— Вы из городского управления, да? — Да, управление окружного прокурора, — сказал Мал. — Моя фамилия Консидайн, а это лейтенант Смит. — По какому вопросу? Вперед выступил Дадли: — Сынок, мы пришли отчитать тебя за то, что ты помотал нервы Герману Герштейну, но это теперь уже неважно. Мы хотим предложить тебе работу. — Что? Мал взял Дэнни под руку и отвел на пару шагов в сторону: — Нам необходим агент, действующий в рамках расследования большим жюри коммунистической активности на киностудиях. Руководит работой окружной прокурор с хорошими связями, и он договорится с капитаном Дитрихом о вашем временном переводе на новую работу. Работа перспективна в плане служебного роста, и мне кажется, вы согласитесь. — Нет. — После завершения расследования вы сможете перейти на постоянную работу в управление. Вам и тридцати не исполнится, как станете лейтенантом. — Нет, не хочу. — А чего же вы хотите? — Хочу возглавить расследование тройного убийства, в котором я участвую, — в округе и городе. Мал соображает, что Эллис Лоу может заартачиться, но с другими шишками он, наверное, сможет договориться: — Думаю, мы сможем это устроить. Подошел Дадли и хлопнул Дэнни по плечу: — Есть женщина, сынок, к которой тебе надо подобраться. Не исключено, что тебе придется отдрючить ее по полной программе. — Я приветствую такую возможность, — ответил помшерифа Дэнни Апшо. Часть вторая Апшо, Консидайн, Микс Глава семнадцатая Он — снова полицейский. Его перепродали, покупку оплатили, и теперь навсегда останется в высшей лиге. Куш от Говарда позволил ему рассчитаться с Леотисом Дайнином, а если большому жюри удастся изгнать УАЕС из киностудий, по меркам низшей лиги он станет просто богат. У него в кармане ключи от дома Эллиса Лоу, к его услугам клерки, которые печатают на машинках и оформляют дела. Ему дан «ориентировочный список» радикалов, оставленных без внимания всеми предыдущими большими жюри. А еще у него есть большой список: заправилы УАЕС, которых нужно замазать каким-нибудь криминалом. Только выходить на них сейчас нельзя из-за начатой хитроумной операции: им подкидывается через газеты деза, будто расследование заглохло. Час назад он дал секретарю указание сделать запрос местному агенту ФБР, в архив и автотранспортное управление по фактам задержаний и правонарушений, зарегистрированных в городах и округах штатов Калифорнии, Невады, Аризоны и Орегона, следующих лиц: Клэр де Хейвен, Мортона Зифкина, Чаза Майнира, Рейнольдса Лофтиса и трех пачукос с нечеловеческими именами — Мондо Лопеса, Сэмми Бенавидеса и Хуана Дуарте; звездочка против имен последних означает, что они «члены известной молодежной банды». На его запрос ответил пока только начальник полицейского отделения Холленбека: все трое — шпана, в начале 40-х годов были членами шайки зутеров, но потом они остепенились, «пошли в политику». Как только секретарь получит ответы на все запросы, свой первый выезд он совершит в Восточный Лос-Анджелес. Базз оглядел свой офис, думая, чем бы пока заняться. Увидел на коврике у двери утреннюю «Миррор» и поднял газету. Он глянул на страницу редактора и вдруг увидел статью за подписью Виктора Рейзела. Еще и суток не прошло, как рогоносец Мал рассказал Лоу о своем плане! Статья озаглавлена «Красные — Лос-Анджелес 1:0. Трое на скамейке запасных, на поле ни одного свидетеля». Базз читает: Все свелось к деньгам — всеобщему уравнителю и общему знаменателю. Началась подготовка важного общественного мероприятия — большого жюри, обещавшего столь же глубоко значимые результаты слушаний, как аналогичные слушания в Комитете Конгресса по расследованию антиамериканской деятельности в 1947 году. Снова предстояло тщательно рассмотреть и оценить глубину проникновения коммунистических идей в сферу киноиндустрии, на этот раз в контексте происходящего у нас трудового конфликта. Объединенный союз статистов и рабочих сцены (УАЕС), кишащий коммунистами и сподвижниками врагов Америки, имеет действующий договор с рядом голливудских студий. УАЕС требует пересмотра условий договора и выдвигает новые чрезмерные требования. Этим воспользовалось местное отделение тимстеров, претендующих на рабочие места членов УАЕС и готовых пойти на соглашение со студиями по условиям и оплате труда, ради чего организовали свое параллельное пикетирование. УАЕС нацелено против капиталистической системы и намерено идти дальше. Тимстеры стремятся доказать без какой-либо идеологической мотивации, что они хотят только работы и готовы принять ту зарплату, которой пренебрегает УАЕС. Голливуд, весь шоу-бизнес — это безумный, безумный мир. Вот три симптома этого безумия: 1. В начале 40-х годов Америка была наводнена прорусскими фильмами, сценарии которых писались в основном членами так называемого мозгового треста УАЕС. 2. Члены мозгового треста УАЕС состоят также в сорока одной организации, классифицированных управлением окружного прокурора как коммунистические. 3. Уаесовцы требуют презренных капиталистических денег — тимстеры хотят работы для членов своего профсоюза. В управлении окружного прокурора подобралось несколько патриотов, пожелавших разобраться, насколько сильным стало влияние в кинобизнесе жадных до зеленых купюр уаесовцев. Давайте взглянем, что происходит в индустрии кино: Голливуд — это идеальное орудие распространения пропаганды, а коммунисты — самые коварные и самые идейно подкованные враги Америки, каких она еще не знала. Располагая таким средством воздействия на умы и нашу повседневную жизнь и занимая в кино выгодное положение, красные получают неограниченные возможности для распространения вредоносных раковых бацилл предательства — сатирических инвектив и скрытых нападок на Америку. В их руках находится эффективный инструмент воздействия на подсознание человека, а народ и здравомыслящие кинодеятели даже не подозревают, что им промывают мозги. Работники прокуратуры, желая как-то исправить положение, встретились с некоторыми из подрывных элементов, чтобы убедить их в пагубности их действий и выступить с показаниями, но тут свое слово сказал золотой телец, этот уравнитель и общий знаменатель: он высказался в поддержку врага и вывел его из-под удара. Говорит следователь управления окружного прокурора, лейтенант Малкольм Консидайн: «Город обещал выделить нам бюджетные ассигнования, но потом отказал в этом. У нас не хватает персонала, а теперь и денег, а груды уголовных дел не дают возможности успеть к слушаниям большого жюри. Возможно, мы сможем сделать это в 51-м или 52-м финансовом году, но сколько к тому времени коммунисты совершат идеологических диверсий?» Очевидно, диверсий произойдет немало. Лейтенант Дадли Смит из Управления полиции Лос-Анджелеса, столь недолго бывший коллегой лейтенанта Консидайна по почившему в бозе расследованию окружной прокуратуры, сказал: «Да, все свелось к деньгам. У города их очень мало, искать средства на стороне было бы неэтично и противозаконно. Красные не стесняются эксплуатировать капиталистическую систему, тогда как мы живем по ее законам, принимаем некоторые неотъемлемые недостатки в целом человечной системы. В этом различие между нами и ими. Они живут по законам джунглей, до которых мы опуститься не можем». В матче между красными с одной стороны и Лос-Анджелесом и кинозрителями с другой счет пока один — ноль в пользу красных. Безумный, безумный мир. Базз отложил газету, думая о безумном Дадли, который в 38-м до полусмерти избил наркомана-негра, по неосторожности запачкавшего его кашемировое пальто, которое преподнес ему Бен Зигель. Он нажал кнопку селектора: — Пришли ответы на наши запросы? — Пока ждем, мистер Микс. — Я еду в Восточный Лос-Анджелес. Оставь, пожалуйста, всю информацию на моем столе, хорошо? — Конечно, сэр. Утро выдалось холодным, собирался дождь. Базз поехал по Олимпик, мимо авиазавода «Хьюз эркрафт» прямо на Бойл-Хайтс, где поменьше светофоров и отвлекающих природных красот — ему хотелось спокойно подумать. Он надел портупею с полицейским револьвером, и оттого висевший на теле жирок слегка перекосило. Карманы тяжело оттопырили полицейский жетон и расписание скачек, и ему то и дело приходилось поддергивать штаны, чтобы все это более-менее уравновесить. Бенавидес, Лопес и Дуарте были, скорее всего, из банды «Белый забор», или «Первая улица», или «Апачи». Вообще, мексы на Бойл-Хайтс — народ хороший, покладистые и услужливые, хотят слыть хорошими американцами. От них он получит нужную информацию. Но его занимали другие мысли. Дело вот в чем: уже много лет его женщинами были только шлюхи да девчонки, мечтавшие о карьере кинозвезд, а потому лезшие к нему в постель, чтобы потом перебраться в постель Говарда. Он же все время думал об Одри Андерс, и так она завладела его мыслями, что даже с собственной секретаршей в своем отделе прокуратуры у него ничего не получилось. Если тотализатор у Леотиса Дайнина был просто глупостью, то домогательство Одри было глупостью с большими намерениями: перестать обжираться в дешевых ресторанах бифштексами в сыре и абрикосовыми пудингами, сбросить хренову кучу фунтов, чтобы весь его гардероб сидел на нем комильфо, даже если им и не суждено вместе куда-то пойти. Он проехал центр, выехал на окраины, а женщина не шла у него из головы. Свернув на Сото и въехав на холмистые склоны Бойл-Хайтс, Базз пытался сосредоточиться на предстоящей работе. Эти места, ранее обжитые евреями, перед войной заселили мексиканцы. Если до войны на Бруклин-авеню дышать было нечем от ароматов копченой говядины и курятины, то теперь там господствовали запахи вареной кукурузы и жареной свинины. Синагога напротив парка Холленбек стала католическим костелом. Старичков с кипой на макушке, игравших в шахматы в тени перечного дерева, сменили напыщенные, разряженные пачукос в хаки с разрезами на полах куртки; они ходят блатной походкой и ботают по фене. Базз объехал вокруг парка, внимательно разглядывая и оценивая мексиканцев. Безработные. Возраст — двадцать с небольшим. Вероятно, приторговывают полудолларовыми сигаретами с марихуаной. Навязывают охрану и по мелочи обирают еврейских торговцев, слишком бедных, чтобы перебраться в более кошерное место — Беверли и Фэрфакс. Татуировка между большим и указательным пальцем левой руки выдает в них принадлежность к бандам «Белый забор», «Первая улица» или «Апачи». Когда разгорячены мескалем, марихуаной, футболом или юбкой — опасны. Когда им скучно — ищут приключений. Базз остановился и сунул за пояс свою короткую биту-дубинку, отчего его фигура стала еще безобразнее. Подошел к четырем молодым парням. Увидев его, двое сразу отошли. Наверняка — чтобы выкинуть в траву сигареты с наркотой, принюхаться и посмотреть, чего этому жирному копу тут надо. Двое других остались стоять, наблюдя за битвой двух тараканов. На скамейке в коробке из-под обуви два таракана, как гладиаторы, сражались за право сожрать мертвого жучка, облитого сладким кленовым сиропом. Базз оценивает обстановку, а мексиканцы делают вид, что не замечают его. На земле он увидел кучку центов и четвертаков, подошел и бросил на нее пятидолларовую бумажку: — Пятерик на паскудника с пятном на спине. Четыре карих глаза смерили Базза, а он быстро оглядел парней. На жилистых предплечьях рук — татуировка «Белого забора»; оба похожи на боксеров в наилегчайшем весе. Один в грязной футболке, другой — в чистой. Оба тоже внимательно осмотрели Базза. — Я серьезно. У того прохвоста есть стиль. Увертлив, как Билли Конн. Оба пачукос показали на коробку. Чистая Футболка сказал: — Билли муэрто.[33] Базз посмотрел вниз и увидел, что таракан с пятном лежит брюхом кверху на дне картонки в лужице липкого сока. Грязная Футболка хихикнул и сгреб монеты вместе с пятью долларами. Чистая Футболка палочкой от мороженого вытащил победителя из коробки и посадил его на кору перечного дерева рядом со скамейкой. Таракан повис, облизывая свои усики. Базз сказал: — Двойная ставка, если повторишь фокус, которому я сам научился в Оклахоме. — Это что, полицейские фокусы? — спросил Чистая Футболка. Базз выудил из-под пиджака дубинку и, схватив за ременную петлю, качнул: — Вроде того. Мне надо выяснить кое-что о нескольких здешних парнях, и вы, может быть, поможете мне. Comprende? Чистая Футболка повернулся было уйти; но Грязная Футболка его задержал и спросил, указывая на биту: — А эта штука тут при чем? Базз улыбнулся, посмотрел на дерево и отошел на три шага назад: — Сынок, подпали-ка таракану задницу, и увидишь. Чистая Футболка вынул зажигалку, чиркнул и поднес под таракана-победителя. Таракан резво побежал вверх. Базз прицелился и метнул дубинку. Она грохнула о ствол и упала на землю. Грязная Футболка поднял ее и снял кончиком пальца бесформенную кашицу: — Готов. Мать твою Пресвятую! Чистая Футболка перекрестился в стиле пачукос — левой рукой, правой почесав себе яйца. Грязная Футболка осенил себя обычным крестным знамением. Базз подбросил биту в воздух, поймал ее изгибом локтя, крутанул вокруг спины, стукнул о землю, снова поймал за ремешок и взял, как ружье, «на грудь». Теперь мексиканцы разинули рты, и, пока они так стояли, Базз взял их в оборот: