Вытащил из своего рюкзака пластиковый контейнер, выгреб горсть катышей. Бабка начала химичить. Когда закончила, перелила часть раствора в Пашкину флягу из–под воды. — Это тебе… Дар Знахаря — это серьёзно. Будешь развивать. В день три раза по глотку. Небольших. Перед едой. И пару глотков в день живца. Не больше. Это, как ни крути, всё же — яд. — Теперь вот это красота. На столе осталась горсть переливающихся янтарных бусинок, нанизанных на хрустальную паутинку. — Как тебе, Беда? — Красивые… Из них украшения делают? — Нет, Беда. Из них делают Спек. Ветераны заулыбались, одобрительно закивали. — Спек, это вещь. Спек это… Ммм, — заблажил Шило. — Спек, — перебила Бабка, — это наркотик. Раствор «янтаря». Доза спека, вколотая внутримышечно, делает иммунного — сверх–человеком. Сила, скорость реакции, скорость передвижения, скорость… Ээ… — Обработки информации, — снова подсказал Короткий. — Да. Один иммунный, под «спеком», может биться против двух десятков обычных. Короткий, у нас шприцы где? — Сейчас принесу. Он притащил медицинский саквояж. В металлическом контейнере лежали два ряда пустых инсулиновых шприцов по кубику. Штук двадцать. Бабка взяла шприц. — Вот. Один кубик такой дряни может спасти умирающего. Под спеком, можно прожить сутки даже без внутренних органов. Ну, конечно, кроме сердца и лёгких. Но эта гадость вызывает привыкание. Увы. Так что… Шило встрял: — Я один раз в полной жопе оказался. Если бы не это, — он кивнул на янтарь, — то уже отдыхал бы на том свете. Помнишь, Бабка? — Даже и вспоминать не хочу. — Ей тоже тогда досталось, — объяснил Шило. — На спеке и выбрались. — А как его растворять? Тоже в водке? — спросила Беда. — Да. Лучше всего в водке. Но можно и просто в дистиллированной воде. Можно и просто так есть, но эффект раз в пять ниже. Ну что, — повернулась к Скорому, — делаем раствор? — А что ты у меня спрашиваешь? — Это твой янтарь. — Давай по–другому, — раздражённо остановил Пашка, — это наш янтарь. Мы же вроде договорились, а ты снова… — Ну, ну. Не кипятись. Согласна — мы договорились. Работаем. Шило потёр руки. — А неплохо мы прибарахлились. С такой–то, бля, командой мы… О–го–го. Каждый из группы достал из–за пазухи пластмассовый пенальчик, подвешанный на шнурке на шею, и вложил туда наполненный шприц. А Короткий вынул из своего рюкзака ещё пару пеналов и отдал новичкам. — Это на совсем–совсем крайний случай, — объяснила Бабка. Беда спросила: — А теперь что? Бабка опять решительно закомандовала: — Так. Шило, Короткий, отожмите бельё… Только не так, как прошлый раз! Беда, развесишь всё на чердаке. Ботинки над бойлером повесь. Я бойлер затопила, сегодня вечером все нормально помоемся. После белья, переберём трофейное оружие, почистим. Проверим броники, каски. Завтра с утра определимся, кому что. Перетрясём прицеп. Шило перебил: — Там налокотников и наколенников куча. — Всё это проверим. У муров всегда есть ночники. У наших усопших друзей были? — О-о! Да! Четыре штуки, — радостно отрапортовал Шило. — Получается — всем, кроме Беды. Чёрт! Можно ведь будет и ночью ездить… Ну, ладно. Завтра с утра одеваем высохшую трофейную камуфляжку. Там, кстати, у них один мелкий засранец был, как раз под размер Беды… Ближе к полудню — выдвигаемся на чёрный остров. Всё. За дело. Короткий подозвал Пашку. — Шило там сам с бельём управится. Стволы они с Бабкой и Бедой почистят. А нам надо где–то пятого в машине устроить. — Беду, что ли? — Посмотрим. Да, кстати, подожди здесь, я сейчас. Он вернулся через пару минут с рулеткой. Пошел на кухню, где Беда с Шилом занимались бельём. — Беда, повернись спиной. Короткий приложил рулетку к девушке сзади, пониже спины. Беда подскочила, как ужаленная. Повернулась покрасневшая. — Вы чего?! С ума сошли?! — Не дёргайся, дай я тебя замерю, — приказал Короткий. — Поворачивайся. Машка терпеливо стояла, пока два мужика замеряли её корму. Короткий почесал переносицу. — Тридцать два… Мда… Четыре сантиметра лишних. Посредине не войдёт. Павел добавил: — Так она со временем может ещё раздаться. Это тоже надо учитывать. — Ничего я не могу раздаться! С чего вы взяли? — возмутилась Беда. Мужики не отреагировали. Молча ушли в задумчивости. В гараже Короткий сел на табуретку, в позе Роденовского мыслителя. Скорый попросил: — Опиши проблему. — Смотри. У нас есть место только сзади. Потому что Шило сидит слева, за Бабкой. За спиной у него бронепластина. Так он прикрывает Бабку сзади. Водительское сиденье — это броневой полукокон. Я сижу справа, и с этой стороны прикрываю Бабку. У меня за спиной тоже броневая плита и за пассажирским ещё одна. В случае чего, я веду огонь вперёд и в правый сектор, Шило — в левый. Но в основном нас обстреливают сзади. Если посадить девочку сзади меня, то тебе место только в багажнике. Но я хотел бы, чтобы и ты мог подключиться к педалям. И кроме того… Пашка ждал. — Кроме того, я вот тот Корд, — он ткнул под днище прицепа, — хочу поставить на крышу. А ты у нас главный стрелок. Человек с таким талантом за Кордом, это… Это очень, очень серьёзно. Ну, пулемёт, это в будущем, когда на остров приедем. Мастерская у меня там. В то же время, Беду желательно посадить в салоне. В заднем отсеке слишком опасно. А отсек бронировать, это утяжелять конструкцию… Вот такая задача. Пашка тоже задумался. — А много ли я добавлю мощи на педалях? — Не думаю, что много.