— Какой шикарный у вас дом, миссис Алебастр, — говорит мэр, исподтишка высматривая признаки незаконной деятельности. — Настоящий дворец. Ваша семья приплыла на «Мэйфлауэре»? — Скажете тоже, — отвечает Эдна с безупречным британским выговором, элегантно обмахиваясь веером из игральных карт. — У моих предков всегда были свои корабли! Ближе к концу шоу, когда Эдна запела свою пронзительную балладу «Не влюбиться ли мне», в зале наступила такая тишина, будто он опустел. А едва она завершила последнюю печальную ноту, зрители повскакали с мест и зааплодировали. Эдну четырежды вызывали на бис, прежде чем спектакль продолжился. Мне и раньше приходилось слышать выражение «гвоздь программы», но лишь в тот вечер я поняла его истинное значение. Эдна Паркер Уотсон действительно была таким гвоздем. Когда же дошло до заключительного общего номера «Налей-ка нам двойную», я страшно разозлилась на Артура Уотсона: он пытался танцевать синхронно с остальными, но ничего у него не получалось. К счастью, аудитория, кажется, совсем не замечала его неуклюжести, а фальшивые ноты Артура заглушал оркестр. К тому же зрители хором подпевали и хлопали в такт припеву («Налей нам джина, / налей нам рома, / на свете нету / милей притона»). Их лица сияли чистейшим восторгом. А потом все закончилось. Занавес опустился и поднялся снова. Я устала считать, сколько раз артистов вызывали на бис. На сцену летели букеты. И наконец в зале зажегся свет, зрители расхватали свои пальто и испарились как дым. Мы же в полном изнеможении выбрались на сцену и безмолвно застыли перед пустым залом, под сводами которого еще витали отзвуки аплодисментов, — так потрясены мы были собственным творением. Из рецензии Николса Т. Флинта в «Нью-Йорк дейли ньюс»: Драматург и режиссер Уильям Бьюэлл сделал умный ход, пригласив Эдну Паркер Уотсон на столь легкую роль. В этой беспечной, но остроумной пьеске миссис Уотсон берется за дело с присущим ей энтузиазмом и добивается успеха, подтягивая до своего уровня и остальных актеров. Лучшего спектакля и не придумаешь, особенно в наши мрачные времена. Скорее бегите смотреть «Город женщин» и отвлекитесь от всех забот. Миссис Уотсон — яркий пример того, почему нужно чаще приглашать лондонских артистов в Нью-Йорк и всеми силами стараться удержать их здесь. Остаток вечера мы просидели в «Сардис»[28] в ожидании первых рецензий — и в процессе напились до полуобморока. Естественно, артисты «Лили» не привыкли ждать рецензий в «Сардис» — они вообще не привыкли ждать рецензий, раз на то пошло. Но сегодня случай был особенный. — Главное — что скажут Аткинсон и Уинчелл, — наставлял нас Билли. — Если удастся зацепить и высоколобую прессу, и желтые газетенки — можно считать, дело в шляпе. — Я даже не знаю, кто такой Аткинсон, — зевнула Селия. — Зато, сладкая моя, он теперь знает, кто ты такая, это я гарантирую. Он глаз с тебя не спускал весь вечер. — А он знаменит? У него деньги есть? — Он газетчик. У газетчиков ни гроша за душой. Зато у них есть власть. А дальше случилось нечто из ряда вон. К Билли подошла Оливия с двумя бокалами мартини и протянула один ему. Билли удивленно принял напиток и удивился еще больше, когда Оливия подняла свой бокал в знак признания. — Ты недурственно справился с этим шоу, Уильям, — сказала она. — Весьма недурственно. Билли расхохотался: — «Весьма недурственно»? Из твоих уст, Оливия, это величайший комплимент! Эдна присоединилась к нам с небольшим опозданием. На выходе из-за кулис ее окружила толпа поклонников; все хотели взять автограф. Она могла бы улизнуть от них, подняться наверх и подождать, пока толпа разойдется, но предпочла порадовать массы своим обществом. Затем она не иначе как приняла ванну, потому что выглядела свежей, чистой и переоделась в голубой костюм, который наверняка стоил кучу денег (определить это мог лишь знаток, а я как раз была знатоком). Образ довершала небрежно перекинутая через плечо лисья горжетка. Ее сопровождал красавчик муж, этот идиот, который чуть не испортил нам финал своими неуклюжими копытцами. Он сиял, видимо воображая себя главной звездой вечера. — Прославленная Эдна Паркер Уотсон! — воскликнул Билли, и мы поприветствовали Эдну аплодисментами. — Осторожнее, Билли, — осадила его Эдна. — Мы еще не читали рецензий. Артур, дорогой, будь добр, принеси мне самый ледяной коктейль, что смешивают в этом заведении. Артур ушел искать бар, а я невольно задумалась, хватит ли у него мозгов найти обратную дорогу. — Благодаря тебе все получилось, Эдна, — сказала Пег. — Это благодаря вам все получилось, дорогие мои. — Эдна взглянула на Билли и Пег. — Вы придумали и создали это шоу. А я всего лишь несчастная жертва войны, благодарная за ангажемент. — Так и тянет напиться и забыться, — пробормотала Пег. — Ждать отзывов просто невыносимо. Как тебе удается сохранять спокойствие, Эдна? — А откуда ты знаешь, что я не напилась? — Нет, сегодня мне надо держать себя в руках, — засомневалась Пег. — Или ладно, наплевать на все. Вивиан, дорогая, догони Артура и попроси его принести в три раза больше коктейлей, чем он изначально собирался. «Если он вообще сумеет их сосчитать», — подумала я. Подойдя к бару, я принялась махать рукой бармену, пытаясь привлечь его внимание, и тут мужской голос совсем рядом произнес: — Мисс, позволите вас угостить? Я обернулась с кокетливой улыбкой и увидела своего брата Уолтера. Узнала я его не сразу, поскольку было дико и непривычно видеть его здесь, в Нью-Йорке, — в моем мире, в окружении моих знакомых. К тому же меня обескуражило семейное сходство: мы с Уолтером были так похожи, что поначалу я решила, будто врезалась в зеркало. Но какая нелегкая занесла его в Нью-Йорк? — Кажется, ты не очень-то рада меня видеть, — с осторожной улыбкой заметил брат. А я даже не знала, рада я или не рада. Я просто ужасно растерялась. Первым делом я решила, что у меня большие неприятности. Наверное, родители пронюхали о моем аморальном поведении и отправили за мной старшего братца, чтобы тот срочно вернул меня домой. Я даже глянула Уолтеру через плечо — вдруг там стоят мама с папой, и тогда мои веселые деньки в Нью-Йорке определенно подошли к концу. — Ви, не дергайся ты так, — успокоил меня брат. — Я тут один. — Он словно прочел мои мысли. Что мне совсем не понравилось. — Заглянул посмотреть вашу пьеску. Отличный спектакль, кстати. Вы молодцы. — Уолтер, но как ты вообще оказался в Нью-Йорке? — Я вдруг спохватилась, что платье у меня слишком открытое, а на шее — след от засоса, хоть уже и побледневший. — Я бросил колледж, Ви. — Ты бросил Принстон?! — Ага. — А папа знает? — Да, Ви, знает. Бессмыслица какая-то. Ведь это же я паршивая овца в семье, не Уолтер. А теперь он бросает Принстон? Мне вдруг представилась картина, как Уолтер решает пуститься во все тяжкие — и после стольких лет идеального поведения отправляется в Нью-Йорк, чтобы вместе со мной предаться пьянству, разгулу и танцам до упаду в клубе «Аист». Может, это я его вдохновила? — Я записался во флот, — сказал он. А. Теперь все ясно. — Через три недели начинается обучение в офицерской школе, Ви. И я буду проходить курс прямо здесь, в Нью-Йорке, чуть выше по реке, в Верхнем Вест-Сайде. На Гудзоне стоит списанный боевой крейсер, на котором проводят учения. Офицеров не хватает, берут всех, у кого есть хотя бы два года колледжа. Подготовка длится всего три месяца, Ви. Начну сразу после Рождества. После выпуска получу звание младшего лейтенанта. И уже весной отплываю — куда пошлют. — Но что папа сказал о твоем уходе из Принстона? — не унималась я. Голос у меня звучал странно и как-то сдавленно. Мне по-прежнему было очень неловко, но я старательно поддерживала беседу и делала вид, что все в порядке, как будто мы с Уолтером каждую неделю вот так запросто болтаем в «Сардис». — Он в ужасе, вот что, — ответил Уолтер. — Но не ему выбирать за меня. Я уже совершеннолетний и способен принять решение самостоятельно. Я позвонил Пег и предупредил, что приезжаю. Она предложила пожить у нее пару недель до начала занятий в офицерской школе. Посмотреть Нью-Йорк. Посетить достопримечательности. Уолтер будет жить в «Лили»? Мой брат? С нашей компанией дегенератов? — Но тебе ведь необязательно идти во флот, — растерянно пробормотала я. По моим представлениям, Анджела, матросами становились лишь неграмотные мальчишки, у которых не было других шансов продвинуться. Кажется, я слышала это от отца. Да, именно так он и говорил, слово в слово. — Идет война, Ви, — сказал Уолтер. — Америка тоже будет воевать. Рано или поздно. — Америка будет, но ты не обязан, — упрямо возразила я. Брат посмотрел на меня, и в его взгляде читались непонимание и осуждение. — Это моя страна, Ви. Естественно, я обязан. С другого конца зала раздались ликующие возгласы. Разносчик газет принес первые выпуски. Первые восторженные рецензии. Свою любимую, Анджела, я приберегла напоследок. Из рецензии Кита Ярдли в «Нью-Йорк сан» от 30 ноября 1940 года: «Город женщин» стоит посмотреть ради одних лишь костюмов Эдны Паркер Уотсон — они безукоризненны от первого до последнего стежка.