Видно было, что когда-то здесь было совсем по-другому, но теперь... Этот сад оказался никому не нужным. Всё, о чём кто-то раньше заботился, оказалось зря. Печальная аура и пугающая пустота накрыли душу Марии сразу, как только она начала рассматривать этот сад. Но вдруг она заметила там, за кустарниками, фортепиано: чёрное, лишь белые клавиши; открытая крышка, на котором сидел ворон... Фортепиано было покрыто мелкими сухими веточками, а под ними, на тех самых клавишах, которые должны дарить звуки прекрасных мелодий, лежала красная роза. Она была свежей, ещё не распустившейся. Мария с нежностью смотрела на неё и не понимала, как такое возможно. Закрыть – Рояль разбит, стар, – прошептала она и с вопросом взглянула на Виллиама. Он же так и смотрел за окно. Он смотрел тоже на фортепиано в саду и стал кивать: – Да... На нём любила играть матушка. Уже поздно его спасать, но... я прихожу сюда, как и на её могилу. С розой. – Зачем же это фортепиано там? – не понимала Мария, но предчувствовала худшее, зная, что матушки его давно нет в живых. – Здесь музыка играла часто. А после её смерти будто проклял кто... Отец при жизни мучил её ревностью. Был убеждён, что я родился не от него, – усмехнулся Виллиам, но говорил будто издалека, находясь в своих воспоминаниях. Он смотрел вперёд и кивал: – Не знаю, изменяла ли она ему. Судить не берусь. Виллиам тяжело вздохнул, но тут же выпрямился, желая спрятать печаль, а Мария видела всё. Ей было жаль его до глубины души. Почему-то он казался мягким человеком и совсем даже неопасным, как все говорят. Закрыть – А ваши родители – добрые люди? С вами добрые? – поинтересовался он вдруг. – Да, – с удивлением ответила Мария и тут же ощутила тоску по родным. – Что же вы тогда делаете здесь?... Глава 27 (беседа с Виллиамом...) Закрыть «Что же вы тогда делаете здесь?»... Мария задумалась над вопросом Виллиама, который стоял перед ней и смотрел так странно. Было в его взгляде многое: и ожидание ответа, и укор, и глубокая печаль. Каков ответ — Мария не знала. Она опустила взгляд и пожала плечами. Чувство вины перед родными было всё сильнее. Почему она здесь? Хороший вопрос... Мария взглянула вновь на окно, в надежде отыскать какую-нибудь нить подсказки, но вновь обратила внимание на ворона, сидевшего на фортепиано. Он будто бы смотрел на них в ответ. Глаза Марии сами широко раскрылись от удивления. Это был тот самый ворон, Мария была уверена, а Виллиам, обратив внимание на происходящее, подтвердил: Закрыть – В ту ночь мой ворон зазывал вас в сад... Но ведьма появилась и помешала. Мне пришлось уехать, а я так хотел поговорить с вами наедине до того, как покажусь брату. – Ваш ворон?... – Мария вспоминала всё и те слова гадалки, которую он называет ведьмой. Не смотреть в глаза Виллиама — было предупреждение, но Мария смотрела и было не страшно, а наоборот: ничего дурного от Виллиама не исходило. С ним чувствовался покой и хотелось проводить больше времени. – Вы хотели говорить со мной? – несмело спросила Мария. – Да, попросить вернуться домой и забыть этот замок. Не хотел опоздать, – ответил он. – Не знаю, – растерялась Мария. Снова воцарилось молчание. Виллиам тоже находился в поиске подходящих слов. Оба стали смотреть на ворона, сидевшего в саду на фортепиано, и мир будто бы замер... Закрыть – Почему вы поставили фортепиано в саду? – спросила наконец-то Мария. – Оно ведь теперь непригодно. – Кто сказал, что это сделал я? – удивился Виллиам. – Я не так спросила, - взглянула виновато Мария, и он слегка улыбнулся: – Понимаю... Мой отец сразу после смерти матушки избавился ото всех её вещей. Только фортепиано я не позволил выкинуть... Однако, в итоге, оно оказалось здесь, под окнами её спальни и подальше от глаз. – Здесь её спальня?! – с грустью оглянулась Мария, уже сочувствуя этой женщине, а Виллиам добавил: – И сад её... Будто могила. Он смотрел за окно, молчал, а Мария видела напряжённые острые скулы и сжатый рот. Она была уверена, что Виллиам сдерживает себя, чтобы не показать, как расстроен, как страдает; чтобы не показать слёз... – Какой кошмар... За что?! Из-за ревности? От чего умерла ваша матушка? – стала она спрашивать. – Болела. Нервы, думаю, сделали своё дело, – отвечал Виллиам. – Теперь и отца нет. – Столько горя. – И брат ещё один. Умер в тюрьме. – Я знаю, о ком вы.