— Это потому, что они дизельные, Саня, — пояснил Костик, который знал про трактора всё. — Их обычно не глушат в перерывы, потому что потом больно долго заводить. Наташка смотрела на трактора, как на вражескую армию. — Костик, а ты уверен, что знаешь, как управлять трактором и всё такое? Это же не велосипед! И не мотоцикл с люлькой. Это же… какой-то динозавр хищный… Смотри, как он брыкается и шипит, жуть! А вот это — что у него за агрегат? Наташка ударила ногой по какой-то железной решётке, которая была приделана сзади трактора. — Это плуг, Наташка, — сообщил Костик уверенно. — А трактор называется «Беларус». Я всё про него знаю, и вообще, чего мы время теряем, нам же вроде дело надо сделать доброе. Костик потёр от удовольствия руки, прыгнул в кабину трактора и скомандовал: — Значит, так. Я еду во-о-он туда. — Он показал рукой в то место, где кончалась пропаханная коричневая полоса земли и начиналась зелёная — непаханая. — Ты, Саня, следи за тем, чтобы я рулил прямо, — это главное. А ты, Наташка, смотри за палаткой, в которой трактористы спят. Если они проснутся — маши руками изо всех сил. Я увижу и остановлюсь. А они подойдут к нам и скажут — вот это вы молодцы! Вроде ещё маленькие, а работаете как взрослые! Наташка начала было спорить с тем, что распределение обязанностей нечестное, но Костик махнул на неё рукой, что-то такое нажал в тракторе, отчего он громко зафырчал и рванул с места как бешеный. А дальше всё было не совсем так, как запланировал Костик. Точнее, совсем не так. Вместо того чтобы ехать прямо, трактор свернул почему-то вправо, потом влево, затем остановился и покатился назад. Вдруг раздался какой-то треск, и плуг сзади трактора резко дёрнулся и впился в землю. «Беларус» вздрогнул и рванул с места, как будто его напугали. Он ехал как угодно, но только не прямо и оставлял за собой глубоко вспаханную коричневую полосу земли — словно её гигантский червяк прорыл. Я бежала за Костиком и кричала ему изо всех сил: — Стоп! Костик, жми на тормоз! Ты едешь неправильно! Ты всё испортил! Но Костик меня не слышал и не видел. Он крутил руль из стороны в сторону, подпрыгивал на сиденье, как на батуте, и с ужасом смотрел вперёд. И тут я поняла! Конечно, он всё знал про эти «Беларусы». Просто никогда в жизни не водил их. А значит, ничего хорошего из этого не получится. Я обогнала трактор, встала впереди и снова закричала: — Глуши его! Костик, глуши! Костик увидел меня и закричал в ответ: — Не могу я! Он какой-то неуправляемый! Я жму на тормоз, а он не работает! Его закли-и-и-и-инило-о-о-о! Он что-то ещё кричал, но я уже не слышала, потому что трактор опять взбрыкнул и, словно кенгуру, запрыгал по полю. Надо было срочно что-то делать. Только что? Может, с Наташкой посоветоваться? Я оглянулась, чтобы позвать её, и увидела, что она сама бежит ко мне и размахивает руками. — Саня, они проснулись! Они сапоги надевают! А Костик и не смотрит в мою сторону! Что делать?! — кричала она. — Бежать за трактористами и спасать Костика, — сказала я как можно спокойнее, хотя, конечно, мне было страшно. Но бежать нам не пришлось. Главный тракторист дядя Митя сам помчался к трактору вприпрыжку, когда увидел, что происходит. Трактор, как дикий зверь, прыгал то туда, то сюда, плуг вгрызался в траву, поднимался и тут же опускался, а из-под него выплёвывались клочья чёрной земли, и пыль неслась по всему полю. Костика в кабине было не видно. Складывалось ощущение, что трактор просто сошёл с ума. Дядя Митя в три счёта добежал до трактора, открыл дверь, впрыгнул в кабину, и вдруг всё резко смолкло. Мы с Наташкой стояли как вкопанные и смотрели на открытую дверь трактора. Сначала из кабины вышел дядя Митя. Потом он протянул руки и вытащил Костика. Глаза у Костика были влажные и красные. А веснушки на щеках — полыхали. Дядя Митя очень строго посмотрел на нас: — Как это понимать изволите? Вы же могли и себя, и трактор погубить! — Мы не хотели, — проскулил Костик. — Честное слово. — Мы хотели доброе дело сделать, понимаете… — стала я объяснять дяде Мите нашу идею. — Пока вы спите, мы за вас поработаем. А вы проснётесь — и похвалите нас! — Доброе дело пользу приносит. А вы разворотили всё поле! Вот отработаю смену и всё расскажу про ваши «добрые» дела взрослым! Костик виновато посмотрел на тракториста: — Простите, пожалуйста. Я думал… что умею. Я же всё знаю про трактора. Тут же всё просто — плуг, гидравлика, рычаг этого… как его… — Подъёма и опускания, — подсказал дядя Митя и прыгнул в кабину трактора. — Эх ты, грамотей! Неужели ты думаешь, что знать и уметь — это одно и то же?! Нужен опыт! Он поднял свои брови-сабли до середины лба и посмотрел внимательно на каждого из нас: — Ещё раз увижу вас на поле — сообщу в милицию, понятно? Конечно, было понятно. Мы побрели домой, а дядя Митя стал перепахивать то, что наворотил на поле Костик. — Ещё легко отделались, — вздохнула Наташка. — А мог бы собрать нас в охапку, как котят, и сразу в милицию сдать. — Уж лучше туда, чем бабушке и дедушке, — сказала я. — Вот расскажет дядя Митя сегодня вечером им, а они папе и маме позвонят и скажут — забирайте срочно вашу дочь, она у вас имущество чужое портит. А до конца лета ещё целая неделя. Это несправедливо! — Не расстраивайся, Саня. Это же я всё испортил — ты совершенно тут ни при чём, — стал успокаивать меня Костик, когда мы подошли к моему дому. — Так что если и влетит, то мне, а не тебе. Но всё равно было грустно. И обидно. Мы хотели как лучше — чтобы всем было приятно, чтобы все были рады, а мы гордились нашими добрыми делами. А получается, гордиться-то и нечем. И даже наоборот — вон, чуть до милиции дело не дошло! На палисаднике висело ведро, у которого с утра дед чинил ручку. — Может, покрасим его? — предложила я друзьям без настроения. Костик взял ведро и тихо произнёс: — А краска с кисточкой есть? Я сбегала в сарай и принесла всё необходимое. Наташка держала ведро за ручку. Я держала банку с зелёной краской, а Костик макал в неё кисточку и красил стенки ведра. — Мажь быстрее, Костик! Тяжёлое оно. У меня уже руки отваливаются! — закряхтела Наташка. — Не стони, Наташка, не отвалятся, — сказал Костик и стал красить дно у ведра. Но, видимо, Наташка и правда устала, потому что в следующий момент ведро выпало из её рук и весело покатилось по земле, словно мяч. — Ну ты и раззява, Наташка! — закричал Костик. — Беги за ведром — чего стоишь?! — Сам беги! — буркнула Наташка. — Это всё ты виноват! Надо было красить быстрее, а не как черепаха! Я же сказала, что устала! Я поставила банку с краской на скамейку и сама побежала за ведром. Оно укатилось далеко и валялось в куче песка. Я подняла ведро… и чуть не умерла со страху! Оно было похоже на морду какого-то инопланетного чудища, которое сейчас разинет пасть и заглотит меня целиком. Оказывается, пока ведро катилось, к свежей краске приклеилось всё, что могло. И земля с песком, и трава с ветками, и обрывок газеты, и опилки, и мох, и цветки клевера, а ещё пара шишек и дохлая оса! — Как же теперь всё это отмыть? — растерялся Костик и стал корябать по ведру прутиком. — Никак, — ответила я. — Надо дедушку найти и всё ему рассказать. Он точно знает, что надо делать, в отличие от нас. — Ну уж нет! — возмутилась Наташка. — Я в этом не участвовала и рассказывать ничего не буду! И вообще, я устала и хочу домой! — Значит, расскажем мы с Саней, — сказал Костик и взял в руки ведро. — Пойдём искать деда! Искали мы недолго. Дедушка с бабушкой стояли во дворе с открытыми ртами и смотрели на бельё, которое мы недавно полоскали. Оно высохло и стало одновременно и чёрным, и коричневым, и в зелёную крапинку-полосочку, и с фиолетовыми разводами. Честно говоря, и не бельё это вовсе стало, а что-то очень странное и непонятное. — Что ты с ним сделала, Саня? — прошептала бабушка. — Я его прополоскала, — ответила я тихо. — Мы думали, оно высохнет и станет белым. А оно… почему-то не стало. — Понимаете, мы хотели сделать вам сюрприз! — стал рассказывать Костик. — Дело такое, очень доброе! Мы же не знали, что оно на дно речки погрузится и там всё измажется! Мы же… понимаете! Мы! Костик подбежал к бабушке и хотел сказать что-то очень важное, но вместо этого промямлил: — Мы просто… ещё маленькие. Ведро в этот момент в его руке качнулось и весело скрипнуло. — А это что у тебя за дикобразина такая? — Дед с выпученными глазами уставился на ведро, которое держал Костик. — А это наше ведро, у которого ты ручку утром чинил, дедушка. Мы его покрасили, — честно ответила я вместо Костика. Дед взял в руки ведро и осмотрел его со всех сторон. — А чем же вы его красили, Саня? — спросил он, и уголки его губ стали медленно подниматься вверх. И это было хорошо. Это означало, что дед не сердится, а только делает вид. — Сначала краской. А потом оно у нас упало, — сказала я деду. — Его можно чем-то отмыть? Мы бы с Костиком могли попробовать…