— Город не выживет без существующего порядка, — говорил Джоэл, патрулируя улицы вместе с Ли в грозовую тяжелую ночь. Снова на лица отбрасывали косые отблески масляные светильники, снова их вручили на исправно работающей телеграфной станции. Жизнь входила в привычное русло, охотники снова развешивали Ловцы Снов и обходили улицы, точно тянущий ярмо вол — однотипно, по кругу проспектов и переулков. Однообразность лучше потрясений. — С Джолин не виделся? — интересовался Ли, нервно поводя плечами. После бунта он весь превратился в шарнирного человечка, который не способен устоять на месте. Спонтанные телодвижения и постоянно меняющееся выражение лица, временами напоминавшее гримасы театра масок, выдавали пережитое сильное потрясение и высшую степень усталости. Хотя он все еще пытался отшучиваться в привычной манере. — Виделся мельком. Утром после заварушки у цитадели. Предостерег ее от выхода до объявления пробуждения Вермело. А то она опять пыталась рвануть раньше всех с ее пирожками, — вздохнул Джоэл. — Пирожки, все эти пирожки… Которые ей самой не достаются. — И мы не можем провести обыск. Даже в такие времена! — посетовал Ли. — Улик все еще нет, ты же знаешь. — Ну, а сама Джолин как? Если без пирожков? — А что? Как? Осунулась еще больше. Говорить особо не хотела. Обещала вроде, что скоро достанет доказательства. Но что такое ее «скоро» — не знаю. Джоэл снова скрывал часть невеселой правды. Наутро, через несколько часов после подавления бунта, он обошел Квартал Ткачей, удостоверившись в сохранности пекарни, а перед самым рассветом и действительно предостерег Джолин от походов по городу до объявления сигнала. Раньше за такие нарушения разве что штрафовали корыстолюбивые стражники. Теперь же постоянные блокпосты со смешанными отрядами охотников и военных обещали либо арест, либо вовсе уничтожение на месте за оказание малейшего сопротивления. Джоэл изложил новый порядок вещей застывшей на пороге Джолин и только немного погодя заметил пылающий в обычно бесстрастных синих глазах гнев. Он-то в тайне рассчитывал на новый поцелуй или хотя бы доброе слово. Но город полнился слухами о жестоком подавлении бунта и стачек. Отчего-то во всем винили охотников, будто не их цитадель штурмовали, а они расстреливали из пушек бастующий завод. Позднее Джоэл узнал, что гарнизон военных и правда выпустил несколько разрывных снарядов по самой толпе, сгустившейся на улицах. За такую-то жестокость охотники и недолюбливали Бастион Эскуидон. Но для простого народа представители власти все сливались в единую враждебную силу. — Вы убивали их, господин Джоэл? — холодно спросила Джолин. — Шахтеров, ткачей. И других честных тружеников. Убивали? Ее красиво очерченные бледные губы сурово поджались, глаза метали молнии, подобно тем, что окутали сетью город к вечеру. Она же представляла собой грозу, свернутую до размеров хрупкой девушки, но от того не менее колючую своей наэлектризованностью. — Убивал только тех, кто атаковал нас, — глухо и нарочито официально отчеканил Джоэл. Он не привык обижаться, но тогда его снедала алым пламенем смертельная досада. Не такого приветствия он ждал после пережитой мясорубки, и постепенно его великодушие заканчивалось, с каждой недомолвкой этой своевольной девчонки. И с каждым ее обвинением. — Но все же приказ цитадели для вас ценнее. А там погибали люди, — гнула свое она. — Нас атаковали, Джолин. Охотники тоже погибали, — еще слабо пытался объяснить Джоэл. Но между ними вырастала прозрачная стена непонимания и нового недоверия. — Но вы скрывали информацию. Вся ваша организация. Мы простые люди, но такие же граждане Вермело! — Информацию скрывали, пока не нашлось достаточно доказательств. — А я была недостаточным? — возмутилась Джолин, взметнув юбки в порывистом развороте. Она обошла Джоэла, спрыгнув боком с крыльца, минуя ступени. — К сожалению, для Верховного Охотника и властей — нет, — отвернувшись, ответил Джоэл. Признавать грехи своей организации не хотелось, он-то знал, что Уман не рассказал и сотую долю ужасающей истины. — Вы служите этой власти, но даже не знаете, что происходит в Квартале Богачей. Да и с чего бы! И… как мне вам верить?! Джоэл, я так хотела вам верить! А вы нас убивали! Значит… значит, мы не на одной стороне! — воскликнула в запальчивости Джолин, обходя медленно спустившегося Джоэла. Она дождалась сигнала с башен и опрометью кинулась прочь от пекарни, точно за ней гнались все сомны Вермело. «Что происходит в Квартале Богачей и Судей? Что-то происходит. А мы скрывали информацию. Скрывали, — думал Джоэл. — И сдается мне, это судья Норт подставил Умана, чтобы отвлечь внимание народа от какой-то еще более опасной проблемы, чем появление сверхсомна. Стена? Или… что-то еще?» Мысли преследовали Джоэла, оплетая навязчивым клубком змей. Внезапный порыв ненависти он списывал на пережитое потрясение. Никто не предоставил Джолин хотя бы день отдыха, никто не успокоил после того, как ее чуть не раздавила толпа. А она по-прежнему их защищала, да еще говорила так, словно знала наверняка, какие ужасы творятся в Квартале Богачей. Джоэл давненько там не патрулировал, ему не особо нравилось глядеть на дорогие особняки, зная, что кто-то ютится в развалинах старого порта. Хотя многие охотники мечтали попасть в элитное число избранных для охраны сна магнатов и политиков. В Квартал Судей шли с меньшим желанием: там чаще случались обращения. Представители людского правосудия сталкивались лицом к лицу с неприглядной стороной Вермело, и это в чем-то роднило их с охотниками. Судья Норт не напоминал справедливых вершителей правопорядка. Его разговор с Уманом, слишком поспешные заявления по громкоговорителям и последующий бунт наводили Джоэла на две догадки: либо знать скрывала нечто катастрофическое, потому отвлекала внимание, либо от правительства поступило распоряжение на «сокращения граждан» перенаселенного Вермело. До какого-то момента бунты и стачки выглядели неконтролируемым процессом, искренним недовольством народа. Но теперь Джоэл улавливал мрачные закономерности: зимой проходила перепись населения, по ней складывалась неутешительная картина с точки зрения количества людей и ресурсов. Потом началась эпидемия превращений, которую до последнего времени все отказывались признавать. Затем вспыхнул бунт трущоб, спровоцированный некими главарями, которые быстро исчезли в застенках. У восстаний не находилось достаточно яркого лидера. Они начинались спонтанно. Лишь на первый взгляд. «Стачка… Ну, конечно! Кто же объявляет такие страшные факты, когда еще и на заводах стачки? Проклятье! Уман, это было специально? Потом ты торжественно показал честность цитадели. Но что осталось сокрыто на самом деле?» — все думал и думал Джоэл, не смея поделиться своими соображениями даже с Ли. Снедающие разум сомнения оставались на уровне бунтующих инстинктов и общего недовольства. — Убийцы! — внезапно проскрипел угрожающий шепот из-за приоткрытых ставень. Старый домишко покрылся копотью после уличных беспорядков. Часть крыши снес пушечный выстрел, жильцы мансарды закрыли прореху соломенным матрацем на первое время. Но ночных стражей упрекала обитательница нижнего этажа. Крошечное квадратное окошко почти поравнялось с мостовой из-за возраста строения, поэтому охотники опустили глаза и увидели высунувшийся из-за створок крючковатый нос с волосатой бородавкой. Сущая сказочная ведьма, давняя «знакомая», встречавшаяся им почти каждый вечер. — Уйди, старая! Уйди, кому говорят! Тебе же хуже будет! — шикнул на нее Ли. Старуха обнажила гнилые остатки зубов и убралась, напоследок неразборчиво пробормотав несколько проклятий. — Да она всегда жалуется. Ей то Ловцы Снов мешают, то мы по крышам слишком громко топаем, — кисло протянул Джоэл. — А отдельный особняк ей не надо? С такими-то запросами! — От особняка, думаю, никто бы не отказался, — улыбнулся Джоэл. — О да… Представляешь мы вдвоем… — потер руки Ли. — Или втроем, — неожиданно для самого себя живо представил Джоэл. И пусть он немного сердился на Джолин, но в другой жизни, в далеком мире мечты, все предметы обретали новые очертания, краски утрачивали мрачные тона, очищались от пепла и сажи. В том мире всегда царило лето и утопали в зелени сады… И как будто другой Джоэл, другой Ли и другая Джолин все это время безмятежно существовали там, по ту сторону всей боли и несправедливости Вермело. — Хм… Особняк! Сначала достаем особняк, а там посмотрим. На короткие мгновения Джоэл оценил сладкую грезу, живо преподнесенную Ли, но их тут же отвлекла неприятная находка. Вернула на землю, прибила к реальности длинными гвоздями, что впиваются под самые ребра. «Убийцы!» — кричала надпись на ободранной стене. Алая краска пропитала посеревшую штукатурку. Вместо старинных картин гризайли Вермело расцвечивали новые образы, воплощенные в подобных крови брызгах. — Надо бы стереть, — сжал кулаки Джоэл, впервые жалея, что охотникам не выдают еще и набор для маляров. — Недавно видел надпись на укреплениях Квартала Богачей, — встрепенулся Ли. — Я там к одной вдове ходил. Ну… утешал и все такое. Она вот живет напротив ворот, но не в самом квартале. Мы с ней… — Да знаю я, что вы с ней. Ты умеешь «утешать», — осадил горе-рассказчика Джоэл. — Надпись-то какая? — Ах, ну да, действительно, — с натяжкой рассмеялся Ли, безуспешно стремясь разрядить атмосферу. — Надпись: «Никакой красоты. Только классовое неравенство». — Она появилась до бунта? — Не знаю. У вдовы вчера был между делом. — И когда успеваешь, — скривился Джоэл, испытывая непривычный укол странной ревности. В последнее время ему все меньше и меньше хотелось отпускать Ли от себя, оставлять одного в этом мешанине подлецов и смутьянов. — Я быстрый. Ты же знаешь, — рассмеялся Ли, но снова осекся, когда наткнулся взглядом на новую надпись. На этот раз ее белой краской намалевали прямо на мостовой: «Это вы превращаете нас в чудовищ!» Любые нотки веселья в эти дни стирались, разбивались о недобрые знаки новых потрясений. Пока город спал, старательно изображая привычную добропорядочность. Но Вермело пропитывал липкий страх, разрастались тлетворные корни великой неприязни. — Они нас ненавидят, — выдохнул растерянно Ли. — Я часто видел их сны, выгребал из Ловцов самые темные их мыслишки. Теперь вся эта гниль подсознания выплеснулась наружу. — Сны сами по себе не зло. Зло то, что в сердцах людей, — задумчиво отозвался Джоэл. — Какой бы мир настал, если бы в Вермело все видели только добрые сны, — мечтательно протянул Ли, умоляюще поглядев на Джоэла. Точно снова просил найти решение в безвыходном положении, точно надеялся, что по одному мановению напарника исчезнут все кошмары. Если бы! В очередной раз Джоэл убеждался, что вера тяжелее вины. И разочарование от преданного доверия страшнее казни за преступление. — Для этого сначала надо свалить из Вермело куда подальше, — угрюмо проскрипел он. — М-да, а валить некуда, только в Хаос. Так и вспомнишь про корабли под белыми парусами, — снова вздохнул Ли, но замер, устремив взгляд куда-то наверх, за крыши домов. — И про маяк… — Скажи еще, про дирижабль, — отмахнулся Джоэл и поежился. С некоторых пор он знал, что творится возле маяка. Неточно, но знал или хотя бы догадывался. К счастью, сны о Разрушающих ему больше не являлись, но он чувствовал их холодные прикосновения между лопаток. Они прорезали ледяным ужасом при любой мысли о той единственной встрече во плоти в реальности. Хотя какая плоть у скелетов в лохмотьях! Не хотелось и предполагать, что в таких тварей обратились все, кто не спасся за барьером. И если стена рушилась, то… Джоэл помотал головой, не веря себе: «А если знать просто не желает говорить народу, что мы все обречены? Просто будем держать лицо до последнего часа в этом карнавале уродливых масок». — Помни, Ли, мы занимаемся благим делом! Без нас город не выстоит, — не очень убедительно отозвался Джоэл, доверительно кладя руку напарнику на плечо. И Ли в очередной раз искренне верил и кивал: — Помню. Джоэл убеждал себя в непогрешимости постулатов цитадели с пятнадцати лет. И за годы сознательного вранья уже и сам проникся идеалами мрачного братства. Самая большая ложь — это та ложь, в которую сам искренне веришь. — Пойдем, Ли, у нас еще много работы. — Надеюсь, хотя бы эта ночь будет спокойной. Остаток смены и правда прошел удивительно спокойно: в сомнов никто не обратился, пожаров нигде не устроили. Город выдохся на пакости, на какое-то время. И единственным досадным фактом оставалась сухая гроза, но и она быстро улеглась. Джоэл вспоминал те ночи, когда они с Ли располагали временем, чтобы еще вдвоем присесть на край крыши и окинуть взглядом обманчивый покой спящего Вермело. Теперь же каждая темная тень выглядела как искаженная маскирующаяся форма Вестника Змея, а из каждого окна невольно ожидали предательскую стрелу арбалетчиков. Поэтому старались обходить улицы вдвоем. Тревога теснилась комом под сердцем, но ничего не происходило. И только к утру они встретили знакомый кошмар по имени «полтора рудокопа». — Вот, пожалуйте, снова он! Можешь увидеть своими глазами! — точно музейный экскурсовод, кивнул на «экспонат» Ли. — Если это кошмар, а не сомн, — поморщился Джоэл. Он помнил, как врезал старику-шахтеру, и надеялся, что не придется убивать его этой ночью. Впрочем, кошмар быстро рассеялся. Зато у дома Джолин под утро нашли полные сети неразборчивых созданий. И если бы обитателям пекарни снилась обезумевшая толпа! Джоэл снова с отвращением узрел фрагменты разрезанных младенцев и сотни химер с ободранной кожей и торчащими конечностями. Некоторые твари, кажется, совокуплялись, чавкая и разбрызгивая зеленую слизь, другие шумно убивали друг друга шипами и вживленными в кожу иглами. Они копошились единым зловонным клубком искаженной больной памяти. Привычные для Королевской Улицы, но от того не менее ужасные. Джоэл наспех порубил их и отдал подоспевшим мусорщикам. — Фуф, ну все! На пару часов свободны. Займусь-ка я переездом, как и обещал, — довольно выпрямился Ли, разминая спину и точно делая зарядку. Несмотря на вязкую от тревоги ночь, выглядел он превосходно, даже слишком: под глазами не читалась синева, щеки не осунулись. Наверное, Ли черпал энергию в работе. — Тебе помочь? — предложил Джоэл. — Да не надо, — отмахнулся Ли. — Просто жди меня в мансарде. Потом отпразднуем, чем получится. — Еще как отпразднуем! — не без намека ухмыльнулся Джоэл, уже предвкушая нечто более приятное и захватывающее, чем скромный праздничный завтрак. Но переезд пошел не по плану. Джоэл уже представлял, что теперь-то они с Ли заживут как настоящая пара. Уже смаковал, как будет каждую ночь беречь сон напарника, а не только в те моменты, когда своевольный и упрямый возлюбленный сам просил защитить его от кошмаров. В честь таких приятных изменений Джоэл наспех убрался в полузаброшенной мансарде. Пыльные и слегка закопченные после городских пожарищ окна он, конечно, не сумел бы так скоро отмыть, но впустить немного свежего воздуха, перестелить кровать и поправить табуретки вокруг стола он вполне успел. На дне сундука даже нашлась початая бутылка яблочного сидра, под ней-то и прятался список Рыжеусого. Джоэл задумчиво подержал оба предмета в руках, как бы взвешивая их, оценивая. «Не сегодня», — почти с беззаботной легкостью подумал он, укладывая дневник на самое дно и укрывая поплотнее Ловцами Снов. Приподнятое настроение возникло, казалось бы, беспричинно. И это после бунта и изматывающих ночей в неспокойном городе! Джоэл с замиранием сердца представлял Ли, обнаженным, податливым и страстным. Да, именно таким, извивающимся в немыслимых позах, оплетающим раскинутыми ногами, царапающим спину. Хотелось видеть его таким. И только рядом с собой, чувствовать его всем телом: впитывать горьковатый запах ладоней, целовать выступающие позвонки на спине, кусать бледную кожу плеч… От нежданных ярких фантазий-воспоминаний отвлек гулкий стук в дверь. Реальность вернулась потрепанной серой кошкой, нежданно прыгнувшей на шею с ветхой крыши. И снова предстала скрипучая лестница, осыпали пылью потолочные балки, на первом этаже мелькнула дверь комнаты умершего соседа. Возможно, стук возвещал о прибытии Ли, но Джоэл знал, что напарник всегда вламывается без церемоний, поэтому не удивился, когда увидел на пороге двух приземистых молодцев в серых старомодных ливреях. — Кто вы? — спросил Джоэл.