— Учитель начальных классов. — А не преподаёшь — потому что работы нет? — Да… Можно было бы уехать в Самару. Там учителя требуются. Но у меня тут родители и сёстры. Да и не хочу я куда–то ехать. А в компании платят неплохие деньги… Вы меня в Тоузаково завезёте? Мне домой надо. Мама, наверное, с ума сходит. Бабка, по традиции, прочитала новенькой небольшую лекцию о том месте, куда та попала. Таня слушала молча, вопросов не задавала. Только в конце спросила: — Это вы шутите? Да? — Так. Ладно. Информация не прижилась. — Подождите… Вы, что — серьёзно всё это?… — Лекция прерывается до приезда на место дислокации, — очень умно подвела итог Бабка. В этот момент они проезжали мимо оскалившей страшные зубы туши рубера на Советской улице. Бабка спросила у новенькой. — Тань, вот ты не веришь. Да? А тебя не смущает, например, вот эта милая дохлая зверушка? Или летнее тепло в феврале? Или пустой город? Да и вообще — всё, что с тобой произошло… Ладно. Молчи. И думай… От того, правильно ли ты поймёшь всё происходящее, зависит твоя жизнь… И вовсе не то — будешь ли ты жить хорошо или плохо. Вопрос стоит так — будешь ли ты жить, или просто умрёшь. Думай. Когда подъехали к месту побоища на Железнодорожной, Шило попросил: — Бабка, притормози, давай я коготок от громилы отрежу. Как память об удачной охоте. А? Бабка рефлекторно остановилась. — Шило, блин… Ты, что — повесишь десятикилограммовый коготь себе на пузо и будешь с ним ходить, растопырив пальцы? Зачем он тебе? Что за детство? — А это что? — спросила Татьяна. — Вот этих… Вот это… Это вы их всех убили? — Нет, Танечка, что ты?! — запротестовал Шило. — Это не мы! Нет, нет, нет! Гринпис, блин, пусть спрашивает вот с него. — он ткнул в Пашку. — Это всё он. Вон того, зелёного мужика, точно он завалил. — А… А это, что — какое–то животное? — Бабка, подожди. — Ты что? — Надо, чтобы девушка осознала… Пошли–ка, Короткий. Два мула подошли к поверженному гиганту, взялись за голову, поднатужились и повернули эту глыбу лицом к пепелацу. Татьяна ахнула и отвернулась. Уселись по местам. — Ну и как тебе? На земле такие собачки, поди, не водятся? А вот тут эдакие — на каждом шагу. Запомни, Танечка, тут на каждом шагу — смерть. Пошумела лишний раз — смерть. Отошла от группы за угол — смерть. Не выполнила команду старшего группы — смерть. Вот так. Пока тебе дают информацию, не будь дурой, слушай и впитывай. — Отвезите меня домой, пожалуйста… — А где твой дом? — Вот по этой дороге, дальше. Село Тоузаково. Пожалуйста. Короткий вздохнул. — Она ничего не поняла. Скорый спросил у Бабки: — Мне с ней поработать? — Нет, не надо. Она где–нибудь в Полисе, брякнет по глупости. Нам это не нужно. Половина наших успехов — от секретности наших даров. А в Улье никогда не относятся к необычной информации, как к пустой. Сразу поймут — что к чему. Потом обратилась к Тане: — Танечка, ты извини, но твоего, как там… Толузакина… Его нет. Ты же слышала, что я говорила. Вот этот кластер заканчивается на Алтухово. А дальше уже Новотроицкое. — Какое Новотоицкое? Вы просто не туда свернули. Пожалуйста, отпустите меня. Я сама дойду. Пешком. Отпустите… Я же вам ничего плохого не сделала. Бабка затормозила. — Таня, да никто тебя не держит. Но тебе некуда идти. Девушка молча вылезла из машины, спустилась с насыпи шоссе и быстро пошла по тропинке в сторону леса. Шило удивился: — Куда это она попёрлась? Бабка пожала плечами. — Не знаю. Но там, в лесу, парочка тварей… Уже сюда бредут. Быстро отмучается. Скорый начал вылазить из машины. — А ты куда? — удивилась шеф. — Так нельзя. Её надо остановить. — Скорый, я не собираюсь всю дорогу выслушивать её истерики. Мы не благотворительная организация. У нас дел по горло. — Она погибнет, так нельзя. — Скорый, ты что тупишь? Знаешь, сколько за полторы тысячи дней мы таких встречали. Они не понимают, что происходит. И, главное, — не потому, что не могут, а потому, что не хотят! Одного подростка мы силой привезли в Полис. Он сейчас с караванами ходит. Так мы у него до сих пор в списках врагов. Даже не здоровается. Мы, видишь–ли, не дали этому идиоту «права выбора». Хе…Так что, не надо вот этого. Пусть идёт. Таня уже отошла метров на полста, когда из лесу выбрели два топтуна. Видимо только что оттаяли и ищут чем перекусить. Девушка их сразу увидела, развернулась и побежала назад к машине. Топтуны добавили скорости. Команда с интересом наблюдала за развитием событий. — Нет, — сказал Скорый, — так нельзя. Он встал коленом на сиденье, вскинул сайгу и парой выстрелов успокоил тварей. Бабка круто свернула налево с дороги и покатила бегущей девушке навстречу. Та остановилась, тяжело дыша. Бабка аккуратно её объехала и подкатила к мёртвым топтунам. Шило и Короткий привычно выскочили из машины и распотрошили трупы. Принесли по горсти паутины, бросили в Пашкин армейский термос. Бабка развернулась и поехала в сторону шоссе, обойдя стоящую столбом девушку. Они уже взбирались на асфальт, когда Таня закричала: — Стойте! Стойте! Я с вами! Стойте! Скорый оглянулся. Татьяна бежала по полю, размахивая над головой руками. Бабка и не думала останавливаться. — Бабка, — попросил Пашка, — ну перестань издеваться над человеком. Остановись. Бабка остановилась и заворчала: — Жалостливый какой. Как бы нам твоя жалость боком не вышла. Смотри, Скорый, на твою ответственность. Это всё бесполезно. Она всё равно в какую–нибудь задницу свою бестолковку засунет. Сегодня, завтра, через месяц,… — махнула рукой, — знаю я эту породу. Шило и Короткий тоже смотрели на Скорого осуждающе. Девушка подбежала к машине, и опёрлась на раму, шумно и тяжело дыша. — Ну? Чего тебе? — спросила Бабка. — Я всё поняла… Я всё поняла… Я с вами поеду. Можно? — Ты смотри, — какой прогресс! Осознала, значит, серьёзность своего положения? Таня покивала.