Д’Агоста покачал головой и повернулся к Пендергасту: – Вы хотите что-нибудь спросить у этого чокнутого? – Не напрямую. Но позвольте мне спросить у вас, Винсент: вы получили результаты анализа крови мистера Лэшера. – Разумеется. – И результаты на гидрохлорид метамфетамина положительные? – Да, черт побери. Накачан до одурения. – Я так и думал. Выйдем в коридор? Д’Агоста последовал за ним из палаты. – Мне не требуется задавать никаких вопросов, – сказал Пендергаст, – потому что парень не виновен в убийстве Кантуччи. – И откуда вы это знаете? – Я нашел крошку метамфетамина в его квартире. Крупные желтоватые, похожие на соль кристаллы – я немедленно опознал их как особый сорт, если можно так сказать, известный своей кристаллической формой, цветом и постоянством. Я провел быстрое расследование и установил, что Управление по борьбе с наркотиками вело наблюдение за изготовителем мета этой разновидности, готовилось его арестовать и что продукт продавался в одном ночном клубе. И один мой коллега организовал мне просмотр видео, записанных УБН на входах и выходах в тот ночной клуб. Там отчетливо видно, как Лэшер вошел в клуб, потом вышел сорок минут спустя, явно с покупкой… и точно в то время, когда был убит Кантуччи. Д’Агоста уставился на него, потом рассмеялся и покачал головой: – Вот зараза. Это не Бо, это не Ингмар, это не Лэшер – все приличные наводки коту под хвост. Мне кажется, что я бесконечно закатываю на вершину горы бочку с дерьмом. – Мой дорогой Винсент, Сизиф гордился бы вами. Когда они вышли из Бельвью, большой пикап нью-йоркской «Пост», развозящий утреннюю газету, остановился на зебре и водитель выкинул толстенную стопку газет на тротуар рядом с ними. Заголовок кричал: ОБЕЗГЛАВЛИВАТЕЛЬ ВЫЯВЛЕН!! 28 – Это первое, – сказал Синглтон, выходя вместе с д’Агостой из муниципального здания, чтобы совершить небольшую прогулку от Уан-Полис-Плаза до здания городской администрации. Стояло солнечное, дьявольски холодное утро, температура понизилась до минус двенадцати градусов. Но снег пока так и не выпал. Д’Агоста пребывал в ужасе. Его никогда прежде не вызывали в офис мэра, тем более вместе с его капитаном. – И что нас там ждет? – Вряд ли что-то хорошее, – ответил Синглтон. – И даже не просто плохое. Скорее всего, нас ждет кошмар кошмарный. Обычно мэр доносит свою точку зрения через комиссара. Как я уже сказал, это первое. Ты видел, как он смотрел после пресс-конференции? Дальше они шли молча – свернули в Сити-Холл-парк и вошли в роскошный, выполненный в неоклассическом стиле холл здания городской администрации. Швейцар в сером, ожидающий их прихода, провел их вверх по лестнице, потом по просторному и пугающему мраморному коридору, увешанному темными картинами, к двойным дверям. Их провели в наружный кабинет, а оттуда прямо в кабинет мэра. Без всякого ожидания. Без всякого ожидания. Д’Агосте это показалось худшим из предзнаменований. Мэр стоял за столом, на котором лежали два аккуратно сложенных номера «Пост»: вчерашний, с большой историей Гарримана, и утренний номер, с продолжением того же автора. Мэр не предложил им сесть и не подал руки. – Итак, – произнес он своим низким гудящим голосом, – на меня давят со всех сторон. Вы сказали, что у вас есть наводки. Мне необходимо знать, на каком мы свете. Мне нужны последние подробности. Синглтон предварительно дал понять д’Агосте, что говорить будет он, как ведущий следствие. Если только мэр не обратится напрямую к Синглтону. – Мэр Делилло, спасибо за вашу озабоченность… – начал д’Агоста. – Давайте без этой фигни, говорите по делу. Д’Агоста набрал в грудь побольше воздуха: – Значит так… – Он решил не вешать мэру лапшу на уши. – Если откровенно, то дела обстоят неважно. Вначале у нас появилось несколько зацепок, некоторые из них казались перспективными, но все они никуда не привели, как это ни печально. – Наконец-то я слышу откровенный разговор. Продолжайте. – В первом случае у нас были все основания подозревать отца ребенка, которого жертва сбила насмерть и скрылась с места происшествия. Но у него стопроцентное алиби. Во втором случае мы были уверены, что это совершил кто-то из тех, кто имел отношение к установке охранной сигнализации в доме жертвы. Да что говорить, мы в этом до сих пор уверены, но три наиболее вероятных подозреваемых оказались ни при чем. – А что с этим парнем, Лэшером, который подстрелил одного из ваших копов? – У него алиби. – А именно? – Он попал в объектив камеры Управления по борьбе с наркотиками ровно во время убийства. – Господи боже. А третье убийство? – Лаборатории еще работают с уликами. Мы обнаружили катер, на котором скрылся убийца, – конечно, угнанный. Но похоже, это тупиковый путь. В катере никаких улик, как и в гавани, откуда его угнали. Однако мы получили четкий отпечаток обуви убийцы. Тринадцатый размер. – Что еще? Д’Агоста замялся: – Что касается серьезных зацепок, это все. – Все? Один дурацкий отпечаток? Вы это хотите мне сказать? – Да, сэр. – А ФБР? У них что-нибудь есть? Они не утаивают от вас информацию? – Нет. Мы прекрасно понимаем друг друга. Похоже, они озадачены не меньше нас. – А как насчет поведенческого подразделения ФБР, этих психологов, которые вроде бы способны по мотивации составить профиль личности? У них есть что-нибудь? – Пока нет. Мы, конечно, предоставили им все наши материалы по делу, но обычно составление профиля занимает около двух недель. Однако мы настойчиво попросили их поторопиться и надеемся получить что-нибудь через пару дней. – Через пару дней? Господи Исусе. – Я сделаю все возможное, чтобы их поторопить. Мэр схватил вчерашний номер «Пост» и помахал перед ними: – А это что? Что за история Гарримана? Почему вы сами не увидели такие возможности? Почему нужен какой-то треклятый репортер, чтобы выдвинуть убедительную гипотезу? – Мы, безусловно, рассматриваем такой вариант. – Рассматриваете. Рассматриваете! У меня три тела. Три обезглавленных тела. Три богатых, печально известных обезглавленных тела. И у меня полицейский между жизнью и смертью. Мне не нужно рассказывать вам, как на меня давят. – Мистер мэр, пока не существует никаких убедительных свидетельств в пользу версии Гарримана о том, что это некий мститель, но мы ведем следствие и в этом направлении, как и во многих других. Мэр с отвращением бросил газету на стол: – Версия, согласно которой какой-то псих объявил крестовый поход и выносит приговоры злодеям, задела людей за живое. Вы ведь понимаете, да? Многие люди в городе – важные люди – начинают нервничать. А есть другие – они сочувствуют убийце, видят в нем кого-то вроде серийного Робин Гуда. Мы не можем допустить, чтобы эта угроза проникла в социальную ткань общества. Тут вам не какое-нибудь захолустье вроде Кеокука или Покателло, это Нью-Йорк, где все живут под солнцем в гармонии, где самый низкий уровень преступности в Америке. Я не допущу, чтобы эти достижения были уничтожены в мою каденцию. Вы меня поняли? Не в мою каденцию. – Да, сэр. – Нелепость какая-то. Сорок детективов, сотни патрульных полицейских – и один отпечаток обуви! Если я не увижу немедленно результаты, вы дорого заплатите, лейтенант. И капитан. – Он ударил по столу крупной рукой с выступающими венами, перевел взгляд с одного на другого. – Дорого заплатите! – Мистер мэр, мы выложимся по полной, я вам обещаю. Мэр глубоко вздохнул, отчего его крупная фигура стала еще крупнее, потом выдохнул мощную струю воздуха: – Тогда идите и принесите мне что-нибудь получше, чем какой-то дурацкий отпечаток. 29