В этот момент дверь тихонько отворилась, и в библиотеку шагнул прихрамывающий слуга. В его чётких движениях ощущалась военная выправка, всегда вызывавшая симпатии в сердце Соколовского. Граф вложил обрывок газеты в книгу и поставил её на место. – Господа, хозяин приказал провести вас к хозяйке. – Не стоит спешить, милейший, – граф подошёл к Порфирию, размахивая тростью, и прикрыл дверь. – Присаживайтесь. Лёгким движением пальцев Соколовский указал на стулья. – Я постою. Ведь наш разговор не будет долгим, Ваше сиятельство? – В ногах правды нет, – заметил граф, намекая на хромоту слуги. – Впрочем, как угодно. Давно вы служите этому семейству? – С рождения, сударь. Я всегда буду предан его высокоблагородию. – Похвально. Вы помните, как выглядел гость, пришедший той ночью? – Да, обыкновенно. Тёмные волосы, ростом с ваше благородие, – Порфирий указал на Матюшкина. – Нос картошкой. Среднего телосложения. В тёмно-зелёном пиджаке, я сначала принял его за чёрный. И в мятой рубашке непонятного цвета. Слуга мучительно морщил лоб, но не мог больше припомнить ничего. Его описание соответствовало портеру, записанному ранее со слов садовника. Судебный следователь показывал этот портрет по дороге к Аносовым. К несчастью для полиции, убийца был лишён шрамов, разноцветных глаз, отрезанных ушей и других необычных примет. Словно пытаясь усложнить работу сыскной полиции, убийца родился без родимых пятен и врождённых уродств. Таинственный социалист походил на тысячи других жителей Петербурга, разгуливающих в данную минуту по бульварам столицы. – Вы провели его в библиотеку. И сколько прошло времени, как вы услышали выстрел? – Минут десять-пятнадцать. Часы в передней показывали пол-одиннадцатого. Я побежал в библиотеку и наткнулся на убийцу. – У него было в руках оружие? – Было. Шестизарядный револьвер. Я схватил его за грудки, но он оказался сильнее. Мерзавец отбросил меня и убежал. У меня в руках остался обрывок рукава. – Да, я знаю. Значит, в пол-одиннадцатого произошло убийство. А Борис Михайлович сказал, что к околоточному вы прибежали почти в двенадцать. Что вас задержало в пути? – Когда я разбудил хозяина, в доме поднялся шум. Служанки рассказали Настасьи Ивановне о смерти сына. Хозяйке стало плохо, и меня послали за доктором. После я прямиком направился к нашему околоточному, он живёт в той стороне улицы, – Порфирий неопределённо махнул рукой. – Вы никогда не встречали убийцу прежде? – Нет, господин. Тогда я увидел его впервые. – Почему вы не помогли садовнику схватить его, когда был шанс? – Когда мы с ним, здесь, схватились, он бросил меня на пол. Пока я поднялся и выскочил во двор, он уже убежал. На этом граф Соколовский окончил допрос и попросил Порфирия провести их к хозяйке дома. Поднявшись на второй этаж, слуга повёл их вдоль узкого коридора. – Это спальня покойного, это кабинет хозяина, а здесь находится их спальня. Порфирий подвёл их двери, ручка которой потрескалась от старости и уже отжила свой век. Он взялся за дряхлую ручку и пропустил их внутрь просторной комнаты. Матюшкин и его старший товарищ очутились в светлой просторной спальне, пропитанной материнским горем. Пожилая госпожа Аносова согнулась в старой бержерке, уткнув утомлённое лицо в большую фотокарточку. Образ сломленной горем старушки, облачённой в траурные одежды и чёрный платок, тронул душу постаревшего графа. Она походила на ласточку с надломленным крылом, угодившей в беспощадную бурю. Светлые занавески, раскачиваемые порывами ветра, гладили спину этой несчастной старушки. В спальне, как и в остальных комнатах дома Аносовых, царила приятная простота. Под окном, между старушкой и широкой кроватью, был столик с графином воды и стеклянным стаканчиком. – Сударыня, разрешите нам представиться. Я – Александр Константинович, граф Соколовский. А это – мой добрый друг, Борис Михайлович. Вы, должно быть, знакомы. Целиком отдав своё внимание безутешной хозяйке дома, Соколовский, словно слуге, подал тяжёлую трость Матюшкину. Тот с протестующим удивлением принял трость из рук удаляющегося графа. Александр Константинович нежно взял сморщенную ладонь в свои руки и галантно поцеловал. – Примите наши соболезнования. Это ужасно, когда родителям приходится хоронить детей, – искренним сочувствующим голосом произнёс граф. – Если Вам понадобится помощь – только скажите. – Благодарю, Ваше сиятельство, – тихо сказала жена подполковника. – Упаси вас Бог, испытать то, что испытали мы. Граф стрельнул взглядом по сторонам. Но не найдя ничего, на что можно было присесть, кроме кровати Аносовых, он выпрямился и продолжил стоять перед старушкой, согнувшейся в невысоком кресле. Она молча протянула графу свою фотокарточку. – Вот мои сыночки, какие были. Александр Константинович внимательно изучил запечатлённую чету Аносовых. Впереди, на стульях, сидел подполковник Аносов в военном мундире с эполетами. По бокам сидели супруга и молодая улыбчивая девушка. Сзади неё стоял бравый мичман, удивительно похожий на своего отца. Правую руку он положил на плечо молодой девушки, сидящей прямо перед ним. Видимо, это был старший сын подполковника Аносова. По левую сторону от него стоял юноша приятной наружности. Что-то рассмешило его в тот момент. Было заметно, как он старается сдержать улыбку. – Какой милый юноша, – вежливо сказал граф. – Он больше похож на вас, чем на отца. – Так все и говорили, – прошептала безутешная мать. – А это что за мадмуазель по правую руку вашего супруга? – Это жена нашего старшенького. Сергей повенчался за два месяца до отправки на войну. Её зовут Зоя. А теперь её фамилия Штемпель. Граф согнулся перед пожилой собеседницей, стараясь не пропустить ни слова. Матюшкин заметил, как нервничал его друг из-за тихого голоса старушки. Разобрать, что она говорит, и в самом деле было трудно. Стоя в стороне, судебный следователь почти ничего не слышал. – Жена вашего старшего сына вышла замуж второй раз? – Да. Она ведь ещё так молода. – А сердце вашего второго сына, Ярослава, стрелы Амура не достигли? По недоумённому лицу граф понял, что неверно задал вопрос. – У Ярослава была невеста? – Нет, – вздохнула старушка. – Мой мальчик за книжками никого не видел. Уж как я только не старалась поженить его. Володя даже пригрозил лишить его наследства, если он не женится. Кричал, что сожжёт все книги. Она поджала тонкие губы и забрала фотокарточку из рук Александра Константиновича. Внезапный сильный ветер проник в спальню и заставил белые занавески взвиться под потолок. Граф спешно закрыл окно и поправил занавески, убрав их со спинки кресла. – Как быстро меняется погода, – посетовал граф. – Вам не стоит сидеть у окна. Можете простудиться. Старушка прошептала что-то в ответ. Хотя никто не разобрал её шёпота, но Матюшкин прочитал по губам: «Мне уже всё равно». – Скажите, когда в семье двое детей, неизбежно кого-то любят больше, чем второго ребёнка. Ваши дети ведь не были исключением? – Мой муж всегда гордился Сергеем. Он верил в его мечту. – Стать адмиралом? – подсказал граф. – Да. – А вы больше любили Ярослава, – не спрашивал, а, скорее, делал вывод граф. – Он был таким милым мальчиком. Вежливым, рассудительным. Видели бы вы его, Ваше сиятельство. Внезапно старуха закатила глаза и тяжело задышала. Она выронила из рук фотокарточку и откинулась назад. – Не стойте столбом, – граф резко развернулся к следователю и протянул руку. Матюшкин в два прыжка очутился рядом и отдал своему другу тяжёлую трость. Граф Соколовский тут же надавил на одну из чёрных кнопочек, рассыпанных по лакированной трости, и выдвинул миниатюрный ящичек. Оказывается, те частые линии были очертаниями многочисленных маленьких ящичков, спрятанных в глубине «трости с секретиком». Из ящичка граф извлёк пузырёк, размером с мизинец, с какой-то жидкостью. Он смочил жидкостью платок и поднёс к носу старушки. В воздухе моментально раздался запах аммиака. Пока граф возился с крышкой пузырька, Матюшкин полил на ладонь воды из графина и сбрызнул на лицо старушке. Он сильно испугался, когда она откинулась назад и потеряла сознание. Граф подвинул следователя в сторону и дал хозяйке дома понюхать нашатырный спирт. Тонкими пальцами он пару раз ударил её по щекам, окончательно приведя в сознание. – Борис Михайлович, наполните стакан воды и помогите сударыне прилечь, – приказал граф, убирая пузырёк с нашатырным спиртом в потайной ящичек своей трости. – Вам нужно хорошо отдохнуть. Граф поклонился и, к удивлению следователя, спешно покинул спальню. Пока Борис Михайлович помогал госпоже Аносовой подняться с бержерки, Александр Константинович бегом пробежался по ступеням и, убедившись, что рядом никого нет, заскочил в библиотеку. Он плотно закрыл за собой дверь и вытащил из кармана пистолет. Граф отодвинул в сторону занавеску и прицелился в росший неподалёку клён. Грянул выстрел. После того как судебный следователь помог хозяйке дома лечь на кровать, он поклонился и тихо покинул спальню. Внезапное исчезновение графа сильно удивило его. Но большее удивление он испытал, когда увидел, как хромой слуга с шумом вбежал в библиотеку. Матюшкин в этот момент спускался по лестнице и успел услышать объяснения графа Соколовского. – Простите меня, милейший. Вам не стоит беспокоиться. Я попытался представить, как убийца застрелил вашего хозяина и нечаянно нажал курок. – Что здесь случилось? – спросил судебный следователь, зайдя в библиотеку. – Просто я стал менее ловок, чем раньше. Ничего страшного, – граф уже устал объясняться и отмахнулся от расспросов друга. – Порфирий, я хочу видеть садовника. Проведите нас к нему. Ничего нового из разговора с широкоплечим мужичком ни судебному следователю, ни графу Соколовскому выяснить не удалось. Он полностью подтвердил описание убийцы, данное Порфирием. Садовник видел в ту ночь выбегающего из дома убийцу, но не смог догнать его. На вопрос графа: «В какой обуви был посетитель?», он ответил, что в чёрных ботинках. Попрощавшись с Аносовым, Александр Константинович попросил Матюшкина провести его к дому местного околоточного. Его апартаменты, оказалось, располагались на втором этаже большого серого дома. Граф Соколовский задумчиво посмотрел на карманные часы. Дорога от усадьбы подполковника Аносова до дома, где проживал околоточный надзиратель, заняла почти полчаса. Матюшкин заметил, как по лицу графа пробежалась тень сомнения. – Борис Михайлович, а как далеко от Аносовых проживает врач, к которому побежал Порфирий? – Не знаю точно. – Сколько требуется времени, чтобы дойти до него? – Если бежать, то можно и минут за десять успеть. Не забывайте, что у Порфирия больная нога. – Дорогой друг, вам не кажется странным, что между убийством и вызовом полиции прошло почти полтора часа? – подводя следователя к бричке, поинтересовался граф. – Александр Константинович, врач проживает совсем в другой стороне. Порфирию пришлось возвращаться к усадьбе, а потом бежать сюда, к околоточному. Друзья наконец-то сели в бричку и продолжили свой разговор. Матюшкин приказал кучеру ехать к дому графа. – Пусть путь к врачу занял у него четверть часа, обратно ещё четверть, – подсчитывал потомственный дворянин. – И, пусть, полчаса от усадьбы к околоточному. Всего час. Слишком много лишнего времени остаётся у нашего хромого знакомого.