* * * Мы слетели по лестнице так быстро, что наши ноги, казалось, не касаются ступеней. Через двадцать секунд мы уже были во дворе и, перепрыгнув через мертвого мистера Крамбли, по очереди нырнули в сухой колодец. Я прыгнул первым и что было силы пнул ногой зеркальное дно, не желая тратить драгоценное время на его отодвигание. Дверь сорвалась с петель и разлетелась в щепки. — Эй, вы там, внизу, осторожно! — крикнул я и, поскользнувшись на мокрых каменных ступенях, свалился в темноту. Чьи-то сильные руки подхватили меня (разумеется, это была Бронвин) и поставили на ноги. Я поблагодарил ее, ощущая, как колотится мое сердце. — Что там произошло? — спросила Бронвин. — Вы поймали голубя? — Он у нас, — ответил я. В следующую секунду рядом с нами оказались Эмма и Гораций. Друзья встретили мое сообщение радостными возгласами. — А это Мелина, — добавил я, показывая наверх. Она все еще была на самом верху лестницы и с чем-то возилась. — Скорее! — закричал я. — Что ты делаешь? — Выигрываю время! — крикнула в ответ она, после чего захлопнула и заперла на ключ деревянную крышку колодца, одновременно отрезав нас от последнего источника света. Пока она в темноте спускалась вниз, я объяснил друзьям, что за нами уже гонятся пустоты. Я так нервничал, что все, что у меня получилось, прозвучало так: — УХОДИТЕ СКОРЕЕ БЕГИТЕ ПУСТОТЫ СЕЙЧАС ЖЕ! Несмотря на столь невнятное объяснение, этого оказалось достаточно, и дети запаниковали. — Как мы можем бежать, если мы ничего не видим? — закричал Енох. — Эмма, зажги огонь! Эмма не торопилась выполнять его просьбу, видимо, помня о моем предостережении на чердаке. Схватив ее за руку, я на всякий случай быстро проговорил: — Не делай этого! Они тут же нас найдут! Я подумал, что будет лучше всего, если мы оторвемся от них в этом бескрайнем лабиринте тоннелей. — Но мы не можем бежать вслепую, — возразила Эмма. — Конечно, — произнес младший эхолокатор. — Можем, — закончил старший. Мелина, спотыкаясь, побрела на их голоса. — Мальчики! Вы живы! Это я… Мелина! Джоэл-и-Питер произнесли: — Мы думали, что вы… — …все до одного… — …умерли. — Возьмитесь за руки! — обратилась Мелина к нам. — Пусть мальчики нас ведут! Я взял за руку Мелину, а Эмма — меня. Затем она нащупала в темноте руку Бронвин, и так далее, пока мы не выстроились в цепочку, возглавили которую слепые братья. Эмма сообщила им, что мы готовы, и мальчишки пустились бежать, увлекая нас за собой во мрак. Добежав до первой развилки, мы повернули налево. Под ногами захлюпала стоячая вода. Из тоннеля у нас за спиной раздался оглушительный треск, который мог означать лишь одно — пустоты проломились сквозь крышку колодца. — Они в колодце! — крикнул я. Я почти физически ощущал, как они извиваются, протискиваясь в узкую трубу колодца. Как только они очутятся в тоннеле, им не составит никакого труда нас догнать. Мы прошли лишь одну развилку — этого было недостаточно, чтобы от них оторваться. Совершенно недостаточно. Именно поэтому неожиданное восклицание Милларда показалось мне полным безумием. — Остановитесь! Все остановитесь! Слепые мальчики его послушали, и мы, спотыкаясь и едва не падая, начали по очереди врезаться друг в друга. — Да что с вами такое! — крикнул я. — Бежим! — Приношу свои извинения, — провозгласил Миллард, — но мне тут кое-что пришло в голову. Одному из нас необходимо выйти из петли первым, прежде чем это сделают эхолокаторы или эта девочка. В противном случае они угодят в настоящее, а мы в 1940 год, и мы расстанемся. Чтобы они отправились в 1940 год с нами, необходимо, чтобы один из насвошел первым и открыл проход. — Так вы пришли не из настоящего? — растерянно спросила Мелина. — Он уже сказал, что мы пришли из 1940-го года, — ответила Эмма. — Но там у нас с неба дождем падают бомбы. Возможно, вы предпочтете остаться. — Неплохая попытка, — заявила Мелина. — Но от меня вам так легко не отделаться. В настоящем еще хуже. Там на каждом шагу твари! Это из-за них я никогда не выходила из петли мисс Дрозд. Эмма шагнула вперед и потянула за собой меня. — Хорошо! Мы пойдем первыми! Я протянул вперед свободную руку, беспомощно обшаривая пространство впереди себя. — Но я ничего не вижу! Старший эхолокатор произнес: — До выхода всего двадцать шагов, и… — …промахнуться невозможно, — закончил младший. И мы снова тронулись вперед, вслепую размахивая руками перед собой. Сначала я обо что-то споткнулся, потом зацепился левым плечом о стену. — Иди прямо! — прошептала Эмма, дергая меня вправо. У меня в животе все перевернулось. Я ощутил, что пустоты уже спустились в колодец. Теперь, даже если они нас не ощущали, вероятность того, что они выберут правильный поворот в тоннеле и найдут нас, была пятьдесят на пятьдесят. Красться и осторожничать было некогда. Надо было бежать. — К черту, — заявил я. — Эмма, посвети! — С удовольствием! Она выпустила мою руку и зажгла такое пламя, что у меня чуть не вспыхнули волосы на правой стороне головы. Я тут же увидел точку перехода. Она была прямо перед нами, отмеченная вертикальной линией, которую кто-то краской нанес на стену. Мы всей толпой бросились бежать к ней. Как только мы ее миновали, я ощутил давление в ушах. Мы вернулись в 1940 год. Очертя голову, мы бежали по катакомбам. Огонь Эммы отбрасывал на стены мечущиеся тени, а слепые мальчики громко щелкали языками и выкрикивали: «Влево!» или «Вправо!», как только мы подбегали к очередной развилке. Мы пробежали мимо кучи гробов, затем мимо осыпи костей. И вот мы в тупике, у лестницы, ведущей наверх, в склеп. Я подтолкнул наверх Горация, затем Еноха, а потом Оливия сбросила туфли и взлетела вверх. — Слишком долго! — кричал я. — Быстрее! Я ощущал, что они приближаются. Слышал громкий топот их языков по каменному полу. Как будто воочию видел челюсти, в предвкушении убийства истекающие черной маслянистой жидкостью. И тут я их увидел: мутные подвижные пятна в черноте тоннеля. — Скорее! — крикнул я и последним прыгнул на лестницу. Когда я уже был на самом верху, Бронвин дотянулась и выдернула меня из люка, заставив миновать последние несколько ступеней. В одно мгновение я оказался в склепе, где меня уже ожидали друзья. С громким стоном Бронвин подняла каменную плиту, служившую надгробием на могиле Кристофера Рена, и уронила ее на место. Не прошло и двух секунд, как что-то с такой силой ударилось о плиту снизу, что тяжелая каменная глыба подпрыгнула. Было ясно, что надолго она их не задержит, особенно с учетом того, что чудовищ было двое. Они были так близко! Во мне оглушительно выл сигнал тревоги, а живот болел так, будто я выпил стакан кислоты. Взбежав по винтовой лестнице, мы оказались в нефе. В соборе было темно, и единственным источником света служило зловещее оранжевое сияние, мерцающее за витражными окнами. На мгновение мне показалось, что это последние лучи заката, но когда мы бросились к выходу, я заметил сквозь пролом в крыше черное небо. Спустилась ночь. Вокруг продолжали рваться бомбы, причем с такой регулярностью, что грохот напоминал биение какого-то огромного сердца. Мы выбежали наружу. Глава десятая Мы замерли на ступенях собора, в благоговейном ужасе озираясь вокруг. Нам показалось, что весь город охвачен огнем. Небо пылало оранжевыми бликами, такими яркими, что можно было читать. Площадь, по которой мы гонялись за голубями, превратилась в дымящуюся черную воронку. Сирены продолжали завывать, своим пронзительным сопрано оттеняя неумолимый мощный бас бомб. Тональность этого воя так напоминала человеческий голос, что казалось, все жители Лондона взобрались на крыши, чтобы вместе выплакать свое отчаяние. Благоговение сменилось страхом. Инстинкт самосохранения властно напомнил о себе, и мы сбежали по заваленной какими-то обломками лестнице на улицу. Мы пробежали мимо изуродованной площади и обогнули двухэтажный автобус, который выглядел так, будто побывал в кулаке свирепого великана. Я не знал, куда мы бежим, да нам и не было до этого никакого дела. Все, чего я хотел, это оказаться подальше от Ощущения, которое с каждой секундой становилось все мучительнее и тошнотворнее.