– Раз так, то я тоже не стану губить свои, – заявил Габдулла. – Подай мне такие же! – Уверен? – усмехнулся Артём. – Не скажешь потом, что оружие виновато в том, что я тебя побил? В толпе зрителей послышались смешки. Габдуллу в Детинце не любили – побаивались, Артёма же – обожали. Даже те, кто почти его не знал, наслушались славных историй о сыне воеводы Серегея. Габдулла ощерился. К неприязни людей ему, судя по всему, было не привыкать. А вот проигрывать он не любил. И не собирался. – Я побью тебя! – уверенно заявил он. Принял предложенные мечи, взвесил… И швырнул наземь. Железо со звоном ударилось о камни. – Ты бы мне еще кочерги принес! – злобно рыкнул он на десятника. Тот лишь ухмыльнулся. Для шемаханца он оружия не подбирал. Взял первое попавшееся. Растолкав дружинников, Габдулла прошел к навесу, где стояли учебные клинки. Долго выбирал, прикидывал по руке… Появился Владимир. Мимоходом коснулся макушки Изяслава и встал рядом с Добрыней и Духаревым. – Как думаешь, побьет он твоего сына? – спросил великий князь. – Поглядим, – уклончиво ответил Духарев. Хотя в победе Артёма не сомневался. Может, в конном бою у шемаханца еще был шанс… Хотя и тут вряд ли. Стрела в глаз – и бой окончен. Наконец Габдулла выбрал подходящие железки. Передал саблю и кинжал первому попавшемуся отроку и вошел в круг. Уставился исподлобья на противника. – Да ты никак в гляделки со мной решил побороться, – насмешливо бросил Артём. – Так я не девка. Не зарумянюсь. Габдулла напал раньше, чем Артём закончил фразу. Стремительно сократил дистанцию и ударил с двух рук, по разным уровням, и на том же движении – снова, поверху, внахлест… Артём до самого последнего мгновения стоял неподвижно. Потом шагнул назад, а затем его собственные мечи взметнулись, будто стрекозиные крылья, – и со звоном отшибли клинки шемаханца. Тот отпрыгнул, ожидая ответной атаки, но ее не было. – Всё, что ты можешь? – чуть удивленно проговорил Артём. – Не верю, что ты смог побить моего брата. Он, верно, очень устал или был ранен… Шемаханец вновь атаковал, быстро, точно, мощно… И опять вспыхнули на солнце стрекозиные крылья и отбросили чужое железо. И опять Артём не контратаковал. – Я понял! – воскликнул он весело. – Ты просто разминаешься, Габдулла. Скажи мне, когда начнем биться по-настоящему! На сей раз атака была еще быстрее и еще красивее. Прямой в лицо, двойной финт правым, еще один, снизу наискось, и вторым клинком – навстречу… Но тоже финт, перешедший в точный и быстрый укол… Но Артём их даже отбивать не стал. Просто уклонялся. Причем исключительно за счет работы ног. Экономные, точные, выверенные перемещения. Ровно настолько, чтобы сталь разминулась с целью на какой-нибудь сантиметр. Последний удар сын воеводы Серегея пропустил вообще в миллиметрах, зато оказался справа от Габдуллы, вне досягаемости мечей, подсек его ногу и одновременно с силой толкнул плечом. Габдулла грохнулся спиной наземь, быстро, как кошка, перевернулся на живот, но вскочить не успел. Нога Артёма придавила его к истертым булыжникам. Меч, поддев бармицу, уперся в шею, надавил с силой, так, что шемаханец вынужден был прижаться лицом к грязным камням. – Пожалуй, я победил, как, княже? – весело крикнул он. – Пожалуй, да, – согласился Владимир. Артём тотчас убрал меч и ногу. Габдулла вскочил, яростный, весь перемазанный в грязи… Зрители разразились хохотом. Бешеный, красный от ярости шемаханец озирался, как обложенный псами волк… – А ну молчать! – гаркнул Владимир. Подворье притихло. – Кто-то слышал, как смеется князь уличский? – чуть потише поинтересовался великий князь. Никто не слышал, потому что Артём и не смеялся. Хотя и не особо печалился унижению наглого шемаханца. Даже не глядел в его сторону. Молча цеплял к поясу боевое оружие. – Это он победил Габдуллу! – сказал Владимир. – Если кто хочет посмеяться всласть, пусть возьмет мечи и встанет против Габдуллы. Есть такие? Таких не было. Не потому, что – трусы. Зачем ввязываться в бой, где тебя заведомо побьют. Да еще и покалечить могут, учитывая нынешнее настроение Габдуллы. – Нет? Тогда делом займитесь! Габдулла, умойся и со мной. Князь Артём, ты тоже. Мы не договорили. И, не дожидаясь никого, шагнул в дверь. – Не любят шемаханца, – негромко произнес Духарев, обращаясь к Добрыне. – И хорошо, что не любят, – ответил тот. – Князю верней будет. А твой сын – хорош! Думаю, и Владимиру с ним не совладать. – Хочет попробовать? – Коли захочет – я отговорю. Негоже князю мордой в грязь падать. Пойдем-ка с ними! Недоволен Владимир. Не наказал бы сгоряча… Но Владимир никого наказывать не собирался. – Еще раз захочешь удаль показать, Габдулла, вспомни, как тебя мордой в грязь макнули! – строго произнес он. Шемаханец спорить не рискнул. Лишь побагровел еще больше. – Давно я тебя в бою не видел, князь. – Владимир повернулся к Артёму. – Хорош! Не поделишься ли умением с дружинными моими? – Пошли их в Улич ко мне, – ответил Артём. – Научу, чему смогу. – А тебя кто учил? Вижу, что не только старый Рёрех. Еще кто-то был. Или – сам дошел. – До многого – сам, – честно ответил Артём. – Многое еще Асмуд показал. Но был и учитель. Батюшке спасибо: купил мне наставника-ромея, Петра Бравоса. – Однако он мне говорил: ты его превзошел, – вспомнил Духарев, который тоже брал у Бравоса уроки. Артём пожал плечами. Ну да, есть такое слово – талант. – Покажи отрокам моим, – велел Владимир. – Прямо сейчас покажи. А то, уверен, многие подумали: уж не волшебство ли? Артём засмеялся. Он видел, что великому князю и самому интересно. – Твоя воля, – согласился он. – Только учти, княже: в настоящем пешем бою от этого искусства проку немного. Оно не для сечи, а для поединков. – Ты покажи, а я уж как-нибудь разберусь, где какая польза, – отрезал Владимир. Во дворе опять образовали круг. Артём взял учебный меч и учебный же, увесистый щит. Отрока в пару брать не стал. Кивнул тому десятнику, что подбирал ему мечи. С хорошим воином лучше работать. – Руби меня, – велел Артём. Десятник рубанул. И еще раз. И еще. Грамотно. Аккуратно. Умело прикрываясь щитом от встречного удара. Артём не отвечал. Передвигался маленькими шажками, и даже вроде не быстро, но десятник всё равно не мог его достать. Как-то так получалось. Более того, Артём то и дело оказывался от него сбоку, причем не со стороны щита, а справа. – Довольно! – скомандовал Артём, и десятник с облегчением остановился. Легко ли – всё время рубить, и всё время – мимо? – Теперь я атакую! – объявил Артём, и на десятника посыпались удары. Не слишком быстрые и не слишком сильные, но на ответную атаку у того возможности не осталось. Только и мог, что отбиваться. Но стоял твердо. Ни на полшага не отступил. Наконец Артём, связав его клинок, с силой толкнул щитом. Десятник был намного крупнее и тяжелее улицкого князя, но всё равно его отбросило шага на два. Впрочем, он тут же ринулся вперед… И нарвался на точный укол в горло. Причем, если бы Артём не отдернул меч, десятник даже от тупого клинка получил бы серьезную рану. – Ты зачем вперед полез? – спросил его Артём укоризненно. – Ну я… – Гридень не мог объяснить своего необдуманного порыва. – Ты решил, что ты – в строю? Десятник кивнул. Верно, рефлекс. Отступил – вернись на место. Артём жестом отослал его и, оглядев отроков, выбрал одного, показавшегося подходящим. Тому подали оружие… И Артём немедленно атаковал. Чисто по-нурмански: показал удар в шею, а сам резко увел меч вниз. Отрок подпрыгнул, пропуская меч под собой. И тут же присел, когда железо пошло по верхнему уровню. И снова подпрыгнул. И опять присел. Клинок мелькал быстро и так, что щитом прикрываться было неудобно, а мечом отрок просто не успевал. – Не запыхался? – участливо поинтересовался Артём после минутной «гимнастики». – Не-а! – весело крикнул отрок. – Я так долго могу!