Я уже собиралась шагнуть за дверь, как вдруг меня разобрало любопытство. — Гарольд, а можно узнать, какая у вас специализация? По моим предположениям, он был или гинекологом, или педиатром. Я склонялась в пользу педиатрии и просто хотела удостовериться. — Я ветеринар, утенок, — ответил он. — Передавай мои наилучшие пожелания Глэдис и Селии и не забудь полюбоваться пионами следующей весной! Я вывалилась на улицу, сгибаясь пополам от хохота, и помчалась в закусочную. Как было обещано, девочки в полном составе дожидались меня за столиком. Не успели они и рот раскрыть, как я завопила: — Он же ветеринар! Вы отправили меня к ветеринару?! — Как все прошло? — спросила Глэдис. — Больно было? — Он ветеринар! — захлебывалась я хохотом. — А вы говорили, что он врач! — Доктор Келлогг и есть врач, — возразила Дженни. — У него на табличке написано. — К ветеринару меня отправили, точно кошку на стерилизацию! Я плюхнулась на диванчик рядом с Селией, с облегчением почувствовав рядом ее теплый бок. От приступов хохота меня трясло с головы до пят. Я чувствовала себя свободной и дикой. Как будто прежде я и не жила вовсе, а теперь жизнь во мне била ключом. Счастье, возбуждение, отвращение, стыд, гордость — все это нахлынуло разом и совершенно сбивало с толку, но чувствовала я себя потрясающе. Послевкусие от секса намного превзошло сам секс. Мне просто не верилось, что я совершила такой подвиг. Как будто на моем месте оказалась совсем другая Вивиан, бесстрашная и дерзкая, — секс с незнакомцем, с ума сойти! — и вместе с тем я как никогда ощущала себя настоящей. При виде сидящих за столиком девушек меня накрыло такой мощной волной благодарности, что я чуть не прослезилась. Как здорово, что они рядом! Мои подруги! Самые лучшие подруги в мире! Мои самые лучшие подруги, с которыми я познакомилась всего две недели назад — кроме Дженни, с которой мы знакомы только два дня! Как же я их всех люблю! Они ждали меня! Они беспокоились обо мне! — И все-таки — как прошло? — спросила Глэдис. — Отлично. Просто отлично. Передо мной стояла тарелка остывших блинов, недоеденных за завтраком, и я накинулась на них, как хищник на добычу. У меня тряслись руки. Казалось, я никогда не наемся. Господи, да я просто умирала с голоду! Раз за разом поливая блины сиропом, я запихивала их в рот один за другим. — И вечно талдычит про свою женушку, скажите же? — пробубнила я с набитым ртом. — Не то слово! — Дженни закатила глаза. — Просто ужас. — Он мямля, — признала Глэдис, — зато добрый, а это самое главное. — А больно-то было? — спросила Селия. — Представляешь, вообще ни капельки, — ответила я. — Даже полотенце не пригодилось. — Повезло тебе, — вздохнула Селия. — Еще как повезло. — Не сказать чтобы было приятно, — добавила я, — но и не противно. Слава богу, теперь все позади. Похоже, не худший способ лишиться девственности. — Все остальные намного хуже, — подтвердила Дженни. — Поверь. Я перепробовала их все. — Вивви, я ужасно тобой горжусь, — заявила Глэдис. — Сегодня ты стала женщиной. Она приветственно подняла чашку кофе, и я чокнулась с ней своим стаканом с водой, и этот тост Глэдис, примы кордебалета, заменил мне самые пышные церемонии посвящения и самые высокие награды. — И сколько он тебе дал? — поинтересовалась Дженни. — Ой, я и забыла! — Я достала из сумочки конверт. — Открой лучше ты. — Дрожащими руками я вручила его Селии. Та разорвала конверт, привычным жестом пересчитала купюры и объявила: — Пятьдесят баксов! — Пятьдесят баксов! — ахнула Дженни. — А обычно дает двадцать! — На что потратим? — спросила Глэдис. — Надо устроить что-нибудь особенное, — объявила Дженни, а я почувствовала облегчение оттого, что девушки сочли деньги общими, а не лично моими. Теперь бремя позора словно разделилось на всех. Да и дух товарищества только укрепился. — Можно смотаться на Кони-Айленд, — предложила Селия. — Не успеем, — возразила Глэдис. — К четырем надо вернуться в «Лили». — Успеем, — сказала Селия. — Мы быстренько. Съедим по хот-догу, посмотрим на пляж и сразу обратно. Возьмем такси. Деньги-то у нас есть, верно? И мы поехали на Кони-Айленд. Открыв нараспашку все окна в такси, мы курили, смеялись и болтали. Стоял самый теплый денек с начала лета. Небо сияло невозможной синевой. Я сидела на заднем сиденье между Селией и Глэдис, а Дженни устроилась на переднем и без умолку щебетала с водителем — а тот не верил своему счастью, любуясь целой стайкой ослепительных красоток, впорхнувших к нему в машину. — Откуда вы взялись, девчонки, с такими-то фигурками? — подмигнул он нам, и Дженни тут же его осадила: — Не наглейте, мистер! — Но, готова поклясться, ей льстило его внимание. — А вам не совестно перед миссис Келлогг? — спросила я Глэдис, ощущая смутное беспокойство насчет своей утренней эскапады. — В смысле вы ведь спите с ее мужем. Может, мне следует стыдиться? — Совесть не резиновая, знаешь ли, — отмахнулась Глэдис. — Если переживать по каждому поводу, то и жить будет некогда. Боюсь, таков был предел наших моральных угрызений. Больше мы про миссис Келлогг не вспоминали. — В следующий раз хочу попробовать с другим, — решительно сказала я. — Думаете, у меня получится найти кого-нибудь еще? — Раз плюнуть, — заверила Селия. На Кони-Айленде было весело и солнечно. От обилия дешевых курортных развлечений рябило в глазах. По набережной прогуливались шумные семьи, молодые парочки, дети с липкими от конфет пальцами, обалдевшие от счастья — точь-в-точь как я. Мы разглядывали афиши бродячих цирков. Спустились на пляж и помочили ноги в воде. Мы ели яблоки в карамели и лимонный шербет. Сфотографировались с силачом. Накупили плюшевых зверюшек, видовых открыток и маленьких сувенирных пудрениц. Я подарила Селии симпатичную плетеную сумочку, расшитую ракушками, а девчонкам — солнечные очки, оплатила такси до центра Манхэттена, и у меня еще осталось девять долларов. — Хватит на добрый стейк, — сказала Дженни. Мы вернулись в театр, едва успев к пятичасовому спектаклю. Оливия рвала на себе волосы, испугавшись, что девушки опоздают к выходу. Она ходила кругами и кудахтала, как квочка, распекая всех за нерасторопность. Но Селия, Дженни и Глэдис юркнули в костюмерные и вынырнули минутой позже в полном облачении, словно блестки и страусовые перья выросли на них сами собой. Тетя Пег тоже была там и довольно рассеянно поинтересовалась, хорошо ли я провела день. — Еще как! — воскликнула я. — Вот и умница, — сказала Пег. — Веселись, пока молода. Перед самым выходом на сцену Селия сжала мне руку. Я обняла подругу, прижавшись к ее невозможно прекрасному телу. — Селия! — прошептала я. — До сих пор не верится, что сегодня я лишилась невинности! — Невелика потеря, — ответила она. — Ты ни разу о ней не пожалеешь. И знаешь что, Анджела? Селия была абсолютно права. Глава седьмая Так все и началось. Теперь, пройдя инициацию, я постоянно думала о сексе — и весь Нью-Йорк был пропитан им. Мне надо было многое наверстать. Столько лет потрачено впустую! Столько лет я была скучной и занималась скучными вещами, но отныне не желала скучать ни дня! Ни часа! Ни минуты! А сколько всего нужно узнать! Я хотела, чтобы Селия научила меня всему, что знала сама. О мужчинах, о сексе, о Нью-Йорке, о жизни вообще — я жаждала знать все, и Селия с радостью стала моим учителем. Отныне и навсегда я перестала быть ее девочкой на побегушках (по крайней мере, почти перестала) и превратилась в соучастницу. Теперь Селия больше не возвращалась домой среди ночи пьяная после диких загулов; теперь мы обе возвращались домой среди ночи пьяные после диких загулов. Тем летом мы рыскали по ночному Нью-Йорку в поисках приключений на свою голову, и те нас всегда находили. Хорошенькой девушке в большом городе не приходится долго искать приключений, но если приключений ищут две хорошенькие девушки, удача ждет их буквально на каждом углу — а нам только этого и хотелось. Мы с Селией поставили себе цель веселиться на всю катушку и шли к этой цели с почти маниакальным упорством. Мы были ненасытны — не только по части парней, но и в еде, коктейлях, танцах до упаду и живой музыке, которая заставляет курить сигареты одну за другой и хохотать, запрокинув голову. Иногда в начале вечера к нам присоединялись другие девочки из «Лили», но где им было угнаться за нами. Стоило одной из нас чуть притормозить, инициативу перехватывала другая. Порой мне казалось, что мы с Селией исподтишка наблюдаем друг за другом, пытаясь придумать, что бы еще такого выкинуть, ведь мы понятия не имели, чем займемся дальше. Мы знали только, что нам хочется веселиться. Думаю, в первую очередь нас с Селией гнал вперед страх заскучать. В наших сутках было сто часов, и мы стремились заполнить их все; нам казалось, что иначе мы погибнем от тоски. Короче, тем летом мы избрали бесчинство и угар — и предавались им с таким рвением, что я до сих пор сама себе поражаюсь.