– Ты не собиралась ее свести? – Такая операция мне не по карману. – Или могла бы нанести поверх нее другую татуировку, что-нибудь посимпатичнее. В японском стиле, например. – Могла бы? Я? – Конечно, если ты не считаешь, что уже поздно. Женевьева восприняла последние слова как угрозу. – Что ты намерен со мной сделать? Вроблески посмотрел на жертву с некоторой симпатией. Вопрос был задан по существу. – Не знаю, – искренне произнес он. – Пока не решил. – А какие есть варианты? – Этого я тоже пока не решил. – Хочу еще вина, – сказала Женевьева. Вроблески наполнил ее бокал. – Послушай, тебе придется пожить у меня некоторое время. Здесь тебя не обидят. Пока я не определюсь, какой вариант лучше. – Лучше для кого? – А ты сама как думаешь, Женевьева? Та оглянулась на Лорел. Девушка на тахте ответила приветливой улыбкой. – Решил завести гарем? – спросила Женевьева. – Нет. Ничего подобного. – Фрик-шоу? – Мы все немножко фрики, разве не так? Неожиданно в оранжерею вошел Аким, остановился рядом с Женевьевой, держа в руках черный шелковый халат – длинный, просторный, с вышитыми лиловыми и красными маками, – и ласково набросил его женщине на плечи, похлопав ее по боку с интересом, несколько выходящим за рамки формальных обязанностей. – Теперь о тебе позаботится Аким, – сказал Вроблески. – Аким умеет заботиться. 8. Открытая спина В подвальном помещении – узком и мрачном, с высоким зарешеченным окном – в один ряд стоял десяток односпальных кроватей, в дальнем углу работал телевизор, а на стене висела вставленная в рамку карикатурная карта Манхэттена, выполненная в фальшивой трехмерной манере, с Кинг-Конгом, свисающим с Эмпайр-Стейт-Билдинг. Наступило утро. Женевьева, после того как Аким позаботился о ней, хорошо выспалась. Она проснулась, потому что в комнате был кто-то еще – женщина, которую Женевьева мельком видела в оранжерее, Лорел. Она держала в руках поднос с завтраком – то ли прислуга, то ли тюремщица, то ли будущая подружка. Утренний наряд Лорел не отличался от вечернего – все те же шпильки и платье-футляр с открытой спиной. Лорел опустила поднос и повернулась задом, представив на обозрение Женевьевы свою собственную татуировку. Та осмотрела и поднос с завтраком, и Лорел с одинаковым недоверием. – Что это значит? – Обыкновенный завтрак, – ответила Лорел. – Яичница с беконом. Не отрава. Хочешь, я первая попробую? Женевьева отрицательно покачала головой и принялась есть – медленно и основательно. – Я хотела сказать, что это все значит? Кто он такой? Чем занимается? Что это за место? Зачем меня сюда привезли? – Его зовут Вроблески. Бандит. Мы в его доме. Тебя, как и меня, привезли сюда из-за татуировок. Женевьева получила ответы на вопросы – но не объяснения. – Зачем? Он что, большой любитель тату? – Нет, на самом деле он коллекционирует карты. Выколотые карты ему, похоже, нравятся меньше. Они его тревожат. Почему – не знаю. – Нас всех что-нибудь тревожит. – Вроблески не любит, когда его беспокоит что-то неопределенное. Женевьева не торопясь прожевала. – Мне положено испугаться? – Мистер Вроблески умеет нагонять страх. – А с тобой что случилось? – спросила Женевьева, хотя уже примерно догадывалась. – Я – девочка по вызову, ясно? Высшего разряда. Приехала сама, без охраны. Я дорого стою. Ничего не боюсь. Поступил вызов. Села за руль, поехала одна. Район не подозрительный, но адрес оказался фальшивым. Улица есть, а дома с таким номером нет. Пока соображала, кто накосячил, меня вытащили из машины, глаза закрыли повязкой, связали и притащили в подвал. Там все и случилось. – Знакомая история. Лица ты тоже не видела, я угадала? – Да. Сначала я хотела свести татуировки или сделать новые – поверх старых, но странное дело – оказалось, что с дурацкими наколками на теле я стала зарабатывать больше, чем без них. – Да-а? Почему? – По-моему, большинство мужиков – больные на всю голову и, соответственно, предпочитают больных на всю голову баб. Вот почему. – Лорел поежилась. – И ты оставила себе татуировки, чтобы с их помощью зарабатывать деньги? – Может быть, наколки заставляют меня помнить, кто я на самом деле. – Кому охота это помнить? – Затем поступил еще один звонок. Пригласили обслужить мистера Вроблески. Аким все устроил и привез меня сюда. В это время Вроблески, очевидно, еще не знал о татуировках. Ну, мы начали делать то и это, я полностью разделась, он поставил меня раком и начал драть. Тут он, конечно, должен был заметить наколки – прямо у него под носом – но, похоже, отвлекся или сразу не рассмотрел как следует. А потом вдруг как что-то увидел! – не знаю, что именно, по сей день не знаю – и конкретно взвился. Крышу сорвало на хер. Я аж испугалась, что прибьет на месте. Не прибил. Но и обратно не отпустил. – И давно ты здесь? – Несколько месяцев. Здесь трудно следить за временем, знаешь ли. Я у него типа доверенное лицо. Теперь хоть не одна буду. – Он меня убьет? – Чего не знаю, того не знаю. Честно. По крайней мере, вроде не спешит. – Убрать нас – стопроцентно один из вариантов. Надо бы предложить ему что-то еще. 9. Припугнул Зак Уэбстер продолжал жить как прежде. А что еще прикажете делать? События прошлого вечера оставили странное ощущение, однако определить их место на общей шкале странностей он затруднялся. С одной стороны, происшедшее казалось случайной отрыжкой большого города; с другой, если подумать, случайного в нем было мало, скорее наоборот – нечто зловеще-определенное, так как затронуло его лично и «Утопиум». Прошло несколько дней. Зак продал комплект карт Перу восемнадцатого века, поговорил по телефону с Рэем Маккинли, ни словом, впрочем, не обмолвившись о татуированной женщине. Он не знал, что говорить, да и стал бы Рэй слушать? Зак отбывал рабочее время, во вселенной случайных явлений понемногу устанавливался привычный порядок. Это всегда к лучшему, не так ли? А нового нарушения порядка вам не угодно? Тянулся очередной бесконечный вечер, и опять почти подошло время закрытия, как вдруг Зак увидел через витрину припаркованный поблизости помятый «Кадиллак» цвета «синий металлик». Сердце ухнуло вниз. Зак почувствовал себя обманутым, пойманным в ловушку и – непонятно почему – возмущенным. Он смерил улицу взглядом в обоих направлениях, отчасти ожидая повторения истории, надеясь, что появится, покажет свою наготу какая-нибудь еще татуированная женщина. Ан нет, улица была совершенно пуста. Из «Кадиллака» вылез водитель, небрежно прошелся вдоль тротуара, бросил беглый взгляд на «Утопиум» и ввалился внутрь. Зак робко поприветствовал его кивком, но поначалу посетитель не удостоил вниманием ни Зака, ни магазинный товар. Он неторопливо, целеустремленно обошел помещение, заглянул в запасник, словно проверял, есть ли черный выход, подвальный люк или вооруженная охрана. Зак предположил, что визитер ищет, где спрятаться. Сам того не ожидая, он глуповато промямлил: «Что вам угодно?» Посетитель после долгой паузы спросил: – Как торговля? Билли Мур задал вопрос с неподдельным интересом, отчего Зак встревожился еще больше. – Бывало и лучше, – искренне признался он. – Ага. Всегда хочется, чтобы дела шли лучше.