Затащил остальных. Устал. Он вылез из подвала, посмотрел на солнце, уже низко висящее над горизонтом, на слоноподобные трупы тварей в ограде, на изуродованные окрестности, на развороченное дно пепелаца… Сплюнул в сердцах — Тьфу, твою мать! — и полез обратно. Вернул на место передвижную кирпичную стенку. И пошел лечить своих товарищей. Глава 9. Проснулся Пашка рано. Посмотрел на часы — двадцать минут шестого. Он лежал, уставившись в темноту. В голову полезло нехорошее. Если рассудить здравомысленно, то возникает вопрос, — А оно ему надо?… На кой чёрт ему этот мир, этот Стикс? Эта смесь улья и муравейника? Эта бредовая ойкумена? Нет, ну если так — всерьёз подумать… С его семьёй видимо всё в порядке. Дети живы–здоровы. Они там, на месте, в своём настоящем мире. Лариска… При мысли о жене сердце вдруг защемило, заныло. Ларису он любил. Сильно любил. И часто. Почти каждый день. Красивая, горячая баба. Без закидонов и глупых претензий. Может потому, что хлебнула по жизни. А может просто характер такой от природы. Её мать, его тёща, тоже удивительной простоты женщина. Шестьдесят семь старушке. Так она поумней молодых. И Лариска у него тоже — очень умная. Иногда такое посоветует, что и гению в голову не придёт. Четырнадцать лет прожили. Ребёнок у неё, Виталька, глядя на нормального мужика, пусть и не родного, сразу стал отличником и спортсменом. Потом родилась Кристинка. Маленькое чудо. Крошечное солнышко. Папина радость. И Пашка всё для неё… Всё… Накатила тоска. Аж со слезами. И снова встал вопрос — А оно ему надо? Вся эта беготня, стрельба, погони, эти долбанные муры, эти твари — выходцы из преисподней. Всё это как–то… Это не нормальная жизнь. Желания жить у него совершенно не было. Может так же как Машка… Даже ещё проще — из апээса пулю в балду, и привет. Можно ещё проще — выйти на черную речку и потерять сознание. Насовсем. А то, тут глядишь и дырка в башке может зарасти. Жить Пашка отчаянно не хотел. Без Лариски, без Кристинки… Нет. Не хотел. Бабка со своей бригадой тут уже уйму времени обходились без него. Обойдутся и дальше. Маша… А вот с Марией всё сложнее. Хоть она не выросла у него на руках, и даже у него на глазах. Так… Соседские детишки. Но сейчас она единственное, что связывало его с той, нормальной жизнью, с памятью о семье, доме, счастье. — Эх Машка, Машка, — думал Дугин, — как же тебе не повезло. И повезло одновременно. Это надо же было так попасть девчонке. В такой жуткой дыре оказаться. Ну ладно, хоть выжила. Пашка представил — что почувствует Беда, если он прикончит себя и решил — нет. Поживёт ещё. Уничтожить свою боль и тоску вместе с самим собой, он всегда сможет. В любой момент. Но надо свою смерть приберечь для серьёзного случая. Распорядиться своей кончиной хозяйственно. Как последний аргумент в какой–нибудь заварушке. А их, заварушек этих, впереди будет ещё ох сколько. Тут за три дня навалилось столько приключений, что там, в нормальном мире, на всю жизнь бы хватило. Он решил — ладно, поживу. Ради Машки. По крайней мере — есть, за что цепляться в жизни. Дугин осторожно поднялся, чтобы не разбудить больных, и тихо вышел из бункера. На дворе чуть светало. Над речкой тьмы висел туман и отсвечивал зеленью. В нём, как в жидкости, плавали светящиеся точки, беспорядочно клубясь и перемешиваясь. Иногда между этими светлячками проскакивала фиолетовая искра. И тогда, со стороны ленты мрака, доносился негромкий щелчок. Кроме этого щёлкания, ничто не нарушало тишину. Ни пичуга не свистнет, ни кузнечик не стрекотнёт. Пашка нашёл в развалинах кухни эмалированное ведро, набрал два раза из колодца и вылил в бадью у колодезного сруба. Наверное, поилка для скота. Разделся до пояса и всласть побулькался в прохладной водичке, разогнал кровь. Потом вернулся в бункер и сварил пятилитровую кастрюлю риса с тушёнкой и такую же компота. На запахи проснулась вся бригада. Скорый объявил час лечебных процедур и принялся сращивать кости и наращивать мясо у раненных. Перестарался. Пришлось снова лечь на свой матрас и минут пять–десять отлеживаться, прихлёбывая живец. Очухался достаточно быстро. Он вообще, все меньше и меньше уставал от применения знахарского дара. Пошел на склад. Господи, чего там только не было. Тащили видимо всё, что в Улье имеет хоть какую–то ценность. Нашёл армейские котелки на всех. Вернулся и устроил завтрак. Бабку пришлось кормить с ложечки, растирая кашу и мясо в клейстер. Жевать та ещё не могла и руками двигала неважно. А Шило очнулся, повернулся набок с помощью Пашки и, с горем пополам, поел сам. Руки у него работали. В отличие от нижней половины. Та отнялась напрочь. Короткий дометал варево, запил компотом, слез с верхней койки и ухромал. Пашка посмотрел вслед, не стал материться, только помотал головой. Столько сил потратил, чтобы срастить тому большеберцовую кость, а он нисколько не бережётся. Потом пришлось тащить Бабку в туалет. Потом сопровождать туда же Беду, потому что девочка поначалу–то, в горячах, не чувствовала боли, то теперь каждое движение вызывало у неё стон. Для Шила пришлось делать импровизированную утку. Ходить ему пока было не на чем. Скорый управился с больными, ещё малость подбросил всем здоровья и пошёл на склад. Так… Присмотреться. Сразу же наткнулся на АПС в деревянной кобуре. Вернулся в спальное помещение. — Бабка, я тут ещё одного Стечкина нашел. Возьму себе? — А зачем тебе два? Впрочем, если хочешь, бери конечно. Бери, что хочешь. Не спрашивай. Там кстати рядом… Тут Бабка схватилась за лицо, застонала от боли. Скорый быстренько просканировал её. Челюсть выскочила из сустава. Он взял одной рукой Бабку за затылок, второй за бороду, оттянул подбородок вниз и резко двинул назад. Сустав со щелчком встал на место. Бабка материла сквозь зубы и Улей, и тварей, и муров, и своё невезение. Вот вроде челюстью человек шевелить не может, а мат выходит вполне прилично. Потом успокоилась, передохнула, и, осторожно еле шевеля губами подсказала. — Там рядом Берета лежит… В набедренной кобуре… Проверь. Должна подойти. — А ещё где–то Короткий обещал калаш, такой же как у тебя. Для Машки. Извиняюсь — для Беды. — Да, есть такое… Прямо за дверью… На верхней полке… Пашка полез и обнаружил три штуки АК, раскрашенных в камуфляжку. Вытащил один и поставил у кровати Беды, рядом с Аугом. Потом спросил. — Бабка, а вот Шило, он далеко может гранату метнуть? — Не знаю. Но намного дальше… Чем обычный человек. — Ага. Если найду гранаты, будет нам лёгкая артиллерия. — Хм… Я как–то не додумалась… А гранаты в ящике из–под посылки, там же… Под автоматами на полу. Скорый проверил и действительно обнаружил ящик с эргэдэшками. Двенадцать штук. Отметил, что нужно их захватить с собой. Опять вернулся к Бабке. Сел на табуреточку и присобачил на вторую ляжку ещё одну кобуру. Вставил туда Стечу. Вошёл, как родной. Встал перед шефом. — Ну, как? — Красавец!