Пендергаст бежал по мерзлой земле, остро осознавая свою первую ошибку, которая чуть не стоила ему жизни. Когда по истечении десятиминутной форы передняя дверь не открылась, он тут же понял, что его логика была ущербной, и, зная, что может стать легкой мишенью, спрыгнул с дерева в тот самый миг, когда с холмика прозвучали два выстрела – пули вонзились в ствол в том самом месте, где он только что сидел. Пролетая мимо нижней ветки, он ухватился за нее, качнулся изо всех сил и приземлился уже на бегу. Оглянувшись, он увидел, что Озмиан выбежал из кустов и помчался следом за ним, держа пистолет в руке. Пендергаст не только совершил ошибку, но и потерял драгоценные десять минут форы, которые позволили бы ему выбрать вход в здание 93. Озмиан явно заранее рассчитал, какой логикой будет руководствоваться Пендергаст, и переиграл его. Пендергаст понесся к восточной стороне здания 93, где вроде бы имелся разрыв в сетке ограждения. Он увидел, что западное крыло частично выгорело; разводы сажи от пожара ползли по стене из черного окна, а по фасаду шла массивная трещина до самого верхнего этажа, словно в гигантском доме Ашеров[30]. Пока он бежал, расстроенный и униженный тем, что недооценил своего противника, его мозг работал, заново взвешивая имеющиеся возможности. Единственный плюс ситуации состоял в том, что его противник израсходовал два патрона: теперь у Озмиана оставалось пятнадцать против его семнадцати. В конце игры – если он доживет до нее – преимущество в два патрона может стать решающим. Сеточное ограждение приближалось, и Пендергаст, пробежав вдоль него до прорыва, нырнул в дыру; выпрямившись, он бросился в плотные заросли кустарника, перебрался через груду упавших кирпичей и, молниеносно приняв решение, прыгнул в открытое окно здания. Он перекатился, вскочил на ноги и побежал дальше, направляясь в самую темень. Включив фонарик на одно короткое мгновение, Пендергаст сделал поворот, потом другой и еще один; за третьим поворотом коридора он остановился и присел – отсюда ему открывалось поле обстрела коридора, по которому он пробежал. Мгновение спустя он услышал тихие быстрые шаги, увидел мерцание приближающегося фонарика за углом. Как только фонарик появился, Пендергаст выстрелил. Это был длинный выстрел, и Пендергаст промахнулся, но его попытка произвела желаемый эффект: Озмиан нырнул назад за угол. Пендергаст остановил погоню и дал себе минуту-другую передышки. Он снял ботинки и, отшвырнув их в сторону, побежал по коридору в носках, сделал крутой поворот вместе с коридором и вдруг оказался в большой открытой комнате, слабо освещенной лунным светом. Быстро переместившись к центру, Пендергаст распластался за потрескавшейся бетонной колонной, из-за которой мог стрелять практически в любых направлениях. Он замер, вдыхая пахнущий плесенью, кислый воздух. У него было несколько мгновений, чтобы осмотреться. Если Озмиан появится здесь из той же арки, что и он, то у него будет отличная позиция и он не промахнется. Однако Озмиан вряд ли станет так рисковать. Этот человек сменил тактику преследования на тактику выслеживания. Света, проникавшего через разбитое окно, хватало Пендергасту, чтобы разглядеть общие очертания комнаты. Это была столовая, на покоробленном линолеуме стояли столы в окружении беспорядочно разбросанных стульев. Некоторые столы были еще накрыты, словно в ожидании, когда за них усядутся мертвецы. На полу валялись дешевые тарелки, пластиковые стаканчики и блюда. Разбитые окна впускали внутрь не только лучи бледного света, но и вьющиеся растения, которые пробирались сюда и, цепляясь за стену, ползли наверх. В воздухе стоял запах крысиной мочи, влажного бетона и плесени. Продолжая разглядывать помещение в тусклом свете луны, Пендергаст увидел, что многочисленные слои краски, некогда покрывавшей потолок и стены, растрескались и отслоились и сыплются на пол, как конфетти. Кусочки краски смешались с пылью, обломками и мусором и образовали толстый слой, на котором идеально сохранялись любые следы. Это было похоже на снег: никто не может пройти по нему, не оставив следов, а способов замести или как-то скрыть их не существует. Осматривая пол, Пендергаст заметил повсюду множество следов, оставленных городскими археологами и так называемыми «ползунами», любителями обследовать опасные заброшенные здания. Он принял мгновенное решение: занять господствующую высоту, поднявшись по лестнице. Озмиан, несомненно, предвидел это – у него в запасе еще много разных ловушек. Но сейчас прежде всего нужно было получить физическое преимущество, а это означало подниматься вверх. Придется двигаться быстро, стараясь увеличить расстояние между ним и преследователем. И тогда в какой-то момент Пендергаст сможет развернуть ситуацию, сделать круг и, если повезет, выйти на противника сзади, самому стать преследователем. Все эти мысли промелькнули в его голове менее чем за десять секунд. В подобных строениях должно быть множество лестниц – как в середине здания, так и в боковых крыльях. Пендергаст выскользнул из-за колонны, пересек столовую и, убедившись, что коридор пуст, направился по нему в восточную часть больницы. Он бежал по темному коридору и слышал, как похрустывает у него под ногами отшелушившаяся краска. В конце коридора, за двойной дверью, одна половинка которой оторвалась и стояла у стены, обнаружилась лестница, как и рассчитывал Пендергаст. Он почти надеялся услышать шаги своего преследователя, но даже его острый слух ничего не различал. Тем не менее не приходилось сомневаться, что по его следам идут, и не кто-нибудь, а опытный охотник, поэтому он схватился за металлические перила и побежал через ступеньку наверх, в дурно пахнущую, холодную, непроницаемую темноту. 56 Озмиан ждал в темноте у основания лестницы, прислушиваясь к удаляющимся шагам своей добычи, считая каждый шаг. По-видимому, Пендергаст бежал через ступеньку, потому что между звуком шагов задержка была больше обычной; он явно направлялся к «высокому месту» – мудрое, хотя и предсказуемое решение. Когда Озмиан спустя много лет снова вошел в здание 93, он испытал удивительно сильную эмоциональную реакцию. Конечно, память о тех временах притупилась и почти исчезла, но, когда он увидел старую столовую, почувствовал ее прежний запах, сохранившийся под многими другими, это разбудило в нем неожиданный поток воспоминаний из того жуткого периода в его жизни. Поток был такой мощный (садисты-санитары, буйнопомешанные коллеги-пациенты, лгущие, улыбающиеся психиатры), что он остановился – прошлое самым жутким образом вторглось в настоящее. Но только на мгновение. Неимоверным усилием воли он прогнал свои воспоминания назад в бункер памяти и снова сосредоточился на преследовании. Этот опыт принес ему неожиданное прозрение. Он понял, что выбрал это место для своеобразного очищения, как способ раз и навсегда изгнать призраков того периода его жизни. Продолжая прислушиваться и считать удаляющиеся шаги, Озмиан привел в порядок свои мысли. Пока что он был слегка разочарован самой охотой и отсутствием должной сообразительности у добычи. С другой стороны, та ловкость, с какой Пендергаст спрыгнул с дерева практически в тот момент, когда Озмиан выстрелил, произвела довольно сильное впечатление, хотя и неприятно было обнаружить его в таком предсказуемом месте. Озмиан чувствовал, что у этого человека есть еще неиспользованные ресурсы, и эта мысль его возбуждала. Несомненно, Пендергаст был достаточно хорош, чтобы обеспечить ему приличную, может быть, даже эпическую охоту, которая оправдает его затраты и усилия. Шаги, и без того тихие, смолкли окончательно – добыча вышла на этаж. Озмиан не знал, на какой именно, пока не сосчитал ступеньки между первым и вторым этажами и не сделал быстрый подсчет в уме. Он тоже начал подниматься, проворно и бесшумно, но не слишком быстро. Добравшись до второго этажа, он сумел подсчитать, что его добыча, прыгая через ступеньку, покинула лестницу на девятом этаже. Верхний этаж был бы очевиднее, но девятый разумнее, поскольку давал его добыче дополнительные пути к отступлению. Озмиан продолжал подниматься, понимая, что никогда еще так остро, как сейчас, не ощущал нервный трепет погони. Это было какое-то атавистическое наслаждение, которое может оценить только охотник, нечто встроенное в геном человека: любовь к выслеживанию, преследованию и убийству. К убийству. Озмиан почувствовал дрожь предвкушения. Он вспомнил свою первую охоту на крупную дичь. Это был лев, большой самец с черной гривой, которого он ранил неточным выстрелом. Лев убежал, и, поскольку Озмиан ранил зверя, на него была возложена обязанность найти и убить подранка. Они последовали за львом в слоновую траву, его оруженосец нервничал все сильнее, в любую секунду ожидая прыжка. Но лев не атаковал, и следы вывели их в еще более неблагоприятную местность, поросшую густым кустарником. Оруженосец отказался идти дальше, и тогда Озмиан сам взял ружье и отправился в густые мопановые заросли. Близость зверя вызвала у него безошибочно узнаваемую дрожь, и он опустился на колени, держа ружье наготове. Лев прыгнул на него, как скорый поезд, и Озмиан успел сделать всего один выстрел – пуля попала льву в левый глаз и вырвала затылочную кость в тот самый момент, когда лев приземлился на него всеми своими пятьюстами пятьюдесятью фунтами мышц. Озмиан помнил это ощущение экстаза от убийства, хотя и лежал распластанный, со сломанной рукой: от льва несло горячей вонью, в его шкуре гнездились жуки и мухи, его кровь заливала тело Озмиана. Но это ощущение возвращалось к нему все реже и реже, пока он не начал охотиться на людей. И оставалось только надеяться, что убийство его нынешней добычи не будет слишком легким. На восьмом этаже он на мгновение включил фонарик и осмотрел ступени лестницы, с удовлетворением отметив, что Пендергаст оставил здесь свой след. На девятом этаже новый беглый осмотр подтвердил его предположение: добыча ушла с лестницы и по длинному коридору направилась в восточное крыло. Он помедлил на площадке, переводя дыхание и прислушиваясь. Здесь, наверху, дул холодный ветер, стонал в здании, добавляя звуковой слой, перекрывающий более слабые шумы движения. Озмиан осторожно подошел к краю разбитого прохода, ведущего в коридор, где на ржавых петлях криво висела стальная дверь, и заглянул в щель между дверью и косяком, через которую открывался вид на коридор. Главная дверь отделения, в котором лежали больные, склонные к побегу, прежде блокировала это крыло, и пациенты по ночам оказывались заключенными. Городские исследователи давно сорвали эту дверь, и теперь она лежала на полу. Слабый лунный свет проникал в коридор, позволяя получить общее представление о том, что там находится. Коридор тянулся до самого конца восточного крыла и заканчивался окном, причудливо обрамлявшим похожее на коготь засохшее растение в горшке. Словно белая машущая рука, трепыхалась на ветру полусгнившая тряпка занавески. Двери открывались в обе стороны, за ними располагались крохотные запирающиеся палаты, которые Озмиан помнил очень отчетливо; на самом деле они мало чем отличались от тюремных камер, в каждой был свой клозет и ванная. Он помнил, что его собственная камера, так же как эти, была обита мягким материалом, на котором остались грязь, сопли и слезы предыдущих обитателей. Озмиан быстро подавил новую вспышку воспоминаний. Осторожно и беззвучно – на случай, если его добыча устроила новую засаду, – Озмиан скользнул в тень и медленно двинулся по темной стороне коридора, спиной к стене. Он позволил себе на миг включить фонарик, направив его луч на пол, и снова заметил среди прочих следов свежие следы своей добычи, ведущие в дальний конец крыла. Пендергаст избавился от обуви, и Озмиан тоже сбросил ботинки, чтобы производить меньше шума при движении. С пистолетом в руке он продолжил поиск. В конце коридора следы Пендергаста привели к одной из палат. И дверь палаты была закрыта. Примечательно, что он сумел это сделать, не производя ни малейшего звука. Интересно. Пендергаст не сделал ничего, чтобы как-то скрыть свои следы, хотя и знал, что Озмиан идет за ним по пятам. Это означало, что у Пендергаста есть план, скорее всего, еще одна засада, в которую он надеется заманить Озмиана. Но что это за засада? Вероятно, одна из тех засад, которые даже в случае их провала могут превратить преследователя в преследуемого. Озмиан замер у закрытой двери, потом сделал шаг назад. Дверь из металла могла выдержать даже самый безумный натиск, хотя петли проржавели и сломались, а шурупы выпали из металлического покрытия. Но он знал, что изнутри эти двери не закрываются – только снаружи. Стоя в стороне от линии огня, Озмиан взялся за ручку и повернул ее, готовый к тому, что изнутри последует шквальный огонь. Ничего. Он толкнул дверь, продолжая держаться сбоку от косяка, а потом стремительно ворвался внутрь, готовый стрелять, и мгновенно охватил взглядом маленькое помещение. Палата оказалась пуста, если не считать кровати и матраса, сортира и драного плюшевого мишки на полу. Оконная рама отсутствовала, остался пустой проем, через который проникал лунный свет вместе с ледяным ветром, а мрачный ландшафт внизу уходил вдаль, к водам пролива Лонг-Айленд. Осмотрев пол, Озмиан увидел, что следы Пендергаста ведут в ванную. Дверь туда была закрыта, но, конечно, не заперта. Его палата была точно такой же. В ванной имелось окно, но слишком маленькое – не пролезешь. Если Пендергаст вошел туда, то он в ловушке. Озмиан снова проверил пол. Следы отчетливо вели в ванную, а обратных следов не было. Озмиан улыбнулся и поднял пистолет. 57 Ледяной ветер выл и свистел за углом здания, пока Пендергаст стоял на наружном выступе, в десяти этажах от земли. Кирпичный карниз и четырехдюймовые каменные перемычки давали ненадежную опору для ног. Держа пистолет в правой руке стволом вниз, Пендергаст ждал того момента, когда Озмиан, убедившись, что его добыча не прячется в ванной, высунет голову, чтобы проверить, не ушел ли противник этим путем. Пендергаст постарался придать обману максимальное правдоподобие. Он и в самом деле вышел из комнаты через окно, но сначала прыгнул из ванной на раму кровати, в прыжке успев закрыть дверь одной рукой, а с кровати перебрался на наружный подоконник, чтобы не оставлять следов. Сначала он устроился на подоконнике, надеясь, что Озмиан будет искать его именно там. Но потом по декоративной кладке перебрался на десятый этаж, заняв там неожиданно выигрышную позицию. Озмиан будет исходить из того, что Пендергаст ждет его на наружном выступе справа или слева от окна на девятом этаже, но никак не выше. По крайней мере, специальный агент надеялся на это. Его противник заподозрит засаду… но не в том направлении. Все еще размышляя над этим планом, Пендергаст не мог не признать, что до сих пор Озмиан переигрывал его в области обычной, двойной и дважды двойной реверсивной психологии. Он ждал. И ждал. Но Озмиан все не появлялся. Стоя на выступе под обжигающими порывами ветра, Пендергаст вдруг понял, что совершил еще одну логическую ошибку. Реакция Озмиана опять оказалась не такой, как предполагал Пендергаст. Либо его снова перехитрили, либо Озмиан проводит какую-то собственную стратегию. Пожалуй, впервые в жизни Пендергаст почувствовал себя загнанным в угол. Ничто из того, что он делал до сих пор, не срабатывало. Это было как в ночном кошмаре: сколько ни стараешься, идти быстрее не получается, потому что ноги не слушаются. А теперь, стоя на этом кирпичном выступе, он сделал себя идеальной мишенью. Нужно было как можно скорее вернуться внутрь здания. Пробираясь по выступу, он продолжал размышлять. Любой охотник знает, что ключ к успешной охоте состоит в понимании поведения и моделей мышления намеченной жертвы. Нужно понять свою добычу, как говорил ему когда-то его наставник. В данном случае Пендергаст должен был понять Озмиана: как он думает, чего хочет, что его мотивирует. И он сделал удивительное открытие, которое, возможно, позволит ему в конечном счете одержать победу, если Озмиан поведет себя так, как надеялся Пендергаст. Он добрался по выступу к выбитому окну на десятом этаже, остановился и быстро заглянул внутрь: еще одна похожая на камеру палата с мягкими стенами, залитая лунным светом и пустая, если не считать голой кровати и стула. Легко, как кошка, Пендергаст спрыгнул с подоконника на пол и снова присел, обводя комнату пистолетом. Пусто. Он подошел к двери и попытался повернуть ручку. Дверь была заперта – снаружи. Это была именно та ситуация, какую он предвидел, и Пендергаст резко повернулся, чтобы перекрыть дверь в ванную, но опоздал. Озмиан появился оттуда с поразительной быстротой и ловкостью, и Пендергаст почувствовал, как холодный ствол пистолета Озмиана прижался к его уху, свободной же рукой противник ухватил его за запястье и резко вывернул, выбивая «лес-баер» из его хватки. Пистолет с металлическим лязгом упал на пол. Наступил момент истины. После долгой, мучительной тишины Пендергаст услышал вздох. – Восемнадцать минут? – раздался голос Озмиана. – Это все, на что вы способны? Он отпустил запястье своей добычи и отступил на два шага назад: – Повернитесь. Медленно. Пендергаст подчинился. – Эти обманные следы, ведущие в ванную. Неплохо. Я чуть было не потратил пару патронов – хотел стрелять в дверь. Но потом понял, что это было бы слишком просто; конечно, вы ушли другим путем – через окно. Вы ждали на выступе. Это было ясно. Но затем мне пришло в голову, что вы не стали бы ждать на выступе в очевидном месте – справа или слева от окна. Нет, вы бы добавили для вящей убедительности еще один обман, забравшись на следующий этаж! И вот, пока вы карабкались дюйм за дюймом по фасаду, я неторопливо поднялся по лестнице, вычислил палату, в которой вы должны были оказаться, и устроил засаду. Не забывайте: это же психиатрическая больница, тут пациентов запирали в палатах, а не наоборот. Как удачно для меня, что вы упустили из виду эту маленькую деталь. Пендергаст ничего не ответил. Озмиан не сумел противостоять желанию позлорадствовать, поиграть с ним. И это заставило специального агента поверить в то, что его рискованная догадка верна: если Озмиан одержит победу над своей жертвой уже на начальной стадии игры, то он даст ей второй шанс. Слишком большое значение имела для него эта охота, чтобы он закончил ее так быстро. Но дело было не только в этом: то, что Озмиан решил не убивать его прямо сейчас, говорило Пендергасту нечто очень важное о той власти, которую это место имеет над Озмианом, и позволяло глубоко проникнуть в его душу. – Я рассчитывал найти в вас более сильного противника, Пендергаст. Какое разочарование! Озмиан прицелился ему в голову, и, когда Пендергаст увидел, как палец Озмиана все сильнее надавливает на спусковой крючок, он вдруг понял, что ошибся: Озмиан не собирался давать ему второй шанс. Когда он закрыл глаза, готовясь к громкому хлопку выстрела и последующему небытию, в его сознании совершенно неожиданно возник знакомый образ – лицо Констанс – прямо перед обжигающим взрывом выстрела. 58 Марсден Своуп озирался вокруг с неким страстным, великодушным благоволением, ощущая почти родительскую любовь к этой гудящей, скандирующей, распевающей толпе, собравшейся вокруг него. Он не мог не чувствовать легкое разочарование из-за того, что количество верующих на Большом лугу оказалось не так уж велико – в темноте было трудно подсчитать, сколько их пришло, но определенно здесь не собрались те бессчетные тысячи, на которые он надеялся. Вероятно, этого и следовало ожидать. Многие отсеялись по пути, как тот богатый юноша, что хотел последовать за Иисусом, но ушел опечаленный, когда Иисус сказал ему, что сначала тот должен расстаться со всем, чем владеет. Имелась и еще одна проблема. Груда росла так быстро и в нее кидали столько негорючих вещей, что она погасила огонь, который должен был пожрать ее. Запас керосина у Своупа кончился, и массивная горка только чадила, выдавая колечки вонючего черного дыма. Своуп послал одного из своих учеников – нет, не учеников, а собратьев – за керосином и надеялся, что тот вернется с минуты на минуту. Толпа вокруг него чуть покачивалась из стороны в сторону, тихими серьезными голосами распевая «Мир в долине»[31]. Своуп с радостным сердцем присоединился к ним. Что его по-настоящему удивляло, так это отсутствие полиции. Да, первоначальный костер погас, но все равно толпа такого размера, собравшаяся вечером на Большом лугу без согласования с властями, должна была привлечь внимание правоохранителей. Тем не менее ни одного полицейского пока так и не появилось. Странно, но для Своупа это стало разочарованием, потому что в его планы входило оказать сопротивление властям штата и пресечь – если потребуется, то и ценой собственной жизни – их попытки погасить костер. Какая-то его часть, как и его герой Савонарола, стремилась к мученичеству. Справа от него возникло какое-то волнение, и из толпы выбралась женщина лет тридцати пяти, привлекательная, одетая в простую пуховую куртку и джинсы. В одной руке она держала что-то сверкающее, как золото. Женщина подняла предмет повыше, словно собираясь швырнуть его в общую груду, потом повернулась к Своупу: