— Кто-то когда-то заходил. Говорил, что где-то живут такие люди, как я, но, чтобы присоединиться к ним, мне пришлось бы бросить Эсме. — Может, Эсме умеет… что-нибудь делать? — спросил я. — Я умею считать от ста обратно голосом утенка, — пробормотала Эсме, чередуя слова с громким шмыганьем носом, и тут же закрякала, демонстрируя свой талант: — Сто, девяносто девять, девяносто восемь… Продолжить ей не позволил вой сирены. Он был необыкновенно пронзительным и быстро приближался. В переулок влетела карета скорой помощи. Ее фары были затемнены так, что свет едва пробивался наружу. Машина резко затормозила рядом с нами, и из нее выскочил водитель. — Кто-нибудь ранен? — спросил он, подбегая к нам. Он был одет в «жеваную» серую форму и такую же мятую каску. Казалось, его переполняет энергия, хотя, судя по осунувшемуся лицу, он не ложился спать уже несколько дней. Его взгляд упал на дыру в груди Сэм, и он остановился как вкопанный. — Бог ты мой! Сэм поднялась со словами: — Да ничего страшного! Я в порядке! Чтобы продемонстрировать, насколько она в порядке, она несколько раз вставила в дыру кулак, а потом подпрыгнула на месте. Медик упал в обморок. — Хм, — пробормотал Хью, потрогав лежащего на земле мужчину ногой. — Я думал, эти ребята покрепче. — Поскольку он явно непригоден к службе, — провозгласил Енох, — я предлагаю одолжить у него машину. Кто знает, куда сейчас полетит этот голубь? Если мисс Королек находится далеко, то пешком мы будем идти к ней всю ночь. Гораций, который сидел на обломке разрушенной стены, вскочил на ноги. — Отличная идея! — воскликнул он. — Это идея, достойная порицания! — возразила Бронвин. — Скорую помощь красть нельзя. Она нужна раненым! — Мы и есть раненые, — заныл Гораций. — Она нужна нам! — Это совсем не одно и то же! — Святая Бронвин! — саркастично воскликнул Енох. — Тебя так тревожит благополучие нормальных людей, что ты готова рискнуть жизнью мисс Сапсан. Только ради спасения нескольких человек? Тысяча нормальных людей не стоит одной имбрины! Или, если уж на то пошло, одного из нас! — Как ты можешь говорить такое в присутствии… — ахнула Бронвин. Сэм вплотную подошла к Еноху, и выражение ее лица не предвещало ничего хорошего. — Послушай меня, мальчик, — произнесла она. — Если ты намекаешь на то, что жизнь моей сестры ничего не стоит, мне придется тебя избить. — Прости, если я задел твои нежные чувства, — от отчаяния повысив голос, ответил Енох, — но ты никогда не видела имбрину, никогда не жила в петле, и поэтому тебе не понять, что все это, вот в этот самый момент, строго говоря, нереально.Это все прошлое.Жизнь всех нормальных людей этого города уже прожита. Их судьбы предопределены, сколько бы карет скорой помощи мы ни украли! Поэтому, все это, черт побери, действительно не имеет значения! На лице Сэм отразилась растерянность, но она промолчала, хотя не перестала злобно коситься в сторону Еноха. — Все равно, — упорствовала Бронвин. — Мы не должны причинять людям страданий. Мы не можемзабрать скорую помощь! — Все это просто замечательно, — вмешался Миллард, — но необходимо подумать и о мисс Сапсан! У нее осталось не больше дня. Похоже, мнения нашей группы разделились. Одни считали, что надо ехать на скорой помощи, другие — что следует идти пешком. Поэтому мы решили проголосовать. Сам я был против угона машины, но в основном из-за того, что дороги были изуродованы воронками и я понятия не имел, как по ним ехать. Голосование проводила Эмма. — Кто за то, чтобы угнать скорую помощь? — громко спросила она. Поднялось несколько рук. — Кто против? Внезапно со стороны машины донесся громкий хлопок. Обернувшись, мы увидели мисс Сапсан. Она стояла возле одного из задних колес, шину которого с шипением покидал воздух. Мисс Сапсан проголосовала клювом, воткнув его в шину. Теперь этим автомобилем не мог воспользоваться никто— ни мы, ни раненые — и смысла продолжать споры и терять время больше не было. — Ну что ж, — произнес Миллард, — это все упрощает. Идем пешком. — Мисс Сапсан! — воскликнула Бронвин. — Как вы могли? Не обращая внимания на возмущение Бронвин, мисс Сапсан подскочила к Мелине и, глядя на сидящего у нее на плече голубя, пронзительно закричала. Нам было предельно ясно, что она хочет этим сказать: Пойдемте скорее! — Пойдем с нами, — обратилась Эмма к Сэм. — Если в этом мире существует справедливость, еще до утра мы окажемся там, где нам ничто не будет угрожать. — Я вам уже сказала, что не брошу сестру, — ответила Сэм. — Вы идете в такое место, куда она войти не сможет, верно? — Я… Я не знаю, — заикаясь, ответила Эмма. — Возможно… — Да мне все равно, — холодно произнесла Сэм. — После того, что я только что увидела, я не хочу даже стоять рядом с вами. Эмма отшатнулась и слегка побледнела. — Почему? — едва слышно спросила она. — Если даже такие изгои, как вы, не способны испытывать сострадание к другим людям, этому миру больше не на что надеяться. С этими словами она отвернулась и понесла Эсме к машине скорой помощи. Щеки Эммы вспыхнули, как будто Сэм отвесила ей пощечину. Она бросилась догонять девочку. — Мы не все думаем так, как Енох! А что касается нашей имбрины, я уверена, что она сделала это нечаянно! Сэм резко развернулась к ней. — Это не было случайностью! Я рада, что моя сестра не такая, как вы все. Очень жаль, что я не могу сказать того же о себе. Она снова отвернулась, и на этот раз Эмма за ней не пошла. Проводив Сэм взглядом, она, ссутулившись, побрела за всеми остальными. Каким-то образом оливковая ветвь мира, которую она протянула этой странной девочке, превратилась в змею и больно ее укусила. Бронвин стянула с себя свитер и положила его на засыпанную мусором землю. — Когда снова начнут падать бомбы, надень это на сестру! — окликнула она Сэм. — Это защитит ее лучше всякой ванны. Сэм ничего не ответила. Она даже не посмотрела в ее сторону, потому что стояла, склонившись над водителем скорой помощи, который уже сидел и бормотал: «Мне приснился совершенно ужасный сон…» — Это очень глупо, — заявил Енох Бронвин. — Теперь свитера нет у тебя. — Заткни свою жирную глотку, — огрызнулась Бронвин. — Если бы ты хоть когда-нибудь сделал хоть что-то хорошее для другого человека, ты смог бы меня понять. — Я сделалчто-то хорошее для другого человека, — возразил Енох. — И в результате нас чуть не сожрали пустоты! Мы сбивчиво попрощались с сестрами и, не дождавшись ответа, тихо скользнули в ночной мрак. Мелина сняла голубя с плеча и подбросила его в воздух. Он пролетел совсем немного, прежде чем шнурок, который она привязала к его лапке, натянулся, и он повис над нами, похожий на собаку, натягивающую поводок. — К мисс Королек — туда, — произнесла Мелина, кивая в ту сторону, куда тянула ее птица. Мы гурьбой двинулись вдоль переулка за девочкой и ее подругой-голубкой. Я уже собирался занять привычное место впереди и возобновить свою вахту по охране детей от пустот, но что-то заставило меня бросить последний взгляд на сестер. Я обернулся вовремя, чтобы заметить, как Сэм усаживает Эсме в карету скорой помощи и наклоняется, чтобы поцеловать ее оцарапанные коленки. Мне очень хотелось знать, что их ждет. Позже Миллард объяснит мне: тот факт, что ни один из них никогда ничего не слышал о Сэм — а человек с такой уникальной странностью непременно обрел бы широкую известность — означал, что она, скорее всего, погибла во время войны. Весь этот эпизод удручающе подействовал на Эмму. Я не знаю, почему для нее было так важно доказать незнакомому человеку, что на самом деле мы добрые, но, похоже, ее отчаянно беспокоила вероятность того, что мы не ангелы, спустившиеся на землю, что суть каждого из нас оказалась достаточно сложной и состояла не только из ярких и светлых красок. — Они не понимают, — беспрестанно бормотала она на ходу. А может, как раз наоборот, слишком хорошо понимают, — подумалось мне. Глава одиннадцатая Так уж вышло, что теперь все зависело от голубя. Окажемся ли мы к восходу солнца в безопасности или угодим в черную бездну чрева пуст о ты; удастся ли нам спасти мисс Сапсан или мы будем блуждать по этому адскому пепелищу, пока время, отведенное на ее спасение, окончательно не истечет; вернусь ли я домой и увижу ли когда-нибудь своих родителей — все это зависело от одного-единственного тощего странного голубя. Я шел перед группой, обшаривая окружающее пространство в поисках пустот. Но на самом деле нас вел голубь, натягивая поводок, как идущая по следу гончая. Мы поворачивали налево, когда птица летела налево, и шли направо, когда туда разворачивалась она. Мы брели покорно, как овцы, даже когда для этого приходилось пробираться по изрытым воронками улицам с останками разрушенных зданий. В мерцающем зареве пожаров обломки железных прутьев, торчащие из этих руин, напоминали зазубренные копья, устремленные нам в грудь. После всех ужасающих событий этого вечера я уже едва держался на ногах, а голову странно покалывало. Рокот взрывов стих, и сирены наконец-то тоже замолчали. Мне начинало казаться, что только весь этот апокалиптический шум до сих пор не позволял мне отключиться прямо на ходу. Теперь наполненный гарью воздух был насыщен другими, более приглушенными звуками — шумом воды, льющейся из лопнувших труб, жалобным лаем угодившей в ловушку собаки, хриплыми голосами зовущих на помощь людей. Время от времени в темноте возникали призрачные фигуры других пешеходов. В их глазах светился страх, и они подозрительно озирались на нас, прижимая к груди какие-то вещи — радиоприемник, ворованное серебро, позолоченную шкатулку, похоронную урну… Мертвые несли мертвых. Мы подошли к Т-образному перекрестку и остановились, потому что голубь никак не мог определиться, куда ему лететь — направо или налево.