узнать больше обо всем этом. И она покинула нас, вернувшись на свое место. А я, задернув вуаль, расплакалась как ребенок, просто не в силах все это выдержать. - Возможно, нам стоит просто вернуться домой? - предложила миссис Макстон. - Проблема в том, что отныне весь Город Драконов и есть наш дом, - мрачно отозвался мистер Уоллан. - И либо мы узнаем, что здесь происходит, либо… останемся в неведении, с ощущение присутствия смерти где-то совсем рядом. - Мы останемся?- вытирая лицо, решительно сказала я, - сестра Мариса права - драконы мне ничего не скажут. *** Похороны, это всегда трагедия тех, кто остался, по тем, кто ушел за неведомую грань. Слушая слова пастора и глядя на сгорбленные фигуры в черных траурных одеяниях, я в какой-то момент вспомнила профессора Стентона. Дракона, ради которого я отказалась от всего – от возведенного в абсолют человеческого понимания женского счастья, от семьи, от привычного образа жизни, от возможности обнять своих родителей. Мне не простили. Не простили этого выбора, не простили разрыва помолвки, не простили переезда в дом профессора. Я очень тяжело перенесла это. Домашняя девочка, слишком зависимая от родных и их мнения… и столкнувшаяся с презрением и негодованием, едва выразила свое. Больнее всего нам делают те, кого мы любим - как же остро я тогда ощутила правдивость данного расхожего выражения. И все же не было ни дня, чтобы я сожалела. Было тяжело и больно, но сожалений не было, я была полна энтузиазма, я считала, что поступаю правильно, я готова была принести свое «женское счастье» в жертву науке, я… Я поняла, насколько сильно ошиблась лишь после похорон профессора Стентона. Потому что его смерть, стала приговором и для меня. Его молчание - раной, что кровоточила до сих пор. Его благодарность – фактически предательством. Мисс Анабель Ваерти, вас жестоко и цинично использовали. Вас, ваши знания, ваше стремление сделать что-то полезное, ваш юношеский энтузиазм… На похороны миссис Томпсон не пришел никто из родственников… как и на похороны профессора Стентона. Бывшую сваху Вестенандана хоронил орден святого Мартина, на ее могилу водрузили похоронный венок с лилиями - тот самый. Цветы от меня на могилу отнес мистер Уоллан - я не смогла. Мне казалось я и встать не смогу, но едва похороны завершились и к нам подошла сестра Мариса, все же поднялась, не знаю из каких сил, но поднялась. *** Путь из монастырского кладбища собственно в сам монастырь мы проделали молча. Сначала под порывами ледяного ветра, после спустившись в полуподвальную галерею, где тоже дуло, но уже не так сильно. Об ордене святого Мартина я помнила не многое, но что-то смутно отозвалось в моей памяти, едва над входом в сам монастырь я увидела ангела, с любовью взирающего на младенца которого он держал на руках и готового в любой момент словно закрыть его крыльями от всех бед и тревог этого мира. От всех опасностей. Почему-то вспомнилось, как я полулежу на площади у бортика водопада, а надо мной, раскинув черные крылья и защищая от всего мира, навис огромный дракон… Это видение улетучилось, едва в памяти отыскались нужные сведения о данном монастыре. История не относилась к светлым и веселым, но несла в себе неизмеримое количество добра, и той заботы, на которую способны лишь матери, по отношению к своим детям. Невесты господа - должны быть чисты, непорочны, нетронуты и невинны, это аксиома, которую всецело поддерживает, объявляет и хранит классическая церковь. Но при этом далеко не всегда религия становится щитом, что хранит тех, кто решил посвятить свою жизнь вере. Однажды, во время боевых действий на горный женский монастырь наткнулись солдаты вражеской армии. Имя господа и статус монахинь не смутили тех, кто видел в несчастных лишь женщин. Монастырь подвергся нападению, разграблению и насилию. Выжили не все, а большая часть из выживших оказалась в положении, неприемлемом для монахинь. Это был не единственный женский монастырь с подобной судьбой, но только у его настоятельницы хватило смелости не предать беременных матерей гонениям, а принять их, их детей, и в целом изменить концепцию данного монастыря, сделав его прибежищем для всех, кого коснулась незавидная участь насилия. Так был основан орден святого Мартина. Один из самых прогрессивных религиозных орденов нашего времени. Монастыри этого ордена больше не возводили в абсолют чистоту, непорочность и невинность – их главным приоритетом стала помощь. Они помогали бездомным детям, если не содержа их в стенах приюта, то хотя бы несколько раз в неделю раздавая горячую еду бесплатно, они принимали матерей, что носили незаконнорожденных под сердцем, они хранили тайны, они позволяли тем, кого практически растоптали, снова стать на ноги. По правде говоря, за свою жизнь мне не приходилось слышать ничего плохого, о данном ордене. Учитывая благоговейные выражения на лицах миссис Макстон и мистера Уоллана - им тоже. Едва мы вошли в двери, к сестре Марисе бросилось несколько детей, и я поразилась тому, с какой нежностью и заботой она отвечала, как невольно касалась ладонью каждого из малышей, с истинно материнской любовью. Но дальнейшие расспросы пресекла другая появившаяся монахиня, и дети убежали за ней, бросая на нас любопытные взгляды. Мы же последовали за сестрой Марисой вверх по винтовой лестнице, направляясь на самый высокий уровень монастыря. Здесь, среди адского на мой взгляд холода, и располагался кабинет матери-настоятельницы монастыря. Судя по обстановке - она не часто в нем бывала. - Чай? - предложила, указывая нам на кресло и диван монахиня. Мы отказались, несмотря на то, что теплое питье несомненно не помешало бы, но… Я боялась, что любой напиток для меня сейчас будет отдавать привкусом слез и крови. Сестра Мариса села за стол, все так же держа спину неестественно прямой, положила руки поверх стола, сцепила пальцы и… - Я боюсь, нас использовали, - сказала она, глядя на свои руки. - Всех нас. Несколько секунд она молчала, худая, укутанная в черное фигура, в окружении серых стен на которых не было даже икон, лишь книги на каменных же стеллажах, рукописные книги, и я уже начала подозревать, что в них… - В Вестернандане плохой климат, - глядя на свои судорожно сжатые пальцы, а не на нас, продолжила сестра Мариса, - человеческие дети много болеют в детстве, выживают не все… Когда леди Арнел обратилась с предложением, перевозить детей на материк, моя предшественница восприняла ее с радостью. В этот момент мое сердце пропустило удар. Миссис Макстон и мистер Уоллан проявили куда большую выдержку, и продолжили слушать с прежним вниманием, я же… я едва дышала. - Семейство Арнелов крайне влиятельное, - продолжила сестра Мариса, - ко всему прочему, леди Арнел дракон, причем дракон… скрывающий уровень своей силы… как и все Арнелы. Монахиня взглянула на меня и грустно улыбнулась: - Поверьте, если бы они позволили хоть кому-то исследовать себя, результаты были бы впечатляющие. О, я верила! И еще как! - Леди Арнел, - продолжила сестра Мариса, - как дракон обладает влиянием на металлы. Так были проложены пути, по которым мы выносили детей с территории Вестернандана в обход таможенных пунктов и прочей волокиты. Едва ли я даже дышала в данный момент. - Поначалу, - монахиня вздохнула, - как и всегда мы распределяли малышей по приютам ордена святого Мартина, там мы могли позаботиться об их здоровье, дать образование. Наши воспитанники - всегда становились нашей гордостью. Я не знаю никого, кто опускался бы до проституции, воровства, недобросовестной жизни. Имея образование девушки получали должности гувернанток, юноши клерков, секретарей, открывали собственные дела. Этим мы и жили очень долгие годы - на пожертвования от тех, кому дали путевку в жизнь. Но в какой-то момент леди Арнел внесла коррективы, и… дети перестали поступать туда, куда мы их направляли. От сестер ордена приходили письма о том, что указанное количество малышей не достигло их приютов. И сестра Мариса вновь подняла взгляд, и почему-то взгляд ее был направлен на меня, мне она и сказала: - Драконы плодовиты. В основе своей они еще и крайне не сдержаны. Вероятно, вы уже столкнулись с местными правилами этикета и полным запретом на прикосновения без перчаток? Неуверенно кивнула. - Дракон не прикоснется к женщине, которую не желает, - глядя мне в глаза, пояснила сестра Мариса, - им неприятно даже касание, поэтому – перчатки практически всегда. Кроме тех случаев, когда… Женщины драконов иначе реагируют на прикосновения. Не так, как вы, я, или любая другая человеческая женщина. Миссис Макстон, как истовая блюстительница моей мораль, нервно заерзала, но монахиня столь же безжалостно продолжила: - Драконам хватает прикосновения, чтобы передать партнеру вожделение. Сильное, практически непреодолимое вожделение. Более сорока процентов чистокровных драконниц имеют потомство еще до вступления в брак. Пауза и безжалостное: