– Понимаю, одиночество приносит меньшее разочарование и когда ничего не ждешь от человека испытываешь намного меньше боли от его поступков. – Док, – произнесла Женька, – вы точно не психолог? Вы упрямо лезете туда где вас совсем не хотят видеть. – Она говорила спокойно, наверное, поэтому он лишь улыбнулся. – Думаю вам бы не понравилось когда кто-то разрезал вашу рану и начал ее снова зашивать. – Ты права это никому не нравится, поэтому я скажу тебе правду. – Серьезно ответил он. – Ты себе даже представить не можешь, как сильно интересуешь людей тем, что что-то скрываешь. Они тянутся ни к тебе, а к твоей тайне и пока ты не облегчишь душу, они всегда будут лезть туда где их не хотят видеть. – Вы хотите сказать, что я должна рассказать всем то, о чем даже вспоминать не хочу? – Не всем, – покачал головой Док, – расскажи хоть кому-нибудь и тогда люди почувствуют это. Они будут видеть, что кто-то знает твою тайну, а раз ты доверилась кому-то, значит, это не так интересно как казалось. – А разве они не будут добиваться того же доверия, которое я оказала другому? – Возможно, но тогда ты открыто сможешь им сказать, что этот человек тебе важен и ему ты доверяешь, а другого просто сможешь послать. – Что мне помешает послать всех сразу? – вздернула бровь Женька, на что Док улыбнулся. Пожав плечами, он вдруг засмеялся и ответил: – Действительно, ты можешь послать всех сразу. Женька тоже улыбнулась, а когда веселье затихло проговорила: – Я здесь никого не знаю, нет ни единой души, которой можно все рассказать. – А как же Саша? – Саша ничего не поймет, – спокойно ответила Женька, – он богатый, испорченный сынок любящих родителей, он тот, кто за всю свою жизнь не знал нужды и горя. – Я думаю ты ошибаешься на его счет. Мне кажется Саша скрывает от тебя не меньше секретов, чем ты от него. – Все что-то скрывают. – Да, и я не исключение. – Кивнул Док, – и возможно именно тебе я расскажу то, что меня мучает. – Чтобы я потом доверилась вам в ответ? – усмехнулась Женька. – Нет, чтобы мне стало легче. – Улыбнулся он, – я куда больший эгоист, чем тебе может показаться. Но что-то мне подсказывает, что ты сможешь меня понять. – Почему? – Потому, что ты ранена внутри, а когда раны совпадают, люди понимают чужую боль. – О чем вы? – Мне было тринадцать лет, – начал Док, – мой отец и старший брат всегда злоупотребляли алкоголем. Женька хотела его остановить, но потом поняла, что просто не имеет права этого делать. Возможно, он рассказывал эту историю всем, но в его голосе была дрожь, та, которая возникает когда достаешь слова из глубины души, из такого пыльного, забытого ящика, на который даже смотреть противно. Он не просто говорил, Док рассказывал историю и это лишь еще больше убедило Женьку, что все по-настоящему. Так делали люди, которые годами тренировались, чтобы рассказать кому-то правду, но так и не решались. – Мы жили в городе, – тем временем продолжил Док, – я наблюдал, как отец и брат все больше теряют человечность, а потом заметил как они стали пользоваться страхом других людей. По началу это была моя мать, если она что-то не хотела делать или покупать, стоило кому-то из них приложить к ней кулак и она сразу подчинялась. Это продолжалось долго, и моя мать не выдержала, она собрала вещи и уехала. Ее место в семье занял я. Быть бойцовской грушей не так весело, как казалось, я думал смогу дать отпор, смогу быть сильным, но не смог. Однажды меня так сильно избили, что я потерял сознание, брат испугался и привез меня в больницу. Я очнулся, а там был врач, добрый и смешной, – Док улыбнулся, – он помог мне, не просто наложить корсет на сломанные ребра, он помог мне какими-то словами. Но я не стал ему все рассказывать, и только спустя несколько лет я понял, что он спас меня. Когда мне исполнилось восемнадцать, я собрал сумку и решил поступить в медицинский, чтобы помогать людям. Я шел туда не как хирург, я хотел увидев перелом, видеть историю и спасать от домашнего насилия, как можно больше женщин и детей. У меня был прекрасный настрой, я светился изнутри и гордился собой, особенно тем, что не буду похожим на отца и брата. Док замолчал и смотря на свои руки, хмурился. Женька ждала не торопя его, не пытаясь вытащить из него слова. Она видела, что ему трудно говорить, поэтому просто молчала. Прошло несколько долгих минут прежде чем он продолжил. – Я встретил женщину, она тоже училась на врача и я влюбился. У нас все было замечательно, мечты, планы, карьера, но потом она забеременела и мое прошлое, о котором я ей никогда не рассказывал, превратило меня в того, кем я никогда не хотел быть. Тогда я этого не осознал, понимание пришло с годами. Когда она сообщила мне о ребенке, она вся сияла, но вместо радости на моем лице, она увидела страх и растерянность, я посоветовал ей сделать аборт. Заявил, что не хочу детей и это похоронит мою карьеру, конечно она пыталась меня успокоить, пыталась дать мне уверенность, что будет рядом, но я не смог ей сказать, что меня мучило, не смог объяснить, что боялся превратиться в отца из-за разрушенных планов и что ребенок родится с плохой генетикой. Я перевелся в другой мединститут, бросил ее, в надежде, что никогда не вернусь в этот город. Но спустя годы я осознал, что совершил ошибку, вернулся, пытался отыскать ее, узнать ее судьбу и судьбу ребенка. Но я ничего не нашел, скорее всего она сменила имя или фамилию, возможно вышла замуж, но никаких упоминаний о ней кроме того, что она тоже уехала, я не нашел. Сейчас я понимаю, расскажи я ей все сразу, открой я ей свой главный страх, все было бы по другому. Но это была моя тайна, та, которую никто не должен знать. Я хранил ее в себе и не доверился тому, кого любил, сломав при этом не одну жизнь. Только сейчас я понимаю, что превратился в того, кем не хотел быть. Я стал похож на отца, не стал брать на себя ответственность, а просто сбежал… Док резко замолчал. История, которую он ей поведал не нуждалась в подтверждении, она видела, что это правда. Он не врал, о таком не врут и таким не гордятся. Женька заметила как он убрал все материалы и отвернувшись стал раскладывать лекарства на полке. Она села. Ей хотелось что-то сказать, но подобрать правильные слова она так и не смогла. Утешение других это не ее конек. Но отплатить Доку она хотела, поэтому просто глубоко вздохнув, она собрала всю волю в кулак и спокойно произнесла: – Первый перелом – запястье, мне было шесть лет, – Женька посмотрела на свою руку. – Отчим учил меня кататься на велосипеде, но я была плохим учеником. Колено, – она провела пальцем по еле заметному шраму, – удар бейсбольной битой. Раздроблена коленная чашечка, порваны связки и перелом, мне было тринадцать. Сломанные ребра, следствие разногласия между подростком и приемными родителями. Перелом предплечья, падение с лестницы, долгое восстановление и не желание больше разговаривать с предками. Женька встала на костыли и направилась к выходу, но Док ее остановил. – Надеюсь, тебе хоть немного стало легче. – Мягко сказал он. – Я не привыкла жаловаться, но вы правы, – ответила Женька. – Когда кто-то знает часть твоей жизни, этим можно объяснить определенное не желание делать те или иные действия. – Это ты о чем? – лукаво спросил он. – Я не собираюсь стоять у плиты или мыть посуду, стирка и уборка кстати, тоже не для меня. – Улыбнулась Женька. – Я так и подумал, – Док ей подмигнул. – Жду тебя вечером на перевязку. – Хорошо. Док больше не задавал вопросов и они больше не разговаривали на душещипательные темы касаемо прошлого. В основном они обсуждали проблемы возникающие уже сейчас, к примеру недостаток одежды, что кто-то что-то не поделил, но больше они никогда не возвращались к боли и пережитому до часов. Женька сначала не поверила Доку, что ей станет легче, но как ни странно ночью она заснула спокойно и старые раны и переломы больше не ныли так как раньше. А может ей так лишь показалось. В очередное утро, когда Женька пришла к Доку на перевязку она сообщила ему о том, что уже несколько недель почти ничего не слышит правым ухом. Он провел осмотр, но вместо плохого диагноза сделал что-то, дал ей капли и уже к вечеру слух постепенно начал восстанавливаться. Рана заживала и Женька чувствовала себя все лучше, ей уже были не нужны костыли и в перевязках тоже необходимость отпала. Не зная чем себя занять, Женька отправилась в самодельный спортзал решив восстановить мышцы и попытаться хоть немного прийти в форму после долгого отсутствия движений. В зале было несколько тренажеров, наверное, их спустили из ортопедического отделения, но какие-то явно сделали самостоятельно и осмотрев непонятные сооружения она подошла к велосипеду. Первое, что она решила сделать так это укрепить мышцы и восстановить подвижность ноги. Док наблюдающий за ней мягко предупредил об аккуратности и занялся повседневными делами. Заметив взгляд молодого парня, который держал в руках гантели, она недовольно вздернула брови. – Что-то хочешь спросить? – недоброжелательно произнесла она. – Да, – улыбнулся он. – Почему ты не на кухне? – Ранение в ногу, – недовольно ответила Женя. – Нужно восстановить подвижность. – Меня зовут Леха, – снова улыбнулся он. – Тоже ранение, а тебя как зовут? – Женя. – Холодно ответила она и начала заниматься, ей совсем не хотелось заводить новые знакомства, но бежать здесь было не куда, поэтому просто погрузившись в свои мысли, она медленно крутила педали. Только вот мысли крутились об одном, уже несколько дней она ничего не слышала о Саше и его группе. Связи не было, Док лишь сказал, что рацией пользоваться нельзя, а это значит, что оставалось только ждать и надеяться, что они вернуться целыми и невредимыми. 25 Они выбрались на поверхность в северной части города, и сверившись с картой, где-то вдали заметили очертания больницы. Саша сделал для себя отметку «Сопротивление» – именно так он назвал тех, кто не поддался часам. Они передвигались тихо, маленькими группами не теряя друг друга из виду, но чем дальше они продвигались на север, тем меньше ему нравилась обстановка в этом направлении. Вокруг было пусто, за все время пути они несколько раз заходили в магазины в поисках провизии, но все полки были пусты, как будто кто-то побывал здесь до них. Остановившись на ночлег в заброшенном доме Саша не мог уснуть, он уже выучил карту наизусть, но продолжал ее рассматривать, делать пометки и в этом он находил свое утешение. Думать о Женьке он совсем не хотел. – Эй сопляк, – тихо позвал его Дэн. – Чего тебе? – Спать ложись, тебе завтра дежурить. – Я не хочу спать. – Огрызнулся Саша. – Тут дело не зависит от хочешь не хочешь, если заснешь на посту, подставишь команду, так что спи. Саша выключил фонарик и убрав карту растянулся на полу. Дэн был прав, если сейчас он не поспит, может подставить всех, включая самого себя. Саша удивлялся откуда в нем вообще взялось все это армейское? Папаша отмазал его от армии еще с пеленок, наверное, он мечтал, что Саша пойдет по его стопам и станет сидеть целыми днями в офисе, а потом превратится в такого же подонка. Но сынок явно не стал для отца отрадой. Одного Саша совсем не мог понять, что послужило тому, что отец стал таким? Ведь люди такими не рождаются? И все же, почему он не похож на отца… Саша медленно погружался в сон и вместе с тем приходили воспоминания, ну конечно, бабушкина ферма, вот откуда в нем все это… человеческое. По всем правилам современного мира Саша должен был вырасти богатым подонком, используя везде и всюду связи отца и его безграничное количество денег. Но мама часто отвозила его к бабушке, которая в прямом смысле слова, вбивала в него любовь к земле и объясняла трудности выживания в мире. Там же был его дядя, мамин старший брат, который все лето воспитывал его как своего собственного ребенка. Наверное, если бы не они, все было бы по-другому, ведь у отца никогда не было времени на сына. Богатые дети часто получают вместо внимания деньги и именно поэтому имея то, чего не у всех имеется в избытке, они ставят себя выше других, считая что все можно купить за деньги и к сожалению так и происходит довольно часто. В нем эти замашки еще в детстве выбила бабушка и дядя, мама тоже старалась, но она была слишком несчастна до того момента пока у Саши не родилась младшая сестра. Он очень скучал по родным, особенно по маленькой Алисе. Вспоминая свою сестренку, его губ коснулась улыбка и долгожданный сон накрыл его с головой. Его разбудил Дима, Саша открыл глаза и устало потер стучащие виски. Голова болела раскалываясь на части. Приняв таблетку анальгина, Саша выпил кружку сладкого чая, съел печенье и снова сверился с картой. – Выглядишь ужасно, – произнес Дима. – Я в порядке. – Ответил Саша не обращая на него внимание. – Ты всегда так говоришь, но я не слепой. – По душам хочешь поговорить? – Если хорошо попросишь?! – рассмеялся Дима. – Нам пора идти. – Вмешался Дэн и они отправились в путь. Передвигаясь по городу, при этом несколько раз спускаясь в канализацию, они достигли нужной точки уже к вечеру. Забравшись на крышу здания, они надеялись увидеть жилой квартал отраженный на карте, но его больше не было. Саша сверился с картой, но все было не так. Кто-то снес целый жилой комплекс и вознес вокруг него забор, на котором белой краской было написано одно слово «Скорбь». То, что они увидели за забором было ужасным зрелищем. Это было огромное кладбище уходившее ровными рядами куда-то за черту города дальше на север. Конца этому бесконечному ряду одинаковых белых столбиков и недавно вырытых могил, было не видно. Саша дрожащей рукой достал карту и сделал отметку. – Солдаты, – прошептал кто-то и все замерли. Они прятались, но все же не смогли удержаться от интереса. Машина солдат въехала на территорию кладбища с брезентом на кузове. Саша, Дима и Дэн наблюдали за тем как машина проехала по дороге где-то посередине. Там где закончились столбы и начинались пустые могилы, грузовик остановился. Солдаты работали хладнокровно, сбросив тела в ямы они закопали одного, второго, третьего и установив столбики уехали. – Сейчас я им бак прострелю, – прошипел Дэн, но Саша его остановил. – Отвали сопляк, – прорычал он. – Я конечно не хочу тебя учить, но эти солдаты тоже люди, просто они подчинились, а ты нет. Считай, что они немощные инвалиды, которым нужна помощь. – Прохрипел Саша в ответ. – Они нас убивают, а я их жалеть должен? – Прибереги свою злость для главного злодея. Дэн явно был зол и недоволен, но тем не менее смирился с тем, что сказал Саша и убрал винтовку. – Док был прав, – тихо прошептал Дима. – Они поделили город на районы.