– Никуда он теперь не денется, – обрадовался Торопин. – Куда он денется из подвала? Там кроме труб ничего нет. – Долго ещё вы будете стоять? Ломайте её к чертям! – приказал подошедший Утёсов. Городовые отчаянно бились о деревянную дверь, но безуспешно. – Ничего не выйдет, – покачал головой Михаил Михайлович. – Тут, рядом со стеной стояли баллоны с газом. Они невероятно тяжёлые. Видимо, он ими подпёр. – Отойдите в стороны господа! – теряя терпение, сказал Утёсов. В ту секунду он и в самом деле был похож на разъярённого испанского быка. Разбежавшись, он всем своим грузным телом навалился на дверь. Она заскрипела и подалась назад. По ступеням покатилось несколько баллонов. – Какая полезная способность для следователя, – улыбнулся граф и пошёл в подвал следом за городовыми. Все остальные остались рядом с садовыми креслами. Они видели, как Утёсов вынес двери, и как городовые, граф и Михаил Михайлович зашли внутрь. Через несколько секунд оттуда, размахивая руками, выбежал Барсуков. – Ложитесь! Ложитесь! Этот дурак проломил трубу с газом! – кричали выскочившие вслед за ним Соколовский и Утёсов. – Берегитесь! Там же всюду газ! Сейчас взорвётся! Александр Константинович почувствовал позади ужасный грохот. В следующее мгновение на него навалилось огромное тело Утёсова и прижало графа к земле. В центре барсуковской усадьбы произошёл страшный взрыв и красно-синие языки пламени взвились к небу. На землю полетели многочисленные осколки, куски камня и стали. Знаменитый дом с газовым отоплением и освещением, которыми так гордился Михаил Аристархович, содрогнулся, и добрая его половина рухнула. Взлетел на воздух разорванный на куски котёл. Верхняя его часть с чудовищным свистом упала совсем рядом с Анечкой. Источающий дым кусок котла рухнул на бюст покойного хозяина дома и навсегда превратил его безобразную груду бронзы. Глава девятнадцатая Нерешённая загадка – Как мы внезапно уезжаем-то. Как же ты теперь долг возвращать думаешь-то? Ты же на его фабрику завтра теперь не поедешь, – обратилась к хозяину Марфа. Граф Соколовский безотрывно смотрел в окно кареты. Мимо него пробегали деревья, невысокие дома, множественные елецкие церкви и улыбающиеся люди. – Я не думаю, что завтра туда, вообще, кто-то поедет, – задумчиво произнёс Александр Константинович. – Её теперь не скоро откроют. – М-да, дом Барсуковых пострадал сильно, – сказал Франц Карлович, поглаживая гладко выбритые щёки. – Правое крыло разрушено полностью. Бо́льшая часть дома выгорела. Не знаю, можно ли его восстановить. – А внутри какой ужас! Всё в трещинах! Жаль этого беднягу-городового. Полностью сгорел бедняга. Хорошо я успела собрать хозяйские вещи. Франц Карлович заметно огорчился. Его комната вместе со всеми вещами рухнула и полностью выгорела. – Да не плачь ты, Францушка, поднимет тебе Константиныч жалованье – накупишь новых тряпок, духов своих пахучих, – беззаботно махнула рукой служанка. – Надо благодарить Бога, что живы остались. А то погибли бы, как те несчастные. Ох, до чего же жалко их. Во время взрыва, помимо самого Светилина, погибло ещё пять человек – городовой, не успевший выбежать из подвала, трое родственников Барсуковых, задержавшихся в усадьбе после похорон, и служанка, убирающаяся во время взрыва в правом крыле. Остальные жители барсуковской усадьбы родились под счастливой звездой – они были либо в левом крыле, либо вышли во двор. Из тех, кого собрал во дворе Утёсов, серьёзно пострадали двое – сам Лев Борисович и Хитров. Последнему куском стали страшно разворотило ногу, а сыщику так сильно побило камнями спину, что он с трудом поднялся на ноги. Он закрыл своим телом графа и принял весь удар на себя. Александр Константинович прислонился к холодному стеклу и прикрыл глаза. Роман Михайлович унаследовал отцовское лицемерие целиком. И сполна заплатил за него, подобно отцу. За день до своей смерти актёр осквернил таинство Исповеди. Разумеется, он не признался священнику в грехе убийства. А за несколько часов до самоубийства «причастился». Ради богатства Светилин пошёл на убийство отца, его жены и Отто Германовича. Поняв, что состояние уходит из-под носа, он в состоянии всепожирающей злобы пошёл на самоубийство, отняв жизнь ещё у пяти человек. Девять жизней пресеклись из-за страшного чувства алчности. – Да, слава Богу, что мы живы, – подтвердил молодой секретарь. – Из-за какого-то придурка столько людей пострадало. До чего же жадность людей доводит, ой-ё-ё-й. А где же драгоценности пропавшие? Константиныч, мы домой едем или за Пулевым? Константиныч! – В чём дело? Чего ты кричишь? – отпрянул от стекла граф. – Я говорю, мы домой едем или за Пулевым? – Пулев? При чём здесь он? Этот шантажист уже где-нибудь в Польше. Спешит пересечь границу, если уже не пересёк. Билеты в Москву он купил, чтобы выиграть время. Пока полиция будет искать его в Москве, он уже будет заграницей. Украденных драгоценностей ему хватит, чтобы дотянуть до конца своих дней. – Каков же подлец, а! А ещё князь. – Какой он князь, – фыркнул Франц Карлович. – Карточный шулер. Он лишь снаружи кажется дворянином, а внутри – одна гниль. – Как же там теперь Анечка будет? Позволит ли Барсуков сыну жениться на ней? Как ты думаешь, Константиныч? Константиныч, ты меня слышишь, нет? О чём опять замечталась твоя графская голова? Александр Константинович медленно перевёл взгляд с города на свою няню. На несколько секунд в карете установилось молчание. Франц Карлович и Марфа поняли, что их хозяин над чем-то крепко задумался. Одна-единственная мысль не давала ему покоя. – Мыслевская, – произнёс он фамилию своей любовницы. – Ох, нашёл о ком вспомнить, – скривилась Марфа. – С ней-то что стряслось? Александр Константинович ничего не ответил. Карета остановилась, и перед ними вырос ухоженный елецкий вокзал. Графу Соколовскому не давала покоя одна неспокойная мысль. Утром Лев Борисович сказал, что ему известно о глупом договоре Барсукова и Соколовского. Он лично видел документы. Но Утёсов ни разу не обмолвился о таком же договоре покойного с Мариной Николаевной. И, вообще, о долге Мыслевской Михаилу Аристарховичу граф знал только с её собственных слов. Глава двадцатая Actum-ut-supra Рассказ Александра Константиновича подходил к концу. Дождь уже прекратился, и за окном светил ярко-белый полумесяц, окружённый ночным мраком. Уважаемый читатель, позволь заметить, что вам история знакомства Соколовского и господина Утёсова раскрылась более красочно и полно, нежели гостям графа. Некоторые детали, особенно касающиеся его романа с Мыслевской, граф утаил, о некоторых, как о незначительных, и вовсе позабыл за много лет. – Actum-ut-supra. Что в переводе означает «всё было, как сказано выше», – улыбнулся Александр Константинович. – Вот так мы впервые и познакомились с Львом Борисовичем. Более пятнадцати лет прошло, восемнадцать, как нас связали узы дружбы. Он окинул взглядом своих слушателей. Даже Франц Карлович и Марфа ни разу не прервали его, и не ушли спать. Граф Соколовский нечасто баловал рассказами о своём прошлом, к тому же он был славным рассказчиком. Правда, ни его голос, ни интонация, ни тайна личности убийцы не смогли увлечь слугу Фёдора. Он уснул прямо в кресле и тихо храпел. – А что же Аннушка? – спросила молодая госпожа Матюшкина. – Они с Пашей поженились. – Да, поженились, но не стоит за них так радоваться, Софья Николаевна, – безрадостно произнёс Соколовский. – Через несколько лет фирма Барсуковых пришла в упадок, все фабрики были распроданы. Большую часть фирмы смог выкупить Коновалов. Теперь он крупнейший текстильный фабрикант в Империи. А Павел так и не достиг особых успехов в адвокатской конторе. Лет семь назад после страшной болезни скончался Михаил Михайлович, и Павел сбежал заграницу вместе с наследством и какой-то московской актрисой, бросив жену. Как видите, не все истории заканчиваются счастливо. – Уверен наша закончится счастливо, – улыбнулся Матюшкин и поцеловал своей жене ручку. – О! Я искренне на это надеюсь. Так, уже слишком поздно. Марфа, приготовь гостям постель, – граф поднялся и направился к лестнице. – Желаю всем доброй ночи! Тогда ещё никто не знал о причине, по которой Лев Борисович не смог прийти на вечер. Совсем скоро Александру Константиновичу предстояло взяться за новое дело. За дело, от которого, во многом, зависела и судьба Льва Борисовича. Но об этом граф Соколовский узнает лишь на следующий день, а сегодня он спокойно читает вечернее правило и готовится ко сну. Пожелаем же ему, дорогой читатель, доброй ночи и приятных сновидений. Конец * * * notes Примечания 1 Вы совершенно правы (франц.) 2 Отто фон Бисмарк – первый рейхсканцлер Германской империи