Машина, взметнув ошмётки грунта, рванула к зеркалу котлована. Скорый, каким–то немыслимым образом, поймал в прицел человека с винтовкой в чердачном окне. Выстрелил. В том, что попал, он даже не сомневался. Привык к своей стрелковой безупречности. И прогадал. Нет, в снайпера–то он попал. Даже в голову, как и хотел. Но в окне тут же появилось рыло с гранатомётом. Пашка не успел перезарядить. Гранатомётчик выстрелил. — Граната! — заорал Дугин. Машина уже поворачивала за насыпь котлована, когда в открывшийся борт ударил снаряд. Пашка даже не отключился. Повезло. Багги, упав на правый бок, юзом прошла по дороге метров пять. Короткий, с хрипом потянулся, и щёлкнул тумблером. Двигатель заглох. Дугин выбрался из заднего отсека, огляделся, схватил винтовку, пригнувшись пробежался и залёг на глиняную насыпь. В ушах звенело. От дома с мурами никто к ним не бежал. Там началась отчаянная пальба. Но никто не стрелял в их сторону. Скорый вернулся к товарищам. Шиле досталось больше всех. Снаряд разорвался прямо под его сиденьем. Пластик разлетелся и часть его ушла Шиле в ягодицы. На ногах мясо до колен превратилось в лохмотья, местами обнажив кости. Из ушей, носа, глаз, из уголка рта у Шила сочилась кровь. Пашка, вспомнив про «спек», трясущимися руками расстегнул ладанку и вкатил наркотик тому в плечо. Потом, не разбирая, кто насколько пострадал, уколол по дозе всем, начиная с Машки. Каммулятивная струя прошла под сиденьем Беды, не задев её. Марию просто оглушило и она лежала под Шилом. Бабку ударило лицом о руль, поломав ей, и нос, и челюсть и, видимо, шею. Броневой полукокон не позволил повредить остальное. Короткий был в сознании. Получив свою порцию спека, он начал выкарабкиваться из–под тела Бабки. — У меня нога сломана. Ты всех уколол? — Да, Короткий. Всех. — Молодец. — Короткий, я не понимаю, что происходит. Там стрельба идёт. Но стреляют не в нас. — Возьми оружие, помоги мне добраться до бугра. Придётся серьёзно отстреливаться. Дай ещё живца хлебнуть. Скорый подтащил Короткого к вершине глиняной насыпи. Тот глянул в сторону воюющего с кем–то дома и обрадовал. — С тварями бьются. Мелкие через черноту не пройдут, а вот начиная с рубера, те с разбега иногда проскакивают… — Поморщился от боли — Правда, начинают после этого сильно тупить. Шанс есть. Если мы с тобой отобьёмся — выживут все. Пашка повернулся к машине, чтобы проверить товарищей, но Короткий остановил. — Ты им ничем не можешь помочь. Надо остановить стаю и муров. Тогда выживут все. Залегли за бугром. Пашка с сайгой и аэсвэка, Короткий с акээмом. Разложили обоймы, приложились к прицелам. Пару минут стояла тишина, потом снова затарахтели автоматы. Над крышей сарайчика, стоящего у самой чёрной реки, показалась голова твари. Тот хромой элитник, которого Дугин укокошил одним выстрелом, был помельче. Этот же красавец был просто огромен. Он не походил ни на что. Его тело, сложенное из угловатых, шипастых элементов, походило на оживший бесформенный кусок скалы. Такое мог выдумать только больной на всю голову художник–аниматор. Годзилла из фильма, по сравнению с этой махиной, был признанным красавцем. Кошмарное создание, ростом повыше двухэтажного дома, неуверенно шагало на двух ногах, иногда останавливалось и трясло головой. Короткий подсказал: — Видишь, как двигается? Это он через тьму прошёл. Ты помнишь, что бить надо в глаз? — Угу. Пашка припал к оптике. Урод, не спеша приближался к обороняющемуся коттеджу, не обращая внимания на град пуль, рикошетивших от его брони. Следом, чуть правее, вылезло ещё одно пугало. Поменьше первого, и стоящее на четырёх ногах. Этакая пасть на ножках. Массой эта харя была побольше чем первая, хоть ростом и уступала. Двигалась тварь также замедленно и неуверенно. Скорый лежал и ждал «глаз». Первый «кошмар» спокойно подошел к дому с торца, засунул лапу, заканчивающуюся подобием клешни в окно второго этажа и начал сосредоточенно что–то там нащупывать. Причём конечность в проём окна не поместилась, и часть брёвен с треском вдавилась внутрь. Наконец, прямо «просветлев лицом», выродок вытащил из недр избы орущего благим матом мужика и принялся его разглядывать со всех сторон. Так дети разглядывают эскимо, прежде чем начать его есть. Но спокойно перекусить бедному животному не дали. Вторая тварь, обошла дом вокруг и, увидев, что Первый уже нашел чем поужинать, решительно подошла к счастливчику, привстала на задние лапы и нагло откусила половину орущего угощения. Как такими зубами она не отхватила «руку» Первому — удивительно. Человекообразный явно обиделся. Не обращая внимания на стрельбу, практически в упор из окон, он засунул в пасть остаток лакомства, размахнулся и врезал свинообразной твари по голове. Удар был ужасен. С башки снесло несколько броневых пластин, оголив кости черепа. «Свинка» не осталась в долгу, утробно рыкнув, она прыгнула, и вцепилась в горло обидчику. Точнее в то, что должно быть горлом. Обе твари, рыча покатились по двору, круша заборы и постройки. — Скорый! Не спи! — крикнул Короткий. — Жду… — ответил Пашка. В этой круговерти, даже с его талантом, точку прицеливания найти невозможно. Из окна высунулся чуть ли не по пояс стрелок. Он поливал из американской винтовки дерущихся зверюг. Эффекта, правда, никакого не наблюдалось. А вот пулю из Пашкиной сайги он в голову получил. Грохот стоял как на линии фронта. Там поливали и из автоматов, и из двух пулемётов. Один — явно крупнокалиберный. В кого стреляли — непонятно. В дерущихся тварей? Так — бесполезно. С северного угла осторожно выбралась тварь поменьше. — Рубер, — объявил Короткий. Бронированная скотина обнюхала стену дома, и принялась выворачивать из неё бревно. Дугин взялся за сайгу, приложился и долбанул рубера в то место, где должно быть ухо. Тварь недоумённо повернула голову, посмотрела в сторону стрелка. У Скорого в руках уже была снайперка. В перекрестие оказался глаз зверя. После выстрела, над головой нежити возник нимб из кровавой пыли и зверюга села, прислонившись к стене. Пашка опять перевёл оптику на драку. Там четвероногая уже стояла над двуногим и трепала его как собака. Все бока у неё были располосованы клешнями противника. Броня, местами вырванная, местами встопорщенная, смотрелась как изодранный камуфляж. Сзади, на черепушке, в области грибного нароста, бронирование исчезло начисто. Павел, на голой интуиции, всадил в это место тяжёлую пулю. Свинорылка упала на своего противника и замерла. Короткий прошептал: — Мама родная! Такую элиту застрелить! Первый урод, почуяв слабость противницы, выбрался из–под неё, тяжело встал на ноги. Его правая рука валялась во дворе, оторванная по локоть. То, что можно было с натяжкой назвать головой, болталось на одном позвоночнике. Она, практически откушенная, странным образом не теряла устойчивости и подвижности. Пашка ждал. Тварь тупо обводила взглядом окрестности. Когда она повернулась «лицом» к Скорому, тот отправил пулю в глубокую глазницу. Зверь всхрапнул, покачнулся, встал на колени и рухнул мордой в землю. Из–за дома выскочил ещё один рубер. Этот, похожий на ящерицу–молоха, покрытый светлыми пластинами брони, легко взлетел на крышу, и стал разбрасывать шифер. Скорый попросил: — Короткий, выстрели в него.