— Спрячьтесь под сено и замрите! Не издавайте ни звука! — скомандовал цыган, не обращая внимания на ее слова. — И никаких фокусов, если не хотите уехать с ними. Времени на вопросы уже не было. Последним, что мы увидели, были двое цыган, которые подбежали к нам с куском брезента в руках. Они набросили брезент на клетку, и для нас мгновенно наступила ночь. * * * Снаружи загрохотали сапоги. Шаги были такими тяжелыми, как будто твари пытались за что-то наказать землю у себя под ногами. Мы послушались цыгана и зарылись в вонючее сено. Я слышал, как совсем рядом кто-то из тварей беседует с вожаком. — На этой дороге сегодня заметили группу детей, — говорила тварь странным обезличенным голосом, в котором не было и следа немецкого акцента, но который не принадлежал и англичанину. — За их поимку объявлена награда. — Мы никого не встретили за целый день, сэр, — ответил цыган. — Не позволяйте их невинным лицам вас обмануть. Они предатели. Шпионили в пользу Германии. Наказание за укрывательство шпионов… — Мы никого не укрываем, — ворчливо перебил его цыган. — Можете сами убедиться. — Именно это я и сделаю, — ответила тварь. — И если мы их здесь найдем, я вырежу твой язык и скормлю его собакам. Тварь ушла, громыхая сапогами. — Не вздумайте. Даже. Дышать, — прошипел нам цыган, и его шаги тоже удалились. То, что он выгораживал нас, удивляло, особенно с учетом того, что эти твари могли сделать с его людьми. Возможно, это объяснялось гордостью или каким-то глубоко укоренившимся презрением к властям. А что, если цыганам просто хочется убить нас своими руками? Я невольно поежился. Мы слышали, что твари уже разбрелись по всему табору, переворачивая вещи, распахивая двери кибиток, расталкивая людей. Заплакал ребенок, и тут же раздался разгневанный голос какого-то мужчины, но звук удара оборвал этот протест. Нам оставалось только лежать и слушать, как страдают люди, и это казалось мне худшей из пыток, несмотря на то что всего несколько минут назад эти же люди были готовы разорвать нас на части. Боковым зрением я заметил, что Хью приподнялся и подполз к чемодану Бронвин. Сунув пальцы под защелку, он попытался открыть крышку, но Бронвин его остановила. — Что ты делаешь? — одними губами спросила она. — Мы должны добраться до них, пока они не добрались до нас! Эмма выбралась из-под сена, приподнявшись на локтях, и подкатилась к ним. Я тоже подполз ближе, чтобы послушать, о чем они будут говорить. — Это безумие, — покачала головой Эмма. — Если мы начнем бросать яйца, нас просто расстреляют. — Что ты предлагаешь? — поинтересовался Хью. — Ты считаешь, что мы должны лежать здесь, пока нас не найдут? Мы сгрудились вокруг чемодана, шепотом обсуждая создавшееся положение. — Подождем, пока они откроют дверь, — предложил Енох. — Тогда я брошу одно яйцо сквозь прутья позади нас. Это отвлечет внимание тварей и позволит Бронвин проломить череп тому, кто войдет сюда первым, а остальные тем временем разбегутся. Бросаемся врассыпную, а затем разворачиваемся и швыряем яйца в центральный костер табора. Все в радиусе тридцати метров обратятся в воспоминания. — Черт возьми! — прошептал Хью. — Мне нравится этот план. — Но в лагере есть дети! — возразила Бронвин. Енох закатил глаза. — Давайте будем беспокоиться о том, как бы кого не зашибить, и предоставим тварям и их собакам отличную возможность переловить нас всех по одному. Но если в наши планы входит добраться до Лондона или просто пережить сегодняшний вечер, я бы не советовал вам этого делать. Хью похлопал Бронвин по руке, которой она накрыла защелку замка. — Открывай, — попросил он. — Раздай нам яйца. Бронвин колебалась. — Не могу, — покачала головой она. — Я не могу убивать детей, которые не причинили нам никакого вреда. — Но у нас нет выбора, — прошептал Хью. — Выбор есть всегда, — не уступала Бронвин. Тут мы услышали рычание собаки. Оно раздавалось совсем близко, у нижнего края клетки, и мы притихли. Мгновение спустя кто-то посветил фонариком на скрывавший нас брезент. — Снимите брезент! — раздался чей-то голос. Судя по всему, это был проводник собаки. Собака залаяла, пытаясь просунуть нос под брезент и сквозь прутья клетки. — Все сюда! — закричал кинолог. — Тут что-то есть! Мы все смотрели на Бронвин. — Пожалуйста, — произнес Хью. — Позволь нам хотя бы защититься. — Другого пути нет, — кивнул Енох. Бронвин вздохнула и сняла ладонь с защелки. Хью с благодарностью кивнул и открыл крышку чемодана. Яйца были аккуратно уложены межды свитерами, и мы все взяли по одному. Все, кроме Бронвин. А потом мы встали, глядя в сторону двери и готовясь к неизбежному. Судя по топоту сапог, к нам бежали люди. Я пытался приготовиться к тому, что нам предстояло сделать. Беги, — говорил я себе. — Беги и не оглядывайся, а потом бросай яйцо. Но неужели я действительно мог это сделать, зная, что погибнут невинные люди? Даже ради спасения собственной жизни… Что, если просто бросить яйцо в траву и ринуться в лес? Кто-то схватил край брезента и резко рванул на себя. Брезент заскользил с клетки, но неожиданно остановился, не успев упасть вниз и обнаружить наше присутствие. — Что с тобой такое? — услышал я голос собачьего проводника. — На твоем месте я бы держался подальше от этой клетки, — ответил ему голос цыгана. У нас над головами уже виднелась половина неба с мерцающими сквозь ветви дубов звездами. — Да ну? Это почему же? — поинтересовался проводник. — Старину Кровопийцу уже несколько дней не кормили, — ответил цыган. — Обычно люди ему не по вкусу, но, проголодавшись, он становится менее переборчив! И тут раздался звук, от которого у меня захватило дух. Это был рев гигантского медведя. В это было невозможно поверить, но он раздавался внутри клетки, как будто медведь находился среди нас. Я услышал изумленный возглас кинолога, и он, волоча за собой скулящего от испуга пса, с грохотом заспешил вниз по доскам, ведущим от клетки на землю. Я и представить себе не мог, как медведь мог попасть в клетку, но точно знал, что от него надо держаться как можно дальше. Прижавшись к прутьям, я увидел Оливию, сунувшую крохотный кулачок себе в рот в попытке заглушить вопль ужаса. Снаружи другие солдаты смеялись над проводником собаки. — Идиот! — рявкнул он, скрывая неловкость. — Только цыгане способны держать такого зверя посреди табора! Наконец я собрался с духом и оглянулся. Никакого медведя в клетке не было. Но откуда этот жуткий рев? Солдаты продолжали обыскивать табор и к нашей клетке больше не подходили. Несколько минут спустя мы услышали, как они снова запрыгивают в кузов грузовика. Завелся двигатель, и они наконец уехали. Брезентовое полотнище соскользнуло с клетки. Все цыгане собрались вокруг нас. Я держал яйцо в дрожащей руке, задаваясь вопросом, придется мне его бросать или нет. Вперед шагнул вожак. — Вы в порядке? — спросил он. — Простите, если это вас испугало. — Мы живы, — настороженно ответила Эмма, — но где же медведь? — Вы тут не одни с необычными способностями, — отозвался молодой человек, стоявший с краю толпы. И он тут же принялся то реветь, как медведь, то подвывать, как дикая кошка. Незаметными поворотами головы он так перебрасывал звуки из одного места в другое, что казалось, звери окружили нас со всех сторон. Справившись с потрясением, мы разразились аплодисментами. — Кажется, ты говорила, что они не странные, — прошептал я Эмме на ухо. — Таким фокусам можно обучить кого угодно, — отозвалась она. — Прошу прощения, — снова заговорил цыганский вожак, — я, кажется, не представился. Меня зовут Бехир Бехаманатов. А вы наши почетные гости. — Он низко поклонился. — Почему вы не сказали нам, что вы syndrigasti? Мы даже рты открыли от удивления. Он произнес древнее название странных людей, которому нас научила мисс Сапсан. — Мы уже где-то встречались? — спросила Бронвин. — Откуда вы знаете это слово? — спросила Эмма. Бехир улыбнулся.