Пристли, как подкошенный, отлетел назад. Он приземлился на стол у камина, расколов его в щепки и всполошив полдюжины задремавших во хмелю Дугласов. Горцы бросились в бой, размахивая кулаками, видимо, испугавшись, что чуть не пропустили драку в таверне. Едва Горди вытер мясную подливу с глаз, как тут же получил кулаком в челюсть и рухнул на пол. Ванесса повернулась к Бесс, которая вытерла руки о фартук и полезла под стойку. – Возвращайтесь в свою комнату, дорогуша. Я наведу здесь порядок. – Когда она вынула доску размером с весло, Ванесса быстро ретировалась. По пути к себе она прошла мимо Бальтазара, который ухмылялся и закатывал рукава, как будто ему не терпелось присоединиться к драке. Подобрав юбки, Ванесса бросилась в свою комнату, влетела внутрь, затем закрыла и заперла за собой дверь. Всё тело горело от унижения. Она подошла к окну и распахнула створки, приветствуя порыв холодного воздуху, от которого у неё перехватило дыхание. Внезапно появился Джонатан, олицетворяя собой гору мышц и ярости. Теперь он выглядел чётче и ярче. – Мерзкие сукины дети! Будь я жив, оторвал бы паскуде руку и забил бы его ею до смерти, а потом обезглавил бы его дружка, просто чтобы помочиться в дыру, где раньше был позвоночник. – Пожалуйста, успокойтесь. – Ванесса несколько раз неровно вздохнула, выдыхая облачка пара, и прижала замёрзшие ладони к пылающим щекам. Снежинки, словно маленькие кинжалы, больно впивались в кожу. Выдержать это дольше нескольких секунд было невозможно, поэтому она с трудом захлопнула окно и закрыла его на задвижку. Джон расхаживал вдоль кровати рядом с ней, сжав побелевшие от ярости кулаки. – Неужели все джентльмены в этом веке такие елейные, мягкотелые денди? Волей-неволей задумаешься, скольким близким родственникам пришлось прелюбодействовать друг с другом, чтобы произвести на свет эту навозную кучу и назвать её мужчиной. Я сожалею о некоторых поступках при жизни и после неё, но то, что я не вспорол ему горло бутылкой, печалит меня больше всего. Она прижалась лбом к прохладному оконному стеклу, борясь с печальной улыбкой, которую вызвала его горячность. – В этом не было необходимости, но всё равно спасибо. – Он назвал вас шлюхой! – проревел Джон. – Не имеет значения, – прошептала она, от её дыхания стекло чуть запотело. Хотя Джон и двигался бесшумно, Ванесса почувствовала, что он замер. – Не имеет значения? – отрывисто переспросил он. Она закрыла глаза. – Меня называли и похуже. Я к этому привыкла. – Как такое, чёрт возьми, возможно? – громогласно спросил он. – Вы же... вы... – Я обесчещена, – мягко проговорила Ванесса. Она наконец собралась с духом и повернулась. Она ожидала увидеть на его лице удивление, но он в замешательстве склонил голову набок – Что? Обесчещена? Она глубоко втянула носом воздух и приготовилась лишиться уважения Джона. И уже сожалела об этом. – Вот почему я провожу Рождество не с семьёй. Как и любой другой праздник. Я персона нон грата в глазах общества. Даже если бы я действительно продавала себя на Уайтчепел-Хай-стрит, моя репутация вряд ли пострадала бы сильнее. При этих словах он застыл. – Это случилось давным-давно, – объяснила она, чувствуя невероятную усталость. – Я влюбилась в Уильяма Мосби, виконта Вудхейвена. Он подарил мне кольцо с самым большим бриллиантом в мире. Мы занимались любовью под парижским небом... – А потом? – прорычал Джон. – А потом он женился на Онории Гуд, дочери конкурента моего отца по морским перевозкам, потому что её несметное приданое было на десять тысяч фунтов больше моего. – Он нарушил данное вам слово, – тихо проговорил Джон, почти без интонации. – Он причинил вам боль? Ванесса не могла заставить себя посмотреть ему в глаза. – Поначалу не столь глубокую. До тех пор, пока он... пока он не опубликовал брошюру с описанием любовниц, которые у него были. В основном, проституток. Но я попала в список, и мой результат оказался не очень высоким. Умилительно усердная, но неспособная угодить, написал он. Он назвал меня... меня... – Ванесса опустила глаза, удивляясь, почему так трудно говорить. Она ведь давно перестала этого стыдиться, но вдруг испугалась мнения мертвеца. – Ну, он сказал, что я бракованная. Хлипкий стул у кровати ударился о дальнюю стену и разлетелся в щепки. – Разве у вас нет братьев? – взорвался Джон. – Ваш отец не убил его на дуэли? На мгновение Ванесса уставилась на него с открытым от изумления ртом. Он пришёл в бешенство. Казалось, его мускулы увеличивались на глазах, грудь, сквозь которую всё ещё был виден огонь в очаге на противоположной стене, тяжело поднималась и опускалась. Впечатляющий эффект. Языки пламени лизали торс Джона и ярко озаряли алый китель, словно олицетворяя полыхающую ярость в его глазах. – Видите ли, – ответила она немного застенчиво. – Дуэли уже некоторое время запрещены законом. Джон уставился на Ванессу. – Вы шутите. – Боюсь, что нет. – Вы хотите сказать, что не осталось способа отстоять поруганную честь? – Он широко развёл руками, как будто не мог понять такой глупости. – Любой мерзавец может говорить всё, что угодно, чтобы опорочить невинного, а остальные что? Просто верят на слово? В его устах это действительно звучало довольно нелепо. – Если они влиятельные люди, им верят, – ответила Ванесса. – Так всё и устроено. Я имею в виду, что существуют законы о клевете, но…к ним редко прибегают. Джон скорчил гримасу отвращения и жестом указал на дверь, на хаос по другую её сторону. – Это век не просвещения, а дикости. – Здесь мне нечего сказать. На дуэлях стало погибать меньше людей, так что... Полагаю, вы можете назвать это прогрессом. – По моему мнению, нет. Не в том случае, когда чёртов... – Он резко повернулся к Ванессе. – Напомните его имя? – Уильям Мосби. – Уильям… Я бы с радостью убил этого франта голыми руками. Вычеркнул бы всю его династию из анналов истории... – В этом нет необходимости. – Ванесса поднесла ладонь к Джону. – Правда. Он... он принял свою участь. Что сделано, то сделано. Словно по мановению волшебной палочки, когда Джон посмотрел на неё, черты его лица смягчились, руки опустились по бокам. Он медленно подплыл ближе и потянулся к Ванессе, будто хотел приподнять её подбородок, но ему это так и не удалось. – Мне жаль, что вы столько пережили. Ванесса заставила себя широко улыбнуться. Она давно уже отрепетировала эту фальшивую улыбку. – Мне повезло во многих отношениях. Отец даёт мне приличную сумму на содержание. Полагаю, так он пытается избавиться от чувства вины за то, что держится от меня на расстоянии в обществе. И на эти деньги я планирую увидеть мир. Отправиться в приключения наподобие этого. Репутацию мне беречь незачем, так что я могу делать всё, что мне заблагорассудится. Он в замешательстве нахмурился. – Но вы совсем одна. Почему бы не обзавестись компаньонкой, которая пустилась бы с вами в эти приключения? Она неподобающе фыркнула. – Идея нанять себе спутника за деньги никогда мне не нравилась. Кроме того, я ведь тогда буду за него в ответе? И, если честно, очень немногие сочли бы за счастье связаться с человеком с такой запятнанной репутацией, как у меня. И рекомендации, которые я могу дать работнику, не имеют ценности. Выражение его лица заставило исчезнуть улыбку с её губ. Она не могла вынести этой нежности. Или жалости. – Но это пустяки, – почти шёпотом проговорила она. – Когда в мире страдает столько людей, мой позор и остракизм кажутся совсем незначительными. Он наклонил голову, его губы оказались у её лба. – Боль может быть разной, всепоглощающей или повседневной. Но суть одна. Не приуменьшайте свои страдания. От его слов она растаяла как мёд в летнюю жару. Ощущение присутствия Джона окутало Ванессу, как шёлк, струящийся на ветру. Едва уловимое, чувственное и в то же время неоспоримое. – Вы не бракованная, – сказал он. – И вы не обесчещены. Не для меня. – Вы очень добры, – с трудом выдавила она, ком в горле мешал говорить. – Я серьёзно, – горячо проговорил он. Ванесса отшатнулась от него и, отвернувшись, ущипнула себя за переносицу, чтобы скрыть жгучие слёзы. Она была слишком горда, и не могла позволить себе потерять самообладание на глазах постороннего человека. – Что? – спросил он. – Что не так?