Вокруг темнота. Может, жители услышали его и вышли из квартир наблюдать? Борис крутит головой. Никого нет. Да и не шумит он. Капитан осторожно, стараясь не шуметь, дёргает ручку, проверяет надёжность двери, и его догадки о ненадёжности подтверждаются. Хромов отходит. Считает до трёх и уже собирается вынести дверь, но слышит шаркающие шаги, доносящиеся снизу. Капитан замирает. Шаги становятся громче, напряжение в груди нарастает. Полицейский тянется к кобуре, хоть и уверен: тот, кто поднимается, не несёт с собой опасности. Скорее всего, это местный житель. Ведь преступник вряд ли вернётся домой в ближайшее время. Шаги прекращаются. С лестничного пролёта доносится непонятный шорох. Борис аккуратно выглядывает из тёмного угла, в котором прячется, и видит сидящего на подоконнике человека. Мужчину, судя по одежде. Тот копошится в карманах, что-то достаёт, всё тело сотрясается мелкой дрожью. Хромов не видит, что за предмет в руках у человека, но по трясучке полицейский решает, что перед ним алкоголик. Уже не опасаясь, Борис спускается и останавливается напротив алкаша. Но, осматривая человека, капитан сразу понимает, что перед ним молодой наркоман, а в руках он крутит бессменные атрибуты героинового наркомана: ложку и инсулиновый шприц. Невысокий, щуплый парнишка в затёртой и грязной одежде медленно поднимает голову, видит перед собой Хромова, вздрагивает и начинает прятать шприц в карман. – Полиция, – капитан демонстрирует наркоману удостоверение. – Это… Это всё не моё, – с испугом говорит наркоман. – Тут нашёл. Только что. Работая в отделе по борьбе с наркотиками, Хромов каждый день слышал подобные фразы. Звучали они по-разному, но суть была одна и та же. – Видел я, как ты это нашёл в своём кармане, – капитан убирает удостоверение. – Но мне это сейчас не интересно. Ты тут живёшь? – Нет, – выдавливает из себя наркоман. – Я из Челмы. Борис Николаевич знать не знает, что такое Челма и где оно находится, но уверен, что это какая-нибудь деревня поблизости. Изначально Хромов решил, что этот парнишка подослан сюда директором. Посмотреть, не наблюдают ли за квартирой полицейские, нет ли засады. Но, глядя на наркомана, которому важнее всего вовремя ввести дозу наркотика в организм, полицейский отметает эту версию. Хотя за определённую сумму, скорее всего, не очень большую, наркоман может и последить за квартирой. Надо проверить. – А тут что делаешь? – Я… я… – Что я? – Хромов хватает наркомана за воротник грязной куртки и сбрасывает с подоконника. Полицейский удивляется малому весу парня. – Колешься тут? – Да, – отвечает тот, сидя на полу, прижимаясь спиной к стене. – Из Челмы я, деревня недалеко отсюда. Торгуют тут, в соседнем подъезде. Всё это наркотическое дерьмо пробуждает в капитане воспоминания. Он словно опять ощущает, как порошок с резким запахом палёной резины врывается в ноздри. Это мерзкое чувство заставляет полицейского проклинать себя за то, что вновь даёт волю своей зависимости. За то, что он бывший наркоман. Нет! Бывших наркоманов не бывает. И Хромов это чётко осознаёт. Да, он – обычный наркоман. Своей зависимостью загубил всю свою жизнь. Его бросила семья, а он стоит в подъезде, смотрит на молодого наркомана и завидует ему. Называя себя всевозможными ругательствами, капитан обращается к парнишке, который так и сидит на полу, прижавшись к стене: – Там продают амфетамин? Парнишка некоторое время молчит и пялится на полицейского, словно не верит в то, что слышит. Затем медленно поднимается и отвечает: – Я не знаю. – А документы-то у тебя есть? – Есть, – кивает парень и достаёт паспорт. Полицейский выхватывает бордовую книжицу и убирает в карман куртки. Из того же кармана вынимает несколько пятисотенных купюр и протягивает пареньку. – Иди к своему торгашу и узнай, есть ли у него амфетамин. Парень осторожно берёт деньги, видимо, до сих пор не может поверить, что полицейский просит его купить наркотики, и уходит. Капитан остаётся на тёмной лестничной площадке один. Думает, какой же он слабовольный и паршивый человек! Несколько дней назад (или месяцев, лет, вечность?) он полностью отказался от наркотиков ради восстановления отношений с супругой и сыном, ведь Хромов хочет стать полноценным человеком в глазах общества, но наркотики не дают ему этой возможности. Именно амфетамин виновен во всех бедах Бориса. Но оперуполномоченный даже мысли не допускает, что все проблемы в нём, в его голове. Откажись от наркотика, возьми отпуск, перетерпи абстинентный синдром. Но нет же, это слишком сложный путь. Снизу доносится скрип входной двери. Хромов не слышит этого, смотрит в пыльное окно невидящими глазами. Закуривает, но тут же бросает сигарету на пол. Чувствует, как дым душит его, как угарный газ забивает лёгкие и бронхи. Очень сильно пульсирует большая вена на лбу, и кажется, что ещё чуть-чуть, и она лопнет. Тогда капитан умрёт от кровоизлияния в мозг прямо здесь и сейчас. – Я принёс, – за спиной полицейского раздаётся голос наркомана. Словно голос самого себя. Хромов вздрагивает и резко оборачивается. Парнишка тянет к нему руку, на ладони лежит свёрток. Капитан забирает свёрток и разворачивается к окну. Разрывает пакетик и высыпает содержимое на пыльный подоконник. Хочется громко смеяться. Наконец-то. Наконец-то полицейский вновь сможет ощутить те блаженство и энергию, которые обязательно помогут ему поймать директора-насильника. Как помогут? Да чёрт его знает, но амфетамин всегда помогал полицейскому. Поможет и сейчас. Через полминуты наркотик оказывается в носу капитана. Что-то не то. Это не амфетамин, его Хромов узнает сразу. А тут вкус горький, немного солёный и отдаёт уксусной кислотой. – Что это за херня?! – Борис разворачивается, но наркомана нигде нет. «Что мне подсунул наркоман? – спрашивает сам себя опер. – Героин?» Сладкая эйфория вместе с лёгкостью накрывают тело полицейского. Странное ощущение, такого капитан ещё не испытывал. Его сильно шатает, и Борис опирается рукой о стену. Вдруг вся эйфория начинает улетучиваться, как сигаретный дым. Комок рвоты подступил к горлу. А когда он ел последний раз? Сложно вспомнить. Ел ли с того момента, как оказался в Озёрном? Резко падает давление, голова кружится. Опер прижимается спиной к стене и медленно опускается. Страх. Нет, трепещущий ужас перед смертью обнимает капитана. «Ущипните меня, если я сплю». Эффект амфетамина Хромов знает очень хорошо, но то, что происходит с ним сейчас, не имеет никакого отношения к амфетамину. Что это? Героин? Подлый наркоман, продал героин и оставил умирать оперуполномоченного от передозировки. Что за люди пошли? Никакого уважения к власти. Хромова рвёт желудочным соком. Перед глазами становится ещё темнее, и он словно проваливается в яму. Он умер? Или только начинает умирать? Все, все без исключения умирают в одиночестве. Ведь в мире, вроде как, свирепствует эпидемия одиночества. Чушь. Все люди одиноки. Просто сейчас об этом стали больше говорить. Хромов смеётся. Громко. Смех звучит мерзко, неестественно. Он пытается подняться, но ничего не получается. Координация нарушена, а мозжечок отплясывает польку. Он встаёт, но тут же ноги подкашиваются, и он падает на пол. Пыль поднимается в воздух, а затем медленно опускается на тело полицейского. Глава 10 Слышно, как ветер завывает за окном, бьётся в грязное окно, пытаясь прорваться внутрь подъезда. Поскрипывают деревья, царапают стекло сухими ветками. Голова тяжёлая, будто черепную коробку вскрыли, вынули мозг и залили всё оставшееся пространство цементом. Хромов хватается за подоконник одной рукой, второй берётся за батарею и кое-как поднимается на ноги. Ещё чуть-чуть, и голова лопнет. Полицейский усаживается на подоконник и закуривает. Проверяет, на месте ли кобура с пистолетом. Всё в порядке. Затем затягивается и тут же ощущает рвотный позыв. Тушит отвратительно горькую сигарету и принимает решение бросить. В очередной раз. Что с ним происходит? Может, окончательно сошёл с ума? И нет никаких наркоманов, директоров, пыльного посёлка, в котором, нарушая все законы вселенной, не светит солнце. А есть только Борис Николаевич Хромов, приехавший в родной посёлок и оперативно сошедший с ума. Расследовал он однажды дело мужчины, искавшего свою семью, так вот этот мужчина был сумасшедшим, и капитан был уверен, что уж с ним-то такого никогда не случится. Ведь он сильный. Да? Всё может. Но, видимо, система дала сбой, и опер уверенно съезжает с катушек. «Надо проверить квартиру, – думает полицейский. – Я же хотел выломать дверь, но не решился, а теперь терять уже особо и нечего. Если вдруг начнётся служебная проверка относительно меня, то буду давить на невменяемость. Но тогда они бросят меня в больницу, возьмут анализ крови и найдут амфетамин… Всё, с сегодняшнего дня не употребляю!» Хромов подходит к квартире директора. Некоторое время смотрит на дверь, а затем бьёт ногой в область замка. Замок с треском вылетает, и тонкая дверь распахивается с первого же удара. Пульсирующая боль окутывает голову, и пробуждается очередной рвотный позыв. Сначала капитан решает, что боль и помутнение связаны с резким физическим напряжением, но через секунду понимает, что мутит его от яркого солнечного света. Борис не видел солнце много времени. Сколько? Стоп! Солнце? Полицейский быстро входит в квартиру и направляется к первому окну, которое видит. Капитан идёт в кухню, по пути спотыкается о какой-то хлам, разбросанный по полу. Падает. Тут же поднимается. Подходит к окну. Протирает рукавом куртки грязное стекло и невольно щурится, глядя на сентябрьское солнце. Глазам больно, но Борис смотрит на свет. Это невероятно. Затмение закончилось. Или его и не было никогда? Может, капитан действительно тронулся умом, и всё, что тут происходило и происходит, – лишь игра его больного наркоманского разума? Он настороженно осматривает кухню. Грязь, пыль, хлам. По внешнему виду сразу рождается вывод, что в квартире никто не живёт уже очень много лет. Борис поднимает перевёрнутую табуретку и садится на неё. Получается, все проведённые дни в Озёрном, все люди, с которыми он общался – это просто его воспалённое и больное воображение. Но как же так? Он чётко помнит, как похотливая библиотекарша сосала его член, и он до сих пор ощущает боль от камня, попавшего ему в голову. Как он стоял перед огромной чёрной дырой в земле, а волосы на затылке шевелились. И, конечно же, свежо и реально воспоминание о вчерашнем героине. Но, если всё, что с Хромовым тут произошло, – нереально, то надо валить из этого посёлка! И что тогда реальность? Он трогает лоб и нащупывает кровавую корку. Рана настоящая! Просто упал? «Ущипните меня, если я сплю». Борис резко встаёт с табуретки и выскакивает из квартиры. Осматривать её не имеет смысла, ведь никакого преступления не было, никто никого не насиловал. Всё это чушь! Опер сбегает по лестнице, и каждый шаг эхом отражается от стен подъезда. Выходя на улицу, капитан жмурится, а когда глаза привыкают к солнечному свету, полицейский замирает. Пейзаж Озёрного будто кричит о том, что посёлок много лет брошен. Потрескавшийся асфальт, сквозь который прорываются сорняки и кусты. Чёрные окна, похожие на голодные рты, готовые сожрать любого, кто осмелится сюда заявиться. Капитан смотрит по сторонам, и ему кажется, что посёлок застрял в советской эпохе. Здесь Советский Союз не развалился, и интернет и спутниковое телевидение так и не дошли до посёлка. Несколько ржавых советских автомобилей стоят вдоль улицы Ленина. Хромов не верит своим глазам. Посёлок, в котором он родился и провёл первые десять лет своей жизни, оказывается давно брошенным и медленно, но уверенно превращается в лес. Опер видел современные фотографии Припяти, и Озёрный очень на неё похож. Полицейский решает покинуть посёлок прямо сейчас. Он хочет вернуться в Петербург, к жене, сыну. Рассказать всё, что с ним произошло, донести до них, что он серьёзно болен и ему требуется лечение. А лечить его нужно от наркомании и шизофрении. Главное – добраться до дома, там родные люди. Они помогут. Не бросят его в такой страшной ситуации. «Надо позвонить Наде», – думает капитан и достаёт мобильный, но батарея разрядилась. – Дерьмо! Да и не ловит тут ни хрена, – ругается Борис, убирает телефон в карман и направляется к служебной девятке, которая зацепилась днищем за землю. Опер уверен, что никакой дыры в земле не было, всё это ему почудилось. Сейчас, когда солнце наконец-то вернулось в этот мир, он дойдёт до ближайшего населённого пункта и позвонит в Петербург. И уже через несколько часов он будет дома. Неожиданно для самого себя Хромов решает пройти мимо здания библиотеки. Он почему-то очень хочет убедиться в том, что извращённая библиотекарша – лишь его нездоровая фантазия. Но он боится туда идти, ведь если увидит там Жанну Алексеевну, то точно убедится в своей душевной болезни. Во всём виноват амфетамин! Капитан двигается в сторону библиотеки, и с каждым шагом сердце бьётся чаще. А может, нет никакой душевной болезни? А что, если Озёрный забросили, но остались люди, которые не хотят покидать свои родные дома? Вот их и видел Борис. С ними общался. Но, а темнота? Как это объяснить? Вот этому нет объяснения, и, вероятнее всего, Хромов действительно испытывает какое-то психологическое недомогание. При свете дня здание библиотеки не выглядит так зловеще, как во мраке. Даже кажется, что и не было никакой Жанны Алексеевны. Полицейский подходит к входной двери и тянет ручку на себя. В помещении так же грязно, но при дневном свете видно каждый загаженный угол, и кажется, что мусора ещё больше. Слышно, как в куче отбросов копошатся крысы. Хорошо, что капитан их не видит, он с детства ненавидит грызунов. А всё потому, что у одноклассника были домашние крысы, и Борис, однажды будучи у него в гостях, решил поиграть с животным, но закончилась эта игра кровавым укусом. Всё. Нечего дальше задерживаться в Озёрном. Опер выходит из библиотеки и быстро идёт по улице Ленина к служебной девятке. Улица заканчивается, и брошенный посёлок сменяется лесом. Естественно, никакой дыры в земле нет, и полицейский уверенно идёт дальше. Даже чувствует некую лёгкость и эйфорию от того, что его сознание наконец-то возвращается к реальности. Полицейский пробирается сквозь заросли кустов и деревьев и едва слышит, как его кто-то зовёт, но он не обращает на зов никакого внимания. Это всего лишь эхо его сумасшествия, надо идти дальше и не давать разгуливаться безумию. Полицейский выбирается из леска и видит вдалеке автомобиль, уверенным шагом направляется к нему. Зов становится настойчивее и громче. Нет-нет-нет. Нельзя оборачиваться! Опер ускоряет шаг, а через минуту и вовсе переходит на бег, лишь бы быстрее отсюда свалить. Девятка уже близко, и полицейский на ходу достаёт ключи. Его продолжают звать по имени, и, судя по голосу, зовёт Роман. «Нет. Не оборачивайся! Это нереально. Стажёр – это плод моего больного воображения», – думает Хромов. Голос всё ближе и ближе.