Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 2 из 7 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Господа, хозяин сейчас примет вас. Пройдёмте. Слуга вывел наших знакомых в длинный узкий коридор. По правую сторону находился ряд запертых комнат, а на другую стену облокотилась старая лестница с деревянными перилами, из-за которой коридор казался ещё уже. – Милейший, в ночь убийства кто провёл гостя к сыну хозяина? – Я, – не оборачиваясь, ответил их проводник. – Я всегда встречаю гостей и докладываю о них хозяевам. В ту ночь мне было приказано проводить господина в библиотеку. Слуга остановился у третьей двери и взялся за ручку. Александр Константинович выставил поперёк двери трость с головой собаки, дав понять, что открывать её пока не стоит. – А где находится библиотека? – Перед вами, Ваше сиятельство. Обычно сюда я привожу… посетителей. По короткой заминке граф и его спутник поняли, что под посетителями подразумевались не самые близкие хозяевам люди. Проще говоря, незнакомцы. – Мне необходимо переговорить с вами чуть позже. Слуга с пониманием кивнул и, наконец, отворил дверь. Матюшкин пропустил старшего товарища вперёд и переступил порог библиотеки. Обширная комната, названная библиотекой, соответствовала духу добротности и надёжности, как и вся усадьба. По периметру комнаты высились книжные полки, заставленные всевозможными книгами. В большинстве мелькали переплёты на русском языке, меньше – на немецком. Посреди комнаты прижались друг к другу три стула, сторонясь необъятного жёлтого глобуса с жирным пятном посреди Тихого океана. У книжного шкафа, напротив глобуса, стоял невысокий столик, прикрытый кружевной ситцевой скатертью. У единственного окна, распахнутого настежь, дабы впустить хоть какой-то освежающий ветерок в душное помещение, восседал полновластный властелин аносовской усадьбы. Подполковник пехоты в отставке, Аносов Владимир Павлович свободно раскинулся в кресле, раскинув ноги в стороны, и затягивался толстой сигарой. В левой руке он держал серебряную медаль с Георгиевской лентой. Необыкновенно жаркий июль сжимал отставному вояке грудь. И даже наполовину расстёгнутая рубашка, обнажившая волосатую грудь, не спасала его от духоты. Косматые усы и строгое лицо с чертами искренней скорби показались графу Соколовскому знакомыми. В голове зародилась назойливая мысль, будто похожее лицо он встречал совершенно недавно. Подполковник Аносов медленно поднялся с низкого кресла и отложил дымящуюся сигару. – Ваше сиятельство, рад видеть Вас в своём доме, – вытянувшийся в стойку слегка наклонил голову хозяин дома. – Здравствуйте, Борис Михайлович. – Примите мои глубокие соболезнования, Владимир Павлович, – несгибаемый граф приблизился к хозяину дома и пожал широкую грубую ладонь. – Мне тяжело даже представить, сколь велико ваше горе. Но мы должны мужественно переносить всё жизненные трудности, посылаемые Господом. – Спасибо. Пока держусь, – пробурчал подполковник. Вблизи граф смог лучше рассмотреть лицо хозяина дома. Нельзя было отрицать схожести его черт с лицом кавалериста, изображённого на картине в передней. Александр Константинович зажал ручку трости двумя пальцами и положил левую ладонь поверх грубой руки подполковника. В глазах отца, потерявшего последнего сына, проницательный граф прочёл неизбывное чувство горя и безнадёжности. Взгляд Соколовского скользнул по медали, которую подполковник держал в другой руке. На реверсе была выбита краткая надпись, из которой Александр Константинович успел прочитать только одно слово – «Геокъ-тепе». – Садитесь, – предложил Владимир Павлович. Под его грузным телом низкое кресло жалобно заскрипело и, словно, смирившись с судьбой, смолкло. Дымящаяся сигара вернулась на прежнее место под косматыми усами. Подполковник Аносов убрал медаль в карман и остановил свой усталый взгляд на Матюшкине. Граф Соколовский цепкими пальцами взялся за спинку стула и придвинул его поближе к собеседнику, усевшись спиной к испачканному глобусу. Матюшкин молчаливо последовал его примеру. – Что вам нужно, господа? Я ведь всё рассказал вам, Борис Михайлович, ещё тогда. – Видите ли, Ваше высокоблагородие, – столь учтивое обращение вызвало небрежный взмах толстой руки. – Следствие за все эти дни практически не приблизилось к разгадке личности убийцы. И я просил своего друга помочь в поисках мерзавца. Александр Константинович всем сердцем желает помочь вашей семье. Поверьте, он обладает обширным опытом в таких делах и прирождённой сыскной способностью. – Достаточно было сказать о моём желании помочь, – сухо бросил граф Соколовский и приставил «трость с секретиком» к подлокотнику стула. – Владимир Павлович, у вас было два сына, насколько мне известно? – Да. Взрослых двое. Остальные померли ещё в младенчестве, – выдавил из себя подполковник. – Супруга всю жизнь хотела девочку, а я мечтал о достойном наследнике. – Простите моё любопытство, а кавалерист на картине – ваш родственник? – Мой отец. Он ещё в Крыму воевал, оборонял Севастополь. Он был примером для нашей семьи. Эту усадьбу он строил, ещё когда я был совсем мальчишкой. – Ваши дети следовали примеру предка? – Мой старшенький мечтал дослужиться до адмирала. Он был бы достойным продолжателем рода Аносовых. А теперь, к чертям всё пропало, – выругался подполковник и так сильно сжал зубы, что едва не перекусил сигару. – Погиб в Порт-Артуре. – Да. Японцы большое горе принесли в нашу державу, – заметил Матюшкин. – Боль поражения ещё не скоро изгладится из наших сердец. – А младший? Ярослав Владимирович, – вежливо напомнил граф Соколовский. – Ярослав не питал интереса к войне. Он забил себе голову всякими науками и ни о чём, кроме университетов, думать не мог. Сколько раз мы пытались сосватать его – всё пошло прахом. Все эти книжки! – гневно фыркнул подполковник, бросив взгляд на верхнюю полку. Острый глаз Александра Константиновича смог прочесть несколько немецких фамилий на корешках книг, среди которых удалось разобрать Маркса, Фейербаха, Карла Либкнехта, Лафарга. Граф всем телом чувствовал завесу горя, окутавшую грузную фигуру Владимира Павловича. Невысказанное причиняло ему большую боль, нежели сказанное. Главной потерей для него стала не смерть двух сыновей, а отсутствие наследника, продолжателя рода. Оставь его сыновья внука – бремя было бы не столь тяжким для старого вояки. Теперь фамилия Аносовых лишилась будущего. – Ваш сын увлекался марксизмом? – Не говорите при мне про этого сбрендившего немецкого еврея. – То есть вы не одобряли философские суждения вашего сына? – продолжал давить Соколоский, видя недовольство собеседника. – А вы одобряете? Этих оголтелых социалистов!? С пеной у рта облаивающих Императора. – Я не одобряю насилия, – заметил граф. – И вижу чудовищную неспособность к диалогу. С обеих сторон.
– Они сына моего убили! – гневно вскрикнул подполковник и безжалостно вдавил окурок в пепельницу. – Они все – сброд негодяев и террористов. Матюшкин заметил, как дёрнулась левая ладонь графа, и приготовился вступить в разговор для смягчения возрастающего недовольства. Но его друг не стал вступать в споры, предпочтя философским прениям поиск убийцы. – Если вашего сына застрелил социалист, это будет свидетельствовать об изменении его мыслей, – вежливо заключил Соколовский. – Вряд ли убийца стрелял бы в своего соратника, только если он не стал предателем. Конечно же, никого из его друзей-социалистов вы не знаете? – Этого ещё не хватало. – Борис Михайлович сказал мне, ваш сын был членом карточного клуба «Фортуна». Скажите, его проигрыши приносили ущерб семье? – Иногда он просил денег, но никогда не играл по-крупному. У него хватало ума для осторожных ставок. – Вы знали его друзей из клуба? – Я же уже всё сказал Борису Михайловичу, – глухо произнёс подполковник. – Александр Константинович, мы уже побывали в этой «Фортуне», – объяснил Матюшкин. – Если у убитого и были долги, о них никому не известно. Все, кто хорошо знали его, были опрошены. У них не было причин желать зла покойному. – Хм, хорошо, – граф поднялся с места и вернул в правую руку серебряную ручку трости. – Убийство произошло здесь? – Да, именно здесь был найден труп, – ответил Матюшкин. – А вы где были в это время, Владимир Павлович? – поинтересовался граф. – Я и моя жена легли спать в десятом часу. Спальня на втором этаже. – Вы не слышали ничего странного? Борьбы, криков, выстрела, к примеру. – Нет, я крепко сплю. И ничего не слыхал. На счастье этому негодяю – иначе я сам бы пристрелил его, как собаку, – угрожающе уверил Аносов. – Значит, тело было найдено здесь, – задумчиво промолвил граф, повернувшись к судебному следователю. – Александр Константинович, позволите мне выйти? Мне тяжело вспоминать. При этих словах, застревающих в горле, подполковник поднялся с жалобно скрипнувшего кресла и направился к двери. – Владимир Павлович, а ваша супруга здесь? – поинтересовался Матюшкин. – Не стоит её беспокоить. Она слишком плоха, – опередив следующий вопрос, произнёс хозяин усадьбы. – Но нам требуется встретиться с ней, – твёрдо сказал Соколовский. – Ей станет только хуже, если убийца вашего сына останется безнаказанным. – Хорошо, – грубо проворчал подполковник. – Я предупрежу слугу. Дверь с шумом захлопнулась за грузной фигурой отставного офицера. Глаза Соколовского азартно сверкали. Он с интересом оглядел оранжевый коврик и поглядел на Матюшкина. – Что же, мой друг, кто обнаружил тело? – Хромой слуга услышал выстрел и прибежал сюда. Ярослав Владимирович лежал рядом с этим креслом. Слуга, его зовут Порфирий, бросился на убийцу. Ему даже удалось оторвать рукав от пиджака убийцы. Я захватил его с собой. Вот он, – Матюшкин второпях достал из кармана брюк обрывок ткани настолько тёмного зелёного цвета, что его можно было легко спутать с чёрным. Соколовский внимательно оглядел лоскут пиджака. Тонкие пальцы погладили сохранившиеся чёрные пуговки. – Убийце удалось выскользнуть из передней во двор. На дорожке его пытался задержать садовник. Однако молодой человек оказался ловчей. – Ясно, – выдохнул граф. – От этих слуг никакого толка. – Порфирий тут же разбудил хозяина и поспешил к околоточному. Ах, первым делом он побежал за врачом, а потом к околоточному. Жене Владимира Павловича стало плохо, когда в доме поднялся шум. Ранним утром я прибыл сюда и сразу же… – Постойте, мой друг, – граф выставил вперёд ладонь, призывая следователя к молчанию. – Я должен сам проследить всю цепочку расследования. От начала и до конца. Со слугой мы ещё побеседуем. На месте преступления ничего подозрительного не нашли? – Нет, Александр Константинович. Никаких улик, кроме обрывка пиджака у нас нет. Граф Соколовский с интересом прошёлся по книжным полкам. На полях встречались пометки, сделанные, видимо, рукой молодого Аносова. Несколько раз он наткнулся на спрятанные среди страниц обрывки нелегальных газет. – «Сознательная Россия», «Знамя труда», – прочитал Соколовский. – А это непонятно, что за газета. – Эсеры, – с негодованием воскликнул Матюшкин. – Да. По-видимому, покойный их горячо поддерживал. «Киевская мысль». А вот послушайте: «в расползающейся «неисторической» среде гораздо легче пожертвовать своей жизнью во имя идеи, чем провести единство идеи через свою жизнь».
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!