— А ты что думаешь, Вивиан? — спросил Билли, внезапно заметив мое присутствие. Я очень смутилась. Их спор напоминал мне ссору родителей — только здесь родителей было трое, что окончательно сбивало с толку. В последние несколько месяцев я много раз слышала, как Пег с Оливией ругались из-за денег, но с появлением Билли ситуация накалилась до предела. И если в спорах Пег и Оливии я еще могла выбрать сторону, то Билли оставался для меня темной лошадкой. Любой ребенок рано или поздно обучается аккуратно лавировать между двумя спорящими взрослыми, но между тремя? Это было выше моих сил. — Думаю, каждый из вас в чем-то прав, — ответила я. Видимо, ответ был неудачный, потому что теперь на меня обозлились все трое. В конце концов сговорились на том, что дополнительных танцоров будет четверо и Билли возьмет расходы на себя. Решение не нравилось никому — впрочем, папа всегда говорил, что таким и должен быть результат успешных деловых переговоров. «Все участники должны встать из-за стола с ощущением, что заключили невыгодную сделку, — безрадостно втолковывал мне папа. — Это значит, никого не обошли и все в более-менее равных условиях». Глава тринадцатая Приезд Билли Бьюэлла, несомненно, поколебал наш устоявшийся маленький мирок, но одна перемена была особенно примечательной: с его приездом в «Лили» начали больше пить. Намного больше. Судя по прочитанному, Анджела, ты можешь подумать, будто физически невозможно пить еще больше, но вот в чем коварство алкоголя: место для лишнего стаканчика всегда найдется. Дело практики, знаешь ли. Главное отличие заключалось в том, что теперь с нами пила тетя Пег. Если прежде она ограничивалась парой бокалов мартини и отправлялась спать в положенное время — строго по установленному Оливией режиму, — теперь они с Билли после спектакля отправлялись кутить и напивались до полусмерти. Причем каждый божий вечер. На первых порциях мы с Селией частенько составляли им компанию, после чего двигали за весельем и приключениями в следующий бар. Поначалу я чувствовала себя неловко в компании своей невзрачной старой тетушки, но от неловкости не осталось и следа, когда я обнаружила, какой зажигательной умеет быть Пег — особенно после пары рюмочек. Вдобавок она знала в шоу-бизнесе абсолютно всех, и все знали ее. А если не знали Пег, то знали Билли и непременно хотели повидаться с ним после стольких лет разлуки. А значит, выпивка текла к нам рекой, а нередко и сам хозяин заведения присаживался за наш столик посплетничать о Голливуде и Бродвее. Внешне Билли и Пег по-прежнему казались мне совершенно неподходящими друг другу — он, такой красивый в белом фраке и с набриолиненными волосами, и она, в мешковатом платье из универмага Олтмена[26] и без всякого макияжа, — но они могли очаровать кого угодно и каждый вечер мгновенно становились центром любого сборища. И кутили они с размахом. Билли заказывал филе миньон и шампанское (частенько он с очаровательной беспечностью ускользал, прежде чем принесут филе, а вот про шампанское никогда не забывал) и приглашал всех присутствующих присоединиться к нашему пиршеству. Билли беспрерывно говорил об их с Пег грядущем шоу, расписывая его как абсолютный хит. Потом он объяснил мне, что у него своя стратегия; он стремился создать ажиотаж вокруг «Города женщин» еще до премьеры: «Не родился еще тот пресс-агент, который сумеет распространять слухи быстрее, чем я это сделаю в ночном клубе». С дядей и тетей было весело, за исключением одной детали: Пег вечно пыталась проявить ответственность и уйти домой пораньше, а Билли уговаривал ее остаться и выпить еще. Помню, как-то раз в баре отеля «Алгонкин» Билли предложил: — Еще порцию, моя дражайшая супруга? — И я вдруг увидела в глазах Пег настоящую боль. — Не стоит, Билли, — ответила она. — Мне вредно столько пить. Дай мне собраться с мыслями, я не хочу наделать глупостей. — Я же не спрашивал, стоит ли тебе пить, Пег. Я спросил, хочешь ли ты. — Конечно, хочу, Билли. Я всегда хочу еще. Пожалуй, выпью коктейльчик, но только послабее. — Может, взять тебе сразу три «послабее»? Чтобы не гонять официанта. — Давай-ка по одному, Уильям. Мне теперь лучше не спешить. — Твое здоровье! — Билли опрокинул очередной бокал и помахал им, подзывая официанта. — Думаю, я переживу вечер некрепких коктейлей. Главное, чтобы их приносили вовремя. Тем вечером мы с Селией оставили Билли и Пег ради собственных приключений. Ввалившись домой, как обычно, в туманный предрассветный час, мы, к своему удивлению, обнаружили, что свет в гостиной горит. Глазам нашим открылось неожиданное зрелище. Пег раскинулась на диване в той же одежде, что и накануне, и спала, мирно похрапывая и закинув руку за голову; ей удалось снять только один ботинок. Рядом в кресле дремал Билли, по-прежнему во фраке. На столике между ними громоздились пустые бутылки и полные пепельницы. Когда мы вошли, Билли проснулся. — Привет, девочки, — поздоровался он. У него заплетался язык, глаза налились кровью. — Простите за беспокойство, — пробормотала я, в свою очередь с трудом ворочая языком. — Ее уже ничто не побеспокоит, — Билли махнул рукой в сторону дивана. — Она в отключке. Последние несколько ступенек пришлось ее тащить. Девочки, не поможете мне?.. И мы втроем, совершенно пьяные, поволокли еще более пьяную Пег наверх. Она была отнюдь не дюймовочкой, а мы устали и спотыкались, так что операция давалась нелегко. Наконец мы кое-как подняли ее по лестнице, подхватив на манер свернутого в рулон ковра, и очутились у двери, ведущей в коридор четвертого этажа. Боюсь, всю дорогу мы хохотали, как моряки в увольнительной, а еще боюсь, что Пег было не очень удобно — или было бы неудобно, оставайся она в сознании. А потом мы открыли дверь и увидели на пороге Оливию — последнего человека, которого хочется видеть, когда пьян и виноват. Оливия сразу смекнула, что к чему. Впрочем, догадаться было несложно. Я ждала, что она в гневе обрушится на нас, но вместо этого она упала на колени и подхватила голову Пег, нежно ее баюкая. Потом с невыразимой печалью взглянула на Билли. — Оливия, — пробормотал тот, — ну что ты, в самом деле. С кем не бывает. — Принесите, пожалуйста, влажное полотенце, — тихо попросила она. — Холодное. — Я с места больше не сдвинусь, — заявила Селия и сползла вниз по стене. Я метнулась в ванную и, падая и спотыкаясь, как-то сумела сначала найти выключатель, потом полотенце, открыть кран и повернуть его на холодную воду, намочить полотенце, не вымокнув самой (вот тут я справилась не блестяще) и найти дорогу обратно. Когда я вернулась, к обществу уже присоединилась Эдна Паркер Уотсон (даже в своем состоянии я невольно отметила прелестную красную шелковую пижаму и роскошный золотистый халат). Она помогала Оливии затащить Пег в квартиру. К сожалению, обе выглядели так, будто им не впервой. Эдна взяла у меня влажное полотенце и положила его на лоб Пег. — Давай, Пег. Пора просыпаться. Билли стоял чуть в сторонке и переминался с ноги на ногу. Кажется, его мутило. В кои-то веки он выглядел на свой возраст. — Она просто хотела повеселиться, только и всего, — слабо попытался он оправдаться. Оливия встала и по-прежнему вполголоса произнесла: — Вот вечно ты так. Вечно ее пришпориваешь, хотя знаешь, что нужно осадить. На миг мне показалось, что Билли сейчас извинится, но тот совершил классическую ошибку пьяниц и полез в бутылку: — Ой, да хватит тебе кипятиться. Она в норме. Просто решила пропустить еще пару стаканчиков, когда мы вернулись домой. — Не суди по себе. — Оливия покачала головой, и в глазах у нее, если я не ошибаюсь, блеснули слезы. — Она не может остановиться даже после десяти стаканчиков. Как и раньше. Эдна мягко заметила: — По-моему, Уильям, тебе пора. Да и вам тоже, девочки. На следующий день Пег поднялась только к вечеру. В остальном все шло своим чередом и никто не упоминал вчерашний инцидент. А еще через день Пег с Билли снова сидели в «Алгонкине» и угощали шампанским весь зал. Глава четырнадцатая Чтобы привлечь исполнителей классом повыше обычного контингента «Лили», Билли устроил немыслимую прежде вещь: профессиональное прослушивание для шоу — самое настоящее, с объявлениями в театральных газетах и прочими атрибутами. Для нас это было в новинку. Раньше роли распределяли без всяких объявлений. У Пег, Оливии и Глэдис хватало знакомых артистов и танцоров из местных, и труппа складывалась сама собой без всяких проб. Но Билли требовались кадры совсем не того уровня, что водились в Адской кухне, поэтому он настоял на прослушивании. Целый день мы отсматривали подающих надежды танцоров, певцов и актеров. Мне разрешили посидеть на пробах вместе с Билли, Пег, Оливией и Эдной. Честно говоря, мне было неприятно смотреть на всех этих людей, которым так отчаянно хотелось заполучить роль в пьесе; они лезли из кожи вон, совершенно не скрывая своего рвения. Но очень скоро я заскучала. Что угодно в конце концов может наскучить, Анджела, — даже душераздирающее зрелище столь откровенного стремления понравиться. Особенно когда все кандидаты поют одну и ту же песню, танцуют один и тот же танец и повторяют одни и те же реплики. И так несколько часов подряд. Сначала шли танцовщицы — одна симпатичная мордашка за другой, чьи обладательницы упорно пытались протоптать себе дорожку в наш кордебалет. От их нескончаемой пестрой карусели у меня закружилась голова. Там были танцовщицы с рыжими кудряшками и с тонкими светлыми волосами; танцовщицы высокие и крошечные. Одна грузная претендентка пыхтела и фыркала, как скачущий дракон. Другой давно не мешало бы уйти на покой, но, видимо, она никак не могла заставить себя распрощаться с надеждами и мечтами. Девчушка с густой челкой отплясывала с таким серьезным видом, что ее танец больше напоминал марш на плацу. И все они самозабвенно гарцевали по сцене, задыхаясь и потея. С лихорадочным усердием и напускной веселостью отбивая чечетку. Поднимая клубы пыли, которые кружились в лучах прожекторов. Оглушительно гремя каблуками (когда дело касается танцоров, их амбиции не только видны, но и слышны). Как ни старался Билли вовлечь Оливию в происходящее, та оставалась равнодушной. Похоже, она решила нас наказать и нарочно демонстрировала полное безразличие к пробам. Пока артисты выкладывались на сцене, она читала редакторскую колонку «Геральд трибьюн». — А вот эта пташка хороша. Что скажешь, Оливия? — спросил Билли, когда одна особенно симпатичная девица исполняла для нас чудесную песенку. — Нет, — бросила та, не отрываясь от газеты.