— Взяла автограф, дала ей конверт, который вы держите на такой случай. Предложила чай или кофе, но она отказалась и ушла. — А… она как-то объяснила причину нашего разрыва? — Да! Она сказала, что вы пропустили обед в прошлую субботу и даже не предупредили ее! И не звонили целую неделю! — Надо же… совсем забыл. Но я вообще-то был занят очень важными делами. И у меня бабушка была при смерти. Могла бы войти в положение… — пробормотал Аверин. — И откуда она должна была это узнать, вы же ей не звонили? — Ну, она же ясновидящая… А, не важно. Я зверски голоден, Маргарита, спасай меня немедленно. — Сейчас, конечно, проходите. Аверин переоделся и уселся за стол в любимое кресло. На полке возле стола все еще стояла «Чудь и Навь». Он протянул руку и полистал книгу. Кто мог знать, что именно она окажется ключом к разгадке семейной тайны? Только ясновидящий. Хотя будущего не видят даже подлинные и умелые ясновидящие. Только настоящее и прошлое. А будущее — оно, скорее всего, просто не существует. Маргарита принесла поднос с едой и принялась расставлять по столу. Аверин одобрительно посмотрел на суп из белых грибов и блины с семгой и взялся за вилку. — О, Гермес Аркадьевич. Конечно, это не за обедом, который уже почти ужин, но… вы сказали, про свою бабушку, что она «была при смерти». Значит ли это, что ей стало лучше? Аверин кивнул. Ответить он не мог, потому что только что засунул в рот полную ложку. — О, какое счастье, как я рада! — совершенно искренне обрадовалась Маргарита и снова пошла на кухню. Но в дверях остановилась: — А что же вы так долго задержались? Вы никогда не ездили в поместье дольше, чем на день. Аверин проглотил суп: — Я отдавал кое-какие семейные долги, Маргарита. И, надеюсь, справился с этим. Когда Маргарита отбыла домой, Аверин вышел на веранду с чашкой какао, сел и прикрыл глаза. Пожалуй, сейчас он допьет, примет душ и пойдет спать. А с утра отправится на пробежку. Он изрядно устал от треволнений последних дней. И завтра еще вести лекцию. А больше всего хотелось просто посидеть дома пару-тройку дней, давая отдых и телу, и душе. Почитать что-нибудь легкое и расслабляющее. Может, устроить себе пару выходных? — Мя-а-а! — раздалось над ухом. Аверин нехотя открыл глаза. Кузя сидел на толстой ветке черемухи, нависающей почти над головой. Аверин махнул рукой: — Давай, иди наверх и оденься. Тебе надо привыкать быть человеком. Кузя спустился минут через пять. Аверин уже и забыл о прекрасном костюме юного анархиста. Он усмехнулся и указал на стул: — Садись. На полу люди не сидят. — Ага, — согласился Кузя и сел на стул, оседлав его и уткнувшись подбородком в спинку. Некоторое время они молчали. Аверин наслаждался покоем и какао, а Кузя, скорее всего, вечерним воздухом — Гермес Аркадьевич, — нарушил тишину Кузя, — у меня есть к вам очень большая просьба. Огромная просто. — М-м? — с подозрением спросил Аверин. — Отпустите меня на ночь, пожалуйста. Не насовсем, просто разрешите уйти. По личному делу. — По личному? — удивился Аверин. — Это какие у дива могут быть личные дела? — Ну… — замялся Кузя, — я тоже хочу отдать один долг… — Так. Давай, рассказывай, а я подумаю. Выслушав дива, Аверин произнес: — Одобряю. Но уйдешь, когда я лягу в постель, и чтобы утром я увидел тебя возле калитки. На этот отрезок времени я тебе разрешаю менять обличье. — Ура! — Кузя подпрыгнул вместе со стулом. А Аверин вздохнул, по крайней мере эту ночь он проведет без кота, спящего у него на груди. Анна Сомова после всех потрясений очень плохо спала по ночам. Она даже перебралась из города на дачу, но это слабо помогло. Доктор выписал настойку пиона, но она совершенно не действовала, надо будет сходить и попросить что-то посерьезнее. А пока Анна стала брать в спальню какую-нибудь ужасно скучную книгу. С ней она ложилась в постель и читала примерно до полуночи, после чего засыпала. Чтобы проснуться с рассветом. Она уже пролистнула пять или шесть страниц, как в окно постучали. Как-то странно, словно толкая раму снаружи. Анна нахмурилась, встала и подошла к окну. Что это за шутки. За окном никого не было. Анна открыла раму и отшатнулась — в оконный проем просунулась лошадиная морда. — Розетта! — выдохнула Анна и, кинувшись к кобыле, принялась трогать и гладить мягкий лошадиный нос. Странное возбуждение охватило ее, такой мандраж она чувствовала лишь накануне какого-то важного события. Руки ее затряслись и как будто даже онемели. — Розетта! Подожди! Я сейчас выйду! Она, как была, в пижаме, накинув сверху халат, бросилась на улицу. Кобыла уже стояла у дверей. Увидев Анну, она фыркнула и ткнулась ей в плечо. — Розетта, милая моя Розетта, — женщина обняла горячую шершавую шею и прижалась к ней лицом. В глазах защипало, и из них покатились слезы. Некоторое время они так и стояли, женщина и лошадь, а потом Розетта, опять фыркнув, отодвинулась и пошла вперед, словно приглашая Анну следовать за собой. Анна положила руку на холку лошади, и они пошли по дорожке. Дорожка привела их на конюшню. Никаких других лошадей Анна так и не завела и вообще запретила трогать всё, что принадлежало Розетте. Сначала она надеялась, что лошадь найдется, а потом… она приходила сюда, чтобы поплакать, когда в ее жизни случалась очередная беда. И вот… Розетта… Лошадь тихонько заржала. — Я понимаю, ты хочешь побегать, — размазывая по лицу слезы, тихо проговорила Анна, — сейчас. Она принесла амуницию и быстро оседлала Розетту. За годы, оказывается, она не утратила этого навыка. Анна всегда сама ухаживала за кобылой, не доверяя Розетту никому. Поставив ногу в стремя, она, задрав подол пижамы, вскочила в седло. Сперва шагом, потом рысью Розетта двинулась по ночной дороге к полям. Когда на горизонте стала светлеть полоска неба, Розетта повернула и поскакала к дому. Анна похлопала ее по холке и прошептала: — Как бы мне хотелось, чтобы эта ночь не кончалась никогда. Они вернулись на конюшню. Анна расседлала кобылу и еще раз обняла ее. — Бася, я знаю, что это ты. Спасибо тебе. Возвращайся домой, — она поцеловала лошадь в нос и, плача и улыбаясь одновременно, направилась к дому. Вслед ей донеслось негромкое ржание, но когда Анна обернулась, во дворе уже никого не было. Аверин даже не думал, что его может так обрадовать привычный звонок будильника. Он сел, потянулся и понял, что отлично выспался. Умывшись и выпив кофе, он переоделся для пробежки и спустился во двор. Кузи не было видно. Интересно, как прошла ночная «отдача долга» и не опоздает ли див, увлекшись. Аверин открыл калитку, вышел. И тут же мощный удар сшиб его с ног. Прогремел выстрел. Падая навзничь, он успел выставить руку, закрывая горло и одновременно активируя щит. На мгновение он увидел огромные полосатые лапы и белые острые клыки почти у самого своего лица. Потом из пасти зверя на него обрушился поток крови. Проклятье! Развернув щит так, чтобы он закрывал и его, и Кузю, он отполз в сторону и вскочил на ноги, призывая Плеть. Раздалось хлопанье тяжелых крыльев. Крупная птица поднялась в небо. И исчезла. — А это было больно, — сбоку прозвучал то ли хрип, то ли рык. Аверин повернулся. Кузя в человеческом облике стоял, упираясь рукой и одним коленом в землю. Кровь запачкала его губы и подбородок. Почти в человеческом. Из пальцев свободной руки сантиметра на три торчали когти. Еще раз зарычав, Кузя погрузил руку в свою грудь, разрывая когтями плоть, и резко дернул. Изо рта снова хлынула кровь, а на землю с негромким стуком упал темно-бордовый сгусток. Голова Кузи повернулась в сторону, куда улетела птица. В глазах полыхнул огонь. На миг показались клыки, потом он съежился, и вот уже галка черной молнией взвилась в небо. «Див сильнее вашего фамильяра», — всплыло у Аверина в памяти. Это он. Тот самый див. И пришел он по душу колдуна. — Назад! — что есть мочи заорал Аверин. — Не преследовать! И негромко добавил: — Ты же ему на один зуб… Галка опустилась на землю. И тут же превратилась в кота. Который направился было к хозяину, но лапы его вдруг подломились, и кот завалился на бок. — Мя-я-я… — жалобно сказал он. Под левой лопаткой у него зияла огромная круглая рана. Аверин подхватил Кузю с земли и бросился в дом. Див, оказавшись у него на руках, едва слышно замурчал. ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ДЕМОН И АНАРХИСТ. Глава 1