— И на что уходит мое добро, — пожаловалась женщина. — Э… простите… "Еще один" — мелькнуло в голове безотчетно. — Забудь. Я почему тебя подняла… Вал изобразил крайнюю степень готовности — насколько мог в состоянии серьезного подпития. — Насколько я знаю, среди моих людей есть те, кто держит внутреннее сообщение всей разведки? Вал деловито кивнул. Сон окончательно отступил. — Конечно. — Подними одного, пока чертог спит, — Бансабира протянула руку с мешочком и высыпала на поверхность тумбы цветные камешки, которые в скупом освещении выглядели совершенно других оттенков, чем были на самом деле. Вал заинтересованно посмотрел на камни, на госпожу — он уже знал, чего от него хотят. Но Бансабира озвучила. — Мне нужен Юдейр. Вал кивнул и, приблизившись, стал собирать камушки обратно в маленькое кожаное вместилище. — Сообразишь с порядком или подсказать? — Не разберусь сам, разберется посредник, — заверил Вал. — Надеюсь, он всего один? — Само собой, — легко ответил мужчина. — Тогда поторопись, пока тебя никто не увидел. Скажите Юдейру, я буду ждать его в любую тренировочную ночь. Времени рассиживаться нет. — Слушаюсь. * * * Гистасп внимательно дослушал сбивчивый рассказ Иттаи и пока молчал. Они сидели непосредственно в оружейной, у боковой стены со стеллажами с тяжелыми длинными луками, над которыми было пробито продолговатое окно. Ранний рассветный луч был в эту пору тусклым и едва освещал собравшимся их собственные очертания. Поэтому Гистасп намерено приказал стражникам снаружи принести побольше света и караулить изнутри помещения: полноценно скрыть встречу с госпожой танской крови ему все равно не удастся, как ни старайся. Так пусть хотя бы будут свидетели, что они не делали ничего предосудительного. Хватит с него сплетен и об отношениях с одной Яввуз. Девушка волновалась всерьез: мало того, что изводилась весь день, так теперь и Гистасп зачем-то приволок сюда охранников. В один миг, стоило их увидеть, пропасть между генералом и госпожой танской крови, которую девушка пыталась сократить в последние недели, разрослась до невиданных размеров. Она больше не смела и думать о том, чтобы назвать его по имени или приблизиться больше необходимого для соблюдения вежливости. Боялась сделать лишнее движение, чтобы ненароком не привлечь внимание посторонних. Ее скованность бросалась в глаза, и кто-то из охраны посмеивался под нос. Иттая, как могла, ловила каждое изменение в лице Гистаспа, каждый его выдох или задумчивый кивок в тишине. — В целом, — наконец, генерал подал голос, и Иттая вздрогнула, не удержав эмоции, — вы подготовились основательно, танин, — в привычной доброжелательной манере заговорил Гистасп, выбирая мягкие деликатные интонации. — И особенно важен расчет по времени — в деле разведки нельзя пребывать на территории врага ни слишком мало, ни слишком долго. Самый главный и очевидный недостаток — слабая маскировка. Как госпожа танской крови, вы имеете ухоженную внешность. Иттая, дабы не подавиться воздухом, вовсе перестала дышать на этих словах, несмотря на то, что Гистасп говорил о ней сейчас с тем же выражением, с каким соглашался выполнить приказ Бану, упрекал в излишней распущенности Дана Смелого, когда тот волочился за очередной юбкой, болтал о ерунде с Маатхасом, пока тот гостил в чертоге. Словом, говорил без всякого выражения вообще. — Простолюдинки в толпе, — продолжал альбинос, не подозревая о состоянии собеседницы, — никогда не имеют ни таких волос, ни такой кожи. Их руки — иные, и даже то, что вы упражняетесь с мечом, не делает их столь же избитыми и деревянными, как у прачки или столь же мозолистыми и узловатыми, как у гончарки. Да и люди, которых вы хотите взять в подспорье, частью имеют знатные корни из лаванских и хатских домов. Они тоже не годны для этого. Если хотите, я подберу вам несколько опытных "меднотелых" из низов, которым уже неоднократно доводилось скрываться в тылах врага. В глазах Иттаи промелькнуло оживление: возможно, они еще увидятся вне тренировочного поля, вот так. И может, хотя бы тогда, Гистасп сообразит отослать стражников? * * * Когда с наставлениями было покончено, Гистасп, глянув в зарешеченный просвет под потолком на восходящее солнце, заявил, что госпоже пора отдыхать. — К полудню вам следует явиться на тренировку, танин. Не опаздывайте, — добавил он в конце, и таким образом пресек все возможные протесты. Стража по настоянию генерала проводила госпожу до покоев. Воодушевленная минувшим разговором, но утомленная бессонной ночью, Иттая, вся в предвкушении дневных упражнений, быстро заснула. Ведь, чтобы ни было, начало их сближения — всего несколько простых бесед за пределами отведенных регламентом Бансабиры занятий — положено. Теперь и тренировки будут совсем иными. И уж там хотя бы в непосредственной близи никогда не бывает никого лишнего. Однако на тренировке, как бы Иттая ни пыталась подвернуться под удар или выпад, чтобы оказаться вплотную к генералу, чтобы быть поваленной или еще как-нибудь сблизиться с ним, Гистасп вел себя как обычно — непринужденно, расслабленно, чуточку с неохотой и чуточку — с благосклонностью. Подавая руку, чтобы помочь девице встать, ни разу не задержался рядом дольше необходимого; заставляя отрабатывать удары или объясняя траекторию замаха, держался на почтительном расстоянии. Словом, вел себя так, будто ничего не случилось. И сколь бы внутренний голос здравомыслия не настаивал, Иттая отказывалась признавать: ничего не случилось. * * * Бансабира снова уединилась с Валом и велела принести обед. В последние дни она проводила с ним особенно много времени, и все знали причину: место генерала, которому следовало бы возглавить десять тысяч мечей, пустовало уже третью неделю. — Еще кто-то? — поинтересовалась Бансабира, кивнув, чтобы Вал разлил эля. Это был первый случай за годы их знакомства, когда ему приходилось день за днем обедать в обществе танши, и подобное обстоятельство все еще казалось мужчине жутко неловким. — М-м, — скованно отозвался Вал. — Лаван Аюн прислал мне предложение на два сундука серебром, если я буду настаивать на его кандидатуре для вас. Бансабира оглядела подчиненного. Неприметный, незаносчивый, он будто терялся на фоне большинства других телохранителей, но неизменно знал многое о каждом из них, и представить сегодня отряд охраны без него было немыслимо. Если подумать, этот отряд и сформирован весь вокруг него одного: своими рекомендациями Вал день ото дня "лепит" личную охрану Бану. Только первые десять человек, да еще Шухран были выбраны самой таншей. В этом смысле он напоминал Бансабире несущую стену чертога: сама стена груба и непривлекательна, ее постоянно завешивают гобеленами, полотнами, замазывают картинами и фресками, закладывают мозаикой. И тем не менее, никем не возносимая, в отличие от работ ткачих, художников и стеклодувов, стена стоит и мужественно несет на себе безразмерные своды здания, оберегая находящуюся подле нее таншу от всех невзгод погоды. Таким был и Вал. Бансабира, вернувшись в чертог после войны, многое прознала о его семье: о погибших родителях, о дружбе с покойным Энку, которая началась между мальчишками в военной академии, о сбереженной сестре. За отдельную выслугу в годы Бойни Бансабира лично выбрала с Валом для девушки дом и дала добро, чтобы ежедневно Вал назначал по паре рядовых — сторожить безопасность сестры. Сама Бансабира давно уже доверила Валу чуть больше, чем одну только безопасность. Он подобрал ей оруженосца, учтя недостатки, которыми на этой должности отличился Юдейр, а сейчас, получив указание подобрать и генерала, не таясь, выдавал попытки дать взятку тех, чьи руки следовало укоротить. Ведь те, от кого ей ничего не грозит, не стал бы пытаться купить его, Вала. — Вот оно что, — протянула Бану с безмятежной физиономией. — Кто еще? — Дан дозрел, наконец, — преодолев сомнения, сознался Вал. — Но золота он не предлагал. — А что предлагал? — всерьез заинтересовалась тану. Вал поджал губы и развел руками: — Да ничего, собственно. Бансабира захохотала. — Воистину, Дан Наглый. Ладно, кто-то еще? Вал затянул с ответом, восхищенно оглядев сидевшую перед собой женщину. Из всего отряда охраны, не Раду, который официально по положению имел право беспокоить ее в любое время суток, не Одхан, который был главным посредником между таншей и телохранителями, а он, Вал, был к госпоже ближе всех. И потому знал отлично: Бансабира Яввуз и впрямь ничего не делает без умысла. — Нет, — ответил мужчина. — Больше смельчаков пока не было. — А с этими что сделал? — Ну, Дана попытался осадить, но он, знаете ли, немного гадкий тип, а лавану пока ничего не ответил. — И не отвечай, — махнула рукой Бану. — Пусть думает, что ты, если уж не помогаешь, то хотя бы молчишь. Просто придумай на досуге причину, по которой, если вдруг что, мы могли бы изъять у него два лишних сундука с серебром. Они принялись в молчании обедать: сегодня повара приготовили одну из трех здоровенных рыбин, которые на днях ей отослал Ном-Корабел. Свежий теплый хлеб, слабый охлажденный эль и мягкий сливочный сыр вносили даже какую-то дольку уюта в такое непринужденное решение дел. Правда, непринужденной выглядела только Бансабира. Вал, как ни пытался скрыть, все всматривался в лицо госпожи, надеясь хотя бы там распознать ответы на вопросы, терзавшие его уже несколько дней. — Спрашивай. Вал вздрогнул и недоуменно уставился на Бансабиру. — Ты весь обед хочешь у меня что-то спросить. Спрашивай, я отвечу. Вал мимолетно усмехнулся — чего и стоило ждать от нее. — Я хотел узнать вот что: вы ведь отстранили генер… бывшего генерала Отана не просто так? Танша улыбнулась в душе: он проницательнее, чем привыкаешь думать, этот Вал. — А беспокойства за мое кресло недостаточная причина?