Спросил у Ванессы: — Ну что? Будем надеяться на братьев Стечкиных? Та безразлично пожала плечами. Подошел к двери автобуса, выставил пистолеты перед собой и ударил дверь ногой. Стоя на пороге, он сделал четыре выстрела по сидящим на бревне, как воробьи на проводе, бойцам. Четыре трупа. Стрелял по привычке — в глаз, как элитников. Отскочил в сторону от двери. Через дверной проём по внутренностям салона и по наружной навесной броне забарабанил град пуль. Кто–то кричал: — Не стрелять! Идиоты! Не стрелять! Прекратить огонь! Мать вашу! Всё затихло. Дугин ждал. Делать первый ход придётся противнику. — Мадам Ванесса! Ответьте, пожалуйста! — Ответьте Ванесса, — разрешил Скорый. — Да, я вас слушаю! — С вами всё в порядке? — Нет! Со мной не всё в порядке! — Мадам Ванесса! Мы вас освободим! Не волнуйтесь! — Вообще–то, это вам надо волноваться! — откликнулась пленница. Никто не понял значения этих слов, но получилось хорошо. Заковыристо. — Слушай, террорист! Как тебя там! Чего ты хочешь?! Пашка подумал. А чего он, собственно, хочет? Ладно, потянем время. — Я домой хочу! Войско помолчало, соображая, что ответить. Наверняка, сейчас прокрадываются к автобусу вне зоны видимости. Пашка метнулся в конец салона, приоткрыл шторку и выстрелил в чью–то шею сзади, над броником. Осталось семь противников. Вернулся к двери. — Ванесса, у вас там есть близкие люди? Та брезгливо сморщилась: — Эти?… — Понятно, — пробормотал Дугин и стал ждать дальше. — Слышишь, стрелок! А где твой дом?! — Он не в этом мире! — Послушай! Давай по–серьёзному! У нас, пока, ничья, но всё может измениться!… — У нас, пока, семь ноль в мою пользу! Какая же это ничья?! — оскорбился Скорый. — Просто скажи — чего ты хочешь! — Хочу свой рюкзак, свой карабин и свои фляги! — Лады, уже несут. Через пару минут за стеной у двери произнесли. — Я захожу. — Подожди. Пашка развернул Ванессу на кресле лицом ко входу. Сам «спрятался» за её спиной. Шепнул женщине: — Сделайте напуганный вид. Та возмущённо фыркнула. Пашка скомандовал: — Входи. Вошёл солдатик с имуществом. — Клади у стены. Хорошо. Теперь повернись спиной. Три шага назад, ко мне. Боец отошёл от двери и рухнул без сознания, приголубленный Пашкиным лечением. Скорый оттащил его подальше и одел тому наручники. Пробормотал: — Шесть осталось. — Ну что там?! — кричали с улицы. — В обморок упал! — кричал в ответ Дугин. — Мне пришлось его связать! На всякий разный! На том конце переговоров смачно выматерились. Пашка проверил рюкзак, всё было на месте, кроме пластикового контейнера с жемчужинами. — Э-э! — возмутился он. — Тут шесть,… — прикинул, а наглеть уж до конца, — То есть, восемь сотен черного жемчуга куда–то делись! Переговорщик с той стороны снова заматерился. Долго молчали. Пашка никуда не торопился. Бабка ушла. И, вернее всего, через пару часов вернётся с подмогой. Так что… — Слышишь, террорист! Я нашёл твой контейнер с жемчугом. К твоим шестистам, я могу добавить… Только… Сто сорок две! Больше нет! — Ладно! Хрен с ним! Давайте! Свяжешься с вами, с нищетой, так и этому рад будешь! — Я не могу к тебе отправить бойца! Они, почему–то увидев тебя, в обморок падают! Заброшу в салон, сам заберёшь! — Бросай! В салон влетел Пашкин пищевой контейнер, перевязанный каким–то обгрызком верёвки. — Ну, всё! Отпускай заложницу! Пашка окончательно обиделся: — Я, что — обещал отпустить?! Я, что, по–вашему, — чмо какое–то?! Вы отдали то, что мне принадлежит! Думаете — я на радостях вам сразу баб раздавать начну?! — Тьфу, твою мать! Да скажи ты просто — чего тебе надо! Не тяни время, клоун! — Я танк хочу! — закапризничал Пашка. Ванесса вытаращила на него глаза. — Ну и ну… Никто за меня танк не даст. Оттуда заорали: — Ты мужик совсем охренел?! Обороты–то сбавь! Ванесса начала смотреть осмысленно. Пашка снова плеснул в её мозги покорности. Вот ведь ситуация. Вот уж точно — патовая. И что?